– Ты да, а я нет. – Боббертиджис вышел из-за ширмы. – Умеешь завязывать галстук?
– Не особенно, – покачала головой девочка. – Мне всегда все подружка завязывала.
– Значит, придется мне попробовать еще раз самостоятельно, – вздохнул тот. – Вроде умел, но что-то никак.
– Нервничаешь? – предположила она.
– Сама бы не нервничала? – Коротышка поднял воротник рубашки и принялся возиться с замысловатыми узлами.
Выглядел Боб потрясающе: явно дорогой зеленый костюм сидел великолепно. Брюки до колен, полосатые гольфы, добротные ботинки, строгая жилетка с начищенными пуговками и сверкающие запонки, – все было безупречно. Тут Эмьюз заметила у карлика на спине белую ворсинку. Без задней мысли девочка протянула руку и попыталась стряхнуть досадную мелочь, портившую картину.
– Что ты делаешь? – вздрогнул Боб.
– Там ворсинка, – смутилась Тень.
– Я точно нервничаю, – усмехнулся тот. – Раз начала, убери все лишнее, что найдешь. Окажешь услугу?
– С удовольствием, – подтвердила Эмьюз.
Она поставила Боба на табурет, сама опустилась на колени и принялась пядь за пядью осматривать жилетку и брюки.
– Ни с чем не сравнимое чувство, – почти мурлыкнул Боббертиджис. – Чаще всего это карлики ползают на карачках, подбирая пылинки.
Он зарделся и притих.
– Слушай, если не хочешь, не надо, обойдусь, – скороговоркой произнес Боб. – Мало ли, вдруг ты считаешь, что прислуживать карлику унизительно… или…
– Успокойся, – девочка выпрямилась. – Не вижу ничего унизительного в желании поухаживать за другом. Тем более в важный для него день. Выкинь из головы лишние сложности. Если бы ты знал, как они мне надоели.
В нескольких шагах кто-то деликатно откашлялся.
– Па! Не подкрадывайся, – обернувшись, возмутился Боббертиджис.
– Все в порядке, сын? – Незнакомый карлик покачивался на носочках, заложив большие пальцы в карманы жилета.
– Папа, это Леди Эмьюз Варлоу, – игнорируя вопрос, представил Боб. – Эмьюз, это мой отец – Сноррибреннус Вбочкуплюхл.
– Очень приятно, – девочка поклонилась.
– И мне, Леди, – отозвался тот.
Сноррибреннус имел определенное сходство со своими детьми: те же пронзительные голубые глаза, та же рыжая шевелюра, хоть и с проседью, а Боббертиджиса можно было назвать отцовской копией. Карлик не выглядел старым, как Джиммини: плотный, но не толстый, он производил впечатление крепкого, полного сил мужчины, умудренного опытом. Ровная широкая прядь серебристо-белых волос словно делила его голову пополам, а ухоженная борода придавала владельцу благородный вид.
– Почему оставил Роззи? – Боб спрыгнул с табуретки и направился к отцу.
– Не груби, – пожурил Сноррибреннус. – Должен же я убедиться, что у тебя дела идут складно?
– Убедился? Теперь иди, – попросил тот. – Ей ты нужен больше, чем мне. Эмьюз прекрасно справляется, почти как мама.
Старший Вбочкуплюхл взял сына за плечи и легонько встряхнул. В этом жесте перемешалось все: и гордость, и тревога, и счастье.
– Ты только делами поинтересоваться приходил? – неожиданно хрипло спросил Боббертиджис.
– Нет, – покачал головой тот.
– Что тогда?
– Твое решение уже никак не изменить? – Сноррибреннус отступил на шаг.
– Никак, – подтвердил Боб.
– Что ж… – вздохнул карлик. – Ты уже взрослый, и сам в ответе за свои поступки. Решил, так решил.
– Пропусти вступление, па, – усмехнулся он.
– Не отнимай последнюю радость у старика, – шутливо попросил тот. – Ладно. Хочешь прямо – в таком случае, я принимаю твой выбор.
– Спасибо, пап.
Сноррибреннус махнул рукой. Его глаза вдруг сделались влажными, и карлик поспешил покинуть беседку.
– Па! – крикнул вдогонку Боб. – Проследи, чтобы тут никто не шастал!
– Хорошо, сын, – отозвался он.
Эмьюз совершенно ничего не понимала в происходящем, но в груди поднималась волна тепла. Девочка смотрела, как обескураженный, но счастливый Боббертиджис добрел до табурета и сел. Карлик часто моргал, силясь сдержать слезы, так не вязавшиеся со сложившимся образом напористого наглеца.
Не раздумывая, Эмьюз сгребла Боба в объятья. Карлик немедленно обнял ее в ответ.
– К чему такие нежности? – маскируя смущение, улыбнулся он.
– Не нужно было? – испугалась девочка.
– Нужнее, чем что-либо. Сам бы не попросил. Не просят о таких вещах. – Боббертиджис бессильно уткнулся Эмьюз в плечо.
Она ласково погладила карлика по пушистой макушке.
– Ты словно сейчас закипишь, – прошептала Тень.
– Точно, – согласился он. – Как сердце не лопнуло! Рассказать, в чем суть?
– Давай. – Эмьюз позволила Боббертиджису вернуться на табурет.
Но вместо того, чтобы снова сесть, Боб скрылся за ширмой, а вышел оттуда с двумя бокалами и пыльной бутылью.
– У Иеремаи много сестер, – сообщил он, доставая из кармана складной нож. – Ничего против них не имею, но почти все овечки. Пресные и тоскливые, как визит вежливости к нелюбимой родне. Я говорю «почти», потому что есть она. Бъеджа. Мы… небезразличны друг другу.
– Это же замечательно! – Девочка чуть в ладоши не хлопала.
– Было бы, если бы не разница в годах. – Боб ловко орудовал штопором. – У таких, как она, дети моего возраста. Я уверен, старик Ханниган даже не выпустит ее с остальными девицами. Если так случится, ты потребуешь, чтобы позвали всех.
– Конечно, – заверила Эмьюз.
– Я подам знак. Покашляю, например. – Пробка со звонким хлопком выскочила из бутылки. – Для храбрости.
Карлик наполнил бокалы ароматным красным вином и протянул один девочке.
– Разве что «для храбрости», – замялась она.
Приятный вкус алым бархатом ласкал горло и жаром разливался по телу.
– Ты не подумай, Бъеджа ничем не хуже прочих, – зачем-то принялся объяснять Боббертиджис. – Это остальные, дураки, не разглядели. С другой стороны, и хорошо, что так вышло. Она умная и с характером! А какая красивая! Сама увидишь.
– А как у вас отношения завязались? – брякнула Эмьюз.
– Какие там отношения! – отмахнулся Боб. – Бъеджа порядочная девушка. Она бы не позволила себе никаких отношений со мной. Я же сопляк! Но когда наши глаза встречались…
Карлик зажмурился и запрокинул голову.
На мгновение девочке взгрустнулось. Она вспомнила о Клаусе, и тяжелое чувство вины камнем легло на сердце.
– Желаю, чтобы твоя любовь никогда не угасла, – прошептала Тень.
– Эй! Отбрось мрачные мысли, – Боб подался вперед и бережно взял девочку за подбородок. – Если любовь есть, она не может угаснуть. Гаснет всякая ерунда.
Карлик говорил и говорил, а бутыль пустела.
– По-моему, во мне уже слишком много храбрости. – Эмьюз отодвинула сухой бокал.
– Так и надо, это тоже часть плана, – словно по секрету сказал Боб. – Ничего не слышишь?
Девочка задержала дыхание.
– Трубят. – Сердце сделало в груди смертельное сальто.
– Ну, уже недолго, – карлик поднялся на ноги.
– Ты мне карточки какие-то обещал, – вспомнила Тень.
– Теперь незачем, – улыбнулся он. – Там доводы на тот случай, если отец попробовал бы поспорить с твоим согласием. Там я бы открыто подсказывать на смог, поскольку в принципе помалкивать должен.
Эмьюз осторожно встала. Приятный шум в голове, как ни странно, совсем не мешал.
– Думала, будет хуже, – удивилась она.
– Хуже что? – не сообразил Боббертиджис.
– Это же спиртное. – Девочка кивнула в сторону бесполезной бутылки. – Мне мадам Тэсори целую лекцию прочла, чтобы я «не» и «никогда», а не то…
– Во-первых, лучше нас, карликов, никто на свете вина не делает. Оно мягкое, вкусное и после ничего не болит, – с нескрываемой гордостью объявил Боб. – Во-вторых, стал бы я поить тебя чем-то крепким? Это ж почти компот! В-третьих, ты Тень. Ходят байки, что вас вообще ничего не берет. Хотя, да… погорячились немножко. Авось не заметят.
Громкий голос вещал с холма, но языка Эмьюз не знала. Несмотря на это, чужие слова проникали прямо в душу и заставляли сердце биться чаще.
– О чем он? – осторожно спросила Тень.
– О жизни, семье, любви и всяком таком. – Боб сосредоточенно щелкал костяшками пальцев. – Не пугайся, только молитвы жрец прочтет на нашем. Из Ханниганов тоже почти никто его не понимает. Храбрость еще с тобой, или от волнения все мигом выветрилось?
– Трудно сказать, – подмигнула девочка.
Карлик бледнел посекундно. От висевшего в воздухе напряжения только искры не сыпались.
– Мы справимся. – Эмьюз ободряюще похлопала Боба по спине. – Я передумаю тебе помогать, если немедленно не сменишь траурную маску на подходящую случаю!
Боббертиджис одарил девочку полным ужаса взглядом, неловко поймал ее за руку и шагнул за порог.
Лужайка изменилась: на камне алтаря расстелили расшитое покрывало, больше похожее на длинное полотенце, чуть поодаль притаился оркестр, а посреди площадки стоял тучный карлик с длинной седой бородой, одетый в смешное, богато украшенное платье с широкими острыми плечами. Скамьи заполнили гости, а кому не хватило места, стояли по обе стороны от рядов.
Эмьюз сразу отыскала глазами Росарио и Сэра Коллоу. Для тетки поставили отдельный стул позади скамей. Дядюшка Джулиус сидел рядом с ней прямо на траве, но даже так возвышался над присутствующими. Он приветливо помахал девочке, за что тут же получил от мадам Тэсори тычок. Что именно Росарио говорила, при всем желании услышать бы не удалось, только судя по выражению лица, ничего хорошего. К счастью, Сэр Коллоу совершенно не обиделся, он виновато пожал плечами и выпрямился.
– Боги улыбаются нам в день единения, – произнес старый жрец. – Как после зимы приходит весна, за ссорой следует примирение – таков порядок вещей. Пусть два союза навсегда прекратят всякие распри между Вбочкуплюхлами и Ханниганами.
Эмьюз украдкой оглянулась на Росарио и Сэра Джулиуса. «Пожалуйста, помиритесь наконец», – прошептала она.
Под веселые трели тонкой дудочки на дорожке показалась процессия хихикающих карлиц в просторных белых одеждах. Похожие одна на другую девушки выстроились в ряд. Несчастный Боббертиджис буквально одеревенел, его ладонь похолодела и затряслась. Едва ли в такой ситуации имело смысл рассчитывать на условный знак. Но то ли Тень вжилась в роль любящей матушки, то ли вино действительно добавило ей храбрости, только на вопрос жреца девочка ответила неожиданно бойко.