– Каково искушение, Карл! – задыхался мальчишка.
– У меня что? Все еще чернила на лбу? – смутился отец.
– А они там были? – Клаус попытался удержать смех внутри, набрав воздуху в грудь.
– Увы.
Он вкратце пересказал, как решил вздремнуть между парами, опрокинул чернильницу и проснулся с синим лицом. На той части, где Карл с невозмутимым видом давал студентам задания перед тем, как отправиться смывать «боевую раскраску», Клаус уже, рыдая, растекся по крышке стола и молотил по ней кулаком.
– А с тобой что? – закончив историю, поинтересовался отец.
– Не поверишь, помогал полиции, – улыбнулся мальчишка.
– Подробнее?
– Не стоит, па. Это не так весело, как мне казалось.
– «Па»? – Коротенькое слово, и всю настороженность сняло, как рукой.
– Авансом, Карл, – отмахнулся Клаус. – Я с ног валюсь. Пойду спать.
Он поднялся и побрел наверх, чтобы, не раздеваясь, рухнуть на подушку.
Глава 24. Равноценный обмен
Солнце еще не взошло, а Тангл уже спешил по дорожке к часовне, у которой дежурил неприлично бодрый Вильгельм. Обогнув здание, мужчины остановились перед тяжелой боковой дверью. Руф вынул ключи, повозился с замком, и оба Танцора оказались в средних размеров комнате с квадратным столом в центре.
– Это место снится мне в кошмарах, – признался Тангл.
– Не унывай, – ободрил Хьорт. – Маленькое окошко готово, осталось самое интересное.
– И трудное, – добавил Руф. – Непрерывно задаюсь вопросом: зачем… зачем я так?
– Из-за женщины! Чего непонятного? – Вильгельм склонился над россыпью цветных стекляшек. – Большинство глупостей с фатальными последствиями совершается из-за алых губок бантиками, наивных глазок и всего, что пониже. Если ученые еще этого не доказали, значит они ослы.
Руфус тоскливо разглядывал тысячи бесформенных осколков, разложенных на грубой ткани.
– По-моему, мы староваты для подобных головоломок, – зевнул он.
– Смешной, – отозвался Вильгельм. – Вот сколько тебе лет? И сколько из них ты по-настоящему прожил? По-моему, кто-то просто пытается отлынивать от работы.
– Ничего я не пытаюсь, – обиделся Руф. – Размышляю, только и всего.
– Размышляй предметней, – посоветовал тот. – Надо собрать края и постепенно подбираться к центру. Это окно круглое. На глаз понятно, что стол для него слишком узкий.
– Предлагаешь переместиться на пол? – Руфус соображал из рук вон плохо.
– Нет, предлагаю попросить еще один стол или парочку, а лучше сразу троечку, – улыбнулся Вильгельм. – А считаешь нас старыми, пожалуйста! У тебя есть две девчонки. Пусть помогают.
– У них пары, – вздохнул Тангл.
Хьорт подобрал осколок с ровным краем и отложил в сторону.
– Мо сказал, что ты им даешь теперь только теорию, – продолжил мысль он. – Чем тебе тут не лекционный зал?
– Я догадался! – Руф картинно хлопнул себя по лбу. – Ты хочешь не помогать мне с окнами, а участвовать в воспитании моих детей?
– Одно другому не мешает. – Хьорт внимательно посмотрел ему в глаза. – Не стану кривить душой. Да, я навязываюсь. И не потому, что сомневаюсь в твоих способностях. Мне ведь не так долго осталось.
– Не говори ерунды, – попросил Руфус.
– Не имею такой привычки. – Тон собеседника изменился. – Я обращался ко всем, кто помнил нас с Хэвэн, к своим друзьям, к старшим товарищам… даже к демобилизованным Теням. У всех нашлись «неотложные дела», а между строк читалось: «Я не самоубийца, чтобы лезть в этот ад». Думаешь, легко жить после того, как разменял жизнь любимого человека на свою ревность?
– Лучше шути. – Тангл выпрямился. – Подожди немного. Сейчас отыщу нашего монаха. Без его позволения я девочек сюда притащить не смогу.
– Понятливый, – усмехнулся Вильгельм. – Не броди слишком долго. У меня есть обязательства, помимо обещания чинить окна.
На сердце скребли кошки. Руф боялся прямо сообщить Хьорту, что в своем желании помочь продвинулся несколько дальше случайно брошенных фраз. Из многообразия причин молчания он выделил для себя ровно две. Во-первых, Сэр Коллоу еще не ответил на письмо. Торопить Мастера Тени – немыслимо. Равно как и требовать от него выдать юнцу приказ, с которым более опытный Танцор, судя по всему, не справился до конца. А во-вторых, меньше всего Руф хотел показаться позером. Он не видел себя в роли спасителя и не стремился им стать. С другой стороны, как посмотреть, что выглядит большим позерством: упрямое движение вперед в гордом одиночестве или честное признание? И уж конечно, Тангл не считал подталкивающим фактором мнение Виктории. Последние геройствования ради дамы обернулись для него каторжным трудом на благо Церкви.
Отойдя подальше, Руфус прислонился к стене какой-то низенькой постройки неизвестного назначения и нащупал глазок-шпион, подвешенный к брату Бартоломью. На Тангла обрушился бессмысленный поток картин, подсмотренных шпионом за последние несколько часов. В основном пыльные углы, обрывки фраз и любознательные призрачные гончие, норовящие попробовать на зуб забавный шарик.
– Вы разочаровываете меня, – произнес холодный голос. – Держать ищейку Ордена подальше от наших дел – простая задача.
– Сэр Тангл находится в аббатстве совсем по другой причине. – Старый монах явно испытывал ужас перед собеседником.
– Детская наивность не к лицу сединам, – возразил тот. – Танцоры уже столкнулись с проблемой, в которой легко заподозрить вас. Совпадений не бывает.
– Вы допрашиваете нас уже две недели, – пролепетал монах. – В подмене нет нашей вины.
– Есть, – спокойно отрезал неизвестный. – Остается выяснить ее степень и меру наказания. Из-за вас отношения Церкви и Ордена могут разладиться. А хуже всего то, что мы потеряем ценную реликвию, если Тени доберутся до нее первыми. Не оставляйте Тангла в одиночестве ни на секунду. Я даже сейчас чувствую присутствие этой богомерзкой твари. Здесь.
– Отец Бенедикт, что вы делаете…?!
Глазок-шпион попытался забиться поглубже под деревянную тумбу, но его настиг громадный огненный шар. Руф вздрогнул и ударился затылком о стену. В голове словно разорвался снаряд, а перед глазами поплыли темные круги.
Пошатываясь, Руфус побрел обратно к часовне. «Наверняка после такого представления брат Бартоломью примчится туда», – размышлял он. – «Теперь хоть понятно, что случилось с крестом. Кто-то подменил оригинал копией. И видимо очень удачной». Обвинять монахов в преступлении рано, как и снимать с них вину, однако первая стоящая информация поднимала настроение. Немного настораживал факт обнаружения шпиона. Случайность? Едва ли. Руф знал, что не особенно силен в создании глазок, но впервые был пойман человеком. Подслушанный короткий диалог наводил на мысль о том, что собеседник старого монаха – инквизитор. К своему стыду, Тангл не имел об этих людях ни малейшего представления. Кроме разве что обрывочных сведений периода зарождения института инквизиции, больше напоминавших страшные истории о чудовищной глупости.
Добравшись до основного входа в часовню, Руф остановился. Возвращаться в импровизированную мастерскую ни с чем тоже не хотелось.
До сегодняшнего дня неоднозначное отношение служителей культа к Танцорам никак не задевало Руфуса. Возможно, оттого, что он ни разу не сталкивался с радикальными проявлениями их неприязни раньше.
– Вы уже здесь? – Старый монах быстро трусил по дорожке. – А где Сэр Хьорт?
– В мастерской, – сообщил Руф. – Уделите мне немного времени?
– Что-то не так? – заволновался тот.
– Нет, – поспешил заверить Тангл. – Нам понадобится еще три стола, чтобы собрать стекло целиком. И… у меня к вам просьба. Личного характера.
– Слушаю. – Брат Бартоломью спрятал дрожащие руки в рукава.
– Мы можем закончить восстановление последнего окна в сжатые сроки, – он почти гордился собственной находчивостью, – если вы позволите мне совмещать работу с обязанностями лектора. Есть две юные Тени, за обучение которых я отвечаю. Они никому тут не помешают?
Монах задумался, но на его лице уже отпечаталось облегчение.
– Как я понимаю, ты просишь разрешения читать здесь лекции? – уточнил он. – Но как это ускорит процесс?
– Я собираюсь преподавать девочкам теорию, не отвлекаясь от выполнения обязательств перед вами, – пояснил Руфус.
– Девочкам? – Монах нахмурился. – Что ж, попробуй обратиться с этой просьбой к аббату. Не обязательно лично. Напиши ему, а я отнесу.
Брат Бартоломью отпер дверь и, сочтя разговор оконченным, отправился в часовню.
– И как велики шансы на положительный ответ? – не отставал Тангл.
– Трудно сказать, – вздохнул тот. – Я доверяю тебе, потому что вижу добросовестную работу. Если хочешь, отрекомендую, как следует, когда буду передавать письмо.
– Конечно, хочу, – улыбнулся Руф.
Старый монах вдруг чуть побледнел и опустился на ближайшую скамью.
– Вы нездоровы? – искренне забеспокоился Танцор. – Принести стакан воды?
– Добрый мальчик, – пробормотал старик.
Он поднял голову и оценивающе взглянул на Руфуса. Казалось, еще немного – и монах расскажет все о кресте, неприятностях с инквизитором и его подозрениями, но брат Бартоломью молчал.
– Вы пугаете, – признался Тангл. – Позвать кого-нибудь?
– Нет, просто оставь меня одного, – попросил тот. – Я присоединюсь к вам в мастерской.
Близость к разгадке дразнила. Жажда получить ответы требовала немного подтолкнуть монаха, но осторожность запрещала.
– Что-то ты долго, – отметил Вильгельм, меланхолично перебиравший цветные стекляшки.
– Не к тому обратился, – отозвался он. – Не силен в их иерархии.
– И на это ушло столько времени? – фыркнул тот. – За работу, бездельник, а я отдохну.
Руфус склонился над россыпью осколков.
– Какой-то ты странный, как не здесь. – Хьорт похлопал друга по плечу. – Озабоченный, напряженный. Расслабься!
– Я вызвался добровольцем вытаскивать твою пару, – неожиданно объявил он.
– Что?! – взревел Вильгельм.