— Мне сказали, что если тебя отпустить, ты не вернешься, — тихо произнес Джулс.
— Не вернусь, — подтвердил тот. — Вы бы тоже не вернулись, Сэр. Только потеряв свободу, я понял, что она такое.
— Одиночество — это не свобода. — Он дышал глубоко и ровно. — Можно вернуться не для того, чтобы снова служить, а чтобы повидать друзей. Скажем, меня.
— И это тоже будет несвобода. — Ариэль дрожал, как лист на ветру. — С ощущением потребности в ком-либо теряется самодостаточность. Люди привязываются ко внешнему, или своему представлению о нем. А для меня удерживать облик человека уже оковы.
— Плевать на внешнее. — Опять Коллоу безоговорочно поверил своим собственным словам. — Чем бы ты ни оказался на самом деле, лишь бы мы смогли вести привычные беседы. Личность интереснее оболочки, в которую упакована.
Привратник отстранился, но едва-едва, чтобы заглянуть Джулиусу в глаза. Наверное, впервые в жизни Джулс говорил банальности, поросшие ковриком вековой пыли, с таким ошеломительным эффектом.
— Наслушался? — шепотом спросил Коллоу. — Отпускаешь меня?
Лицо Ариэля ожило. На мгновение на нем отпечатались испуг и застенчивая кротость. Привратник поднял тонкие бледные пальцы к губам, а воздух вокруг сделался влажным. Но иллюзия рассеялась тотчас же.
— Не смею задерживать, Сэр. — Ариэль опустился на землю в нескольких шагах.
— Не хотел обидеть, — попытался реабилитироваться Коллоу.
— Обидеть? — Привратник спрятался в не по погоде теплый шарф почти по самые глаза. — Вы слишком добры.
— Возможно, — пожал плечами Джулс. — Но ты заслужил. Кстати, как там с ответом на тревожащий вопрос?
— Плашка? — догадался он. — Не торопите меня.
— А я и не тороплю, просто любопытно.
Джулиус понимал, когда нужно остановиться. Бесполезно ломиться в запертую дверь, имея на руках ключ и зная, что внутри в данный момент вторжению вряд ли обрадуются. Ариэль получил больше, чем мог ожидать, и теперь остро нуждался в покое. Коллоу отчего-то задался целью завоевать его доверие, а для этого следовало проявить осторожность: не испортить, не нарушить, не перестараться.
Вернувшись в кабинет, Джулс первым делом проверил балансирующую панель. Все сферы безмятежно поблескивали в своих ячейках. «Почему на гладких шариках нет заводских номеров?», — подумал Коллоу. — «Без них возможна путаница». Он зевнул и сел на кровать. Безразмерные сутки выматывали.
Справедливые опасения Никс относительно ситуации с Танглом объяснялись в основном тем, что история уж очень походила на попытку обмануть Магистра. Со своей стороны Джулиус ничего подобного не наблюдал. Стечение обстоятельств — никак нельзя считать полноценной ложью.
Он стянул сапоги и свернулся клубком прямо на покрывале.
Голый и обернутый в жесткую простыню, Руф чувствовал себя крайне неловко, особенно учитывая наличие зрителей. Последние занятия давно закончились, прошел и ужин. В гулких лабораториях царило мрачное запустение.
Шаркая расшнурованными ботинками, Руфус выбрался из-за ширмы на бледный свет, очерчивавший угол.
— Что мешает зажечь лампы? — покосившись на робкий светильник, осведомился Тангл. — Темноты я, конечно, не боюсь, но вам же работать, разве нет?
— Не нервничай, пожалуйста. — Макс стряхнул крошки с редких усиков и передал пакет с печеньем своим мальчишкам. — Тут один рубильник на все крыло, а крайние окна выходят аккурат на апартаменты госпожи декана. Я ничего о ней плохого сказать не хочу, но мог бы.
— Покойный Гудман — лучший! — подхватили шуты.
— Цыц! — изображая жутко важного профессора, прикрикнул Макс. — У нас с мадам Аллард разные взгляды на инициативы студентов.
Он извлек из шкафчика специальные очки и вручил Руфусу. Две выпуклые зеленые плошечки на резинке превратили бы в стрекозу кого угодно. Руф нехотя натянул смешную конструкцию на голову, и мальчишки немедленно захихикали.
— Передумаю! — припугнул Тангл.
— Руфус, пожалуйста, полезай в прибор, — мученически вздохнул Макс. — Мне еще нужно до поднятия моста как-то вернуться домой.
Внушительная машина напоминала круглую печь. Максимилиан открыл герметичную заслонку и выдвинул салазки, состоящие из множества мягких валиков. Затем он подкатил столик с заботливо разложенными штуками, похожими на пластыри разной формы, и тюбиком мази.
— Как мне туда загружаться? — Руф с интересом заглянул внутрь.
— Сначала отдай простыню, — спокойно сообщил Макс.
— Мы так не договаривались! — Тангл кожей чувствовал, что краснеет.
— Руфус, это не смешно. — Он взглянул на часы. — Я даже дам тебе ракушку. Она мягкая и держится, как присоска.
Несчастный Танцор вцепился в простынку и протестующе замотал головой.
— Все хорошо. — Бэн сделал шаг вперед. — Процедура стандартная, чаще всего Тени проходят ее в бессознательном состоянии. Кого тут стесняться? Мы — Реконструкторы.
— Было бы из-за чего стесняться! — Попытка Дэна ободрить провалилась.
— Когда я соглашался, ни на что унизительное не рассчитывал, — проворчал Тангл, скрываясь за ширмой.
Желание быстро одеться и ускользнуть вспыхнуло, но тут же погасло. Сбежать из-за такой ерунды — самый легкий способ потерять лицо.
— Что теперь? — Не в силах расстаться с простыней, Руф отчаянно тянул время.
— Это не ко мне вопрос. — Макс поднял руки.
— Садитесь так, чтобы край оказался четко под коленями, — скомандовал Дэниэл.
«Мальчишка старательно отводит взгляд», — отметил Руфус. — «Хоть для кого-то из них я не кусок мяса и не подопытный кролик». В сердце шевельнулась теплая благодарность. Во всех без исключения Реконструкторах Тангл чувствовал какое-то пренебрежение. Отношение к Теням, как к безликому материалу… глине.
— Проговаривайте все свои действия, — попросил студентов Макс.
— Мы обрабатываем клеммы проводящим гелем и распределяем по контрольным точкам, — объявил Бэн и взял круглый пластырь и тюбик.
Через минуту шут обклеил Руфуса разнокалиберными пластинками, как школьник коробку для завтрака.
— Осторожно ложитесь на спину. — Дэн коротко посмотрел на Танцора и уткнулся в конспект. — Не пытайтесь продвигаться самостоятельно, машина это сделает за вас.
Руф не видел ничего, кроме потолка, когда аппарат негромко звякнул, и валики пришли в движение. Мягкая подстилка в самом деле плавно внесла его под невысокий свод, а Бэн закрыл дверцу.
— Теперь недолго, — голос мальчишки долетал едва-едва. — Не вертитесь и не машите руками.
— Я похож на идиота?! — Руф приподнял голову.
— Порядок такой! — Бэн постучал в плотное стекло и показал два больших пальца вверх.
Руфус зажмурился. Вокруг что-то беспрестанно щелкало, шуршало, мигало и пикало, а по телу мурашками пробегали волны приятного сухого жара. К концу процедуры Тангл чуть не задремал.
— Ну как? — спросил он, спуская на пол босые ноги.
— Не знаю, как сказать, — замялся Дэн, вручая пациенту простыню и пакет печенья. — Вам стоит подкрепиться.
— Зачем еще? — нахмурился Руф.
— Дефицит веса, — не церемонясь, бросил Макс. — Сорок шесть килограмм при твоем росте — это чудовищно. Кому-то следует уделять больше внимания питанию.
— А кому-то следует о питании вообще забыть, — огрызнулся Тангл.
— К чему ты клонишь? — Реконструктор сложил руки на животе.
— Либо вынь арбуз из-под рубашки, либо житье с мамой на пользу не пошло, — ехидно отозвался тот.
— Если меня шуточки про пластинки на зубах не задевали, почему ты решил, что теперь что-то изменилось? — Макс нацепил на нос очки. — Я себе нравлюсь. Прописать тебе что-нибудь? Серьезно. Прописать? Чтобы быстро и эффективно.
— Пропиши. — Руф потупился.
Он злобно хрустел рассыпчатым печеньем, пока мальчишки собирали свои хитрые наклейки в ведерко и стирали остатки геля.
— Что вы чувствовали… там, внутри? — осторожно поинтересовался Дэн.
— Ничего особенного, — ответил Руфус. — Тепло и душно немного.
— Тепло или жарко? — уточнил Бэн.
— Скорее жарко, — согласился Тангл. — Но не так, чтобы невыносимо.
Руф посмотрел на свои руки.
— Макс, а покраснение — это нормально? — заволновался он.
— Вполне, — успокоил тот. — Вы, Тени, обычно бледнокожие. Сейчас пройдет.
— Чисто теоретически… А для человека это покраснение не превратится в ожоги? — как бы между прочим спросил Дэниэл.
— Нет, конечно! — Макс строго взглянул на студентов поверх очков. — Такие же приборы, хоть и с меньшим функционалом, используются не только в психофизической реконструкции, но и в простой — рекреативной. Назначают редко, стараются обходиться. Процедуру можно повторять не чаще, чем раз в пять лет. Людям, разумеется.
Забытый всеми аппарат призывно запищал и выплюнул длинную широкую ленту бумаги.
— Вот и наши данные, — потирая руки, объявил молодой профессор.
Мальчишки, побросав все, сгрудились около Макса и с нескрываемым любопытством уставились в ряды кривых линий.
— Где здесь внесенные изменения? — Бэн попытался оторвать ленту.
— Рано! — возразил Карвер. — Еще не все. Изменения начинаются вот отсюда.
— Я тоже посмотреть хочу. — Руф прошлепал к Реконструкторам, обернувшись простыней на манер тоги.
— Смотри. — Макс подвинулся. — Вот ровненький ряд — здесь твои собранные кости. Красиво и правильно, ничего не «торчит»…
Тут он запнулся.
— Профессор, откуда здесь две ступеньки и сужение? — удивился Бэнжамин. — Это ошибка? Мы что-то не так приклеили? Придется переделать?
Макс только зашипел. Он ругнулся вполголоса и постучал кулаком чуть выше того места, откуда торчала бумага. Не удовлетворенный результатом, Макс несколько раз нажал ближнюю кнопку.
— А нам говорили, что это делу не поможет, — выдохнул Бэн, но мгновенно прикусил язык.
— Доктор, я умру? — Танцор попробовал разрядить ситуацию единственным доступным способом.
— Не суетись под тесаком, — нервно рассмеялся Карвер.