Я взял тридцать лучших паладинов, которые прошли через Лабиринт и выжили во время атаки на морские стены, и еще семьдесят. Сотня человек – вроде бы немного против многих сотен забадаров, но я никогда не полагался на численность, стремясь к победе.
Мы поскакали вдоль побережья Юнанского моря, к деревням к югу от Костани. Жители побережья, хотя и платили налоги шаху, никогда не отрекались от истинной веры. Оживленная торговля с Крестесом поддерживала их веру, и никто не жаждал повторного завоевания этих земель больше, чем они. Я надеялся исполнить их желание.
Морской воздух был чист. Можно было почувствовать вкус соли на языке. Через несколько часов езды мы устроили привал и нарвали ежевики. Ягоды таяли во рту. Эдмар возглавил группу охотников и поймал несколько рогатых кабанов. Сидя у вертелов и смеясь, пока жарились кабаны, мы почти забыли о своей цели.
Но вспомнили о ней, когда приблизились к прибрежным деревням. Струящийся над ними дым уходил в небо, сливаясь с серой тучей.
Забадары сожгли все дома. Часовня превратилась в руины, а каменная статуя Архангела лишилась головы. На улицах валялись мертвецы – с животами, вспоротыми копьями. Воняло сажей и кровью. А за пределами деревни горело пшеничное поле. Дым поднимался к небесам, откуда сыпался пепел вместо дождя.
Я вошел в разрушенную часовню. Маленькая, из простого камня, она была столь же святым местом, что и храмы Гипериона из мрамора и стекла. Я очистил безголового Архангела и установил его на алтаре. Вместе с Орво и Эдмаром опустился на колени и помолился Архангелу о возмездии. Я молился, чтобы он сделал меня своим оружием и я мог разжечь пожар, который сожжет неверных, как они спалили то, что принадлежит нам.
Мою молитву прервал зов паладина:
– Великий магистр!
Он повел нас за часовню.
У разрушенной стены корчился от боли человек в серой рясе священника. Из его спины торчало копье, но через живот оно не вышло. Его все равно ждала смерть, не далее чем через час.
Я напоил его из бурдюка. Священник закашлялся и выплюнул воду, а потом дотронулся до моего носа. Его шершавые пальцы царапнули мое лицо, задели волосы. Он уставился в пространство, потому что был слеп.
– Я ничего не слышу, – сказал он. – Где дети?
Детей поблизости не было. Как и женщин, не считая одной старухи, убитой, как и мужчины. Молодых женщин и детей наверняка увели в рабство.
Я взял его за руку и помолился:
– Мы откроем путь в землю света и радости, путь к братьям-ангелам, чье правление прольется светом на землю.
Он закашлялся кровью на мои доспехи.
– Когда мы услышали, что наш герой захватил Костани, радости не было конца. – Он задрожал от предсмертного холода. – Дети наделали воздушных змеев в виде Двенадцати, играли и смеялись на берегу. Но герой не пришел за нами. Он нас забыл.
– Он не забыл, – ответил я. – Он отомстит за всех вас, тысячекратно.
– И что с того? Мы все равно будем мертвы.
Вскоре его дыхание затихло.
Весь остаток дня мы хоронили мертвых на лужайке у берега моря. Там до сих пор парили воздушные змеи, привязанные к камням, их трепал ветер. Мы затушили огонь морской водой. И помолились о тех, кого не сумели спасти.
Мы о стольких забыли, забыли так надолго. Стоя на коленях у берега, где ветер задувал песок в мои волосы, я решил, что ни один этосианин отныне не должен жить там, где на него падает тень от меча неверных. Я буду их спасителем. Мне не нужно жениться на Селене: это помешает пути к священной цели. Пусть у меня только одна рука, но это моя лучшая рука, и, с дающей мне силы верой, я был полон решимости уничтожить десять тысяч неверных.
Я встал, стряхнул с себя песок и взял меч. Нельзя откладывать возмездие.
Мы привязали лошадей к тому, что еще крепко держалось в разрушенной деревне. Орво не смог скрыть улыбку, когда достал коробку со своим недавно изобретенным составом. Он открыл коробку и глубоко вдохнул. Он почти всю жизнь делал подобное варево, и кожа у него стала багровой. Бровей у него почти не осталось, а лицо постоянно шелушилось. Но для Орво это была небольшая цена за удачный рецепт.
Орво взял из коробки красный снаряд и понюхал его, подергивая носом, будто вдыхал аромат роскошного ягненка со специями. Ракета выглядела как любая огненная забава. Он назвал это изобретение «Крик Падших». Я жестом попросил всех заткнуть уши ватой, но сам не стал этого делать, потому что хотел испытать на себе его полную силу.
Орво был как мальчишка, забавляющийся с новой игрушкой. По его лицу расплылась довольная улыбка. Он поджег фитиль, и ракета рванула в воздух. Где и взорвалась со вспышкой света. А потом раздался крик.
Такой, будто моя покойная жена завизжала мне прямо в ухо с силой сотни железных легких. Я зажал уши; меня чуть не стошнило съеденным на обед рогатым кабаном. Чаще всего люди сожалеют о своей браваде – как и я в тот момент. Это был самый страшный звук, что я когда-либо слышал. Но через секунду все закончилось.
Одна лошадь так резко прыгнула, что сорвалась с привязи. Она умчалась прочь, словно за ней гнался сам ангел Мэрот. Другие лошади упали на бока и брыкались, взбивая землю. Большинство разбежалось.
Орво было плевать. Он выглядел довольным, как в тот день, когда снес огненной смесью железную стену Пендурума, осветив все небо. Как будто к его лицу прилипла та же безумная улыбка. Огонь не испугает забадарскую лошадь, но эта ракета – другое дело.
Паладины перестроили сожженную деревню. Сложили камни, чтобы сделать укрытие, и вырыли траншеи. Я притаился за каменной насыпью, с мечом в единственной руке; Орво и Эдмар – рядом со мной. К этому времени забадары наверняка уже выследили нас, пока мы охотились и искали припасы. И обязательно нападут в свое время. В ожидании нам нечем было заняться, кроме как болтать.
– Лабиринт оказался не таким уж кошмарным, как заявляла колдунья, – сказал Эдмар. – Она рассказывала всякие ужасы, которыми пугают детей, но это просто глубокая пещера.
– Глубокая пещера, по которой мы покрыли сотни миль за несколько часов, – отозвался Орво. – Думаешь, Падшие ангелы не собирают свою дань по пути?
Пока они спорили, я пытался услышать топот копыт. Но все было тихо, не считая кричащих в небе чаек.
– И все-таки это не объясняет того, что я видел, – сказал Эдмар.
– А что ты видел? – вмешался я.
Эдмар был суровым человеком. Прежде чем обрести веру, он был разбойником. И так хорошо умел прятать кинжалы, что иногда я гадал, уж не скрывает ли он их под кожей от многочисленных шрамов после пыток, которым его подвергали, когда он очутился в плену в Саргосе. С тех пор я никогда не видел страха в его глазах. Даже сейчас он сидел, вытянув ноги, и смотрел на берег, словно мы были на пикнике.
– На войне начинаешь видеть покойников, – сказал он. – Я видел сестру; она была в точности такой, как в тот день, когда наш лорд задушил ее, из-за того что она неправильно сосала его член.
– Я видел маму, – содрогнулся Орво, словно его обдало холодным ветром. – Она скончалась в постели, в шестьдесят, а теперь наблюдала за мной, пока я спал. А ты кого-нибудь видел, Великий магистр?
– Нет, – солгал я.
– Я поговорил с людьми, которые прошли через пещеру, – сказал Орво. – И все твердят, что видели всякое.
Эдмар фыркнул.
– Да половина этих придурков так говорят, были они в Лабиринте или нет. Падшие ангелы со всеми так играют.
– Тсс!
Я поднял руку, чтобы все замолчали.
Шаги. Одного человека. Идущего по траве в нашу сторону.
Я высунулся из укрытия, но трава была слишком высокой. Вдалеке стояло нечто темное. Я вытянул шею, чтобы рассмотреть получше.
На поле стоял человек в черном плаще с надвинутым на глаза капюшоном. Его лицо скрывала тьма. Она напомнила темноту Лабиринта, что гуще дыма.
Мои люди нацелили аркебузы на неизвестного.
– Кто идет? – выкрикнул я.
Он неподвижно стоял на фоне заходящего солнца.
Вместе с Орво и Эдмаром я покинул укрытие и приблизился к нему. Пока мы шли, нацелив аркебузы, он не шевелился. Его лицо оставалось в темноте неразличимым, как бы близко мы ни подошли. Лишь в нескольких шагах от него мы это услышали.
Грохот. Вдалеке мчались галопом лошади.
Они с грохотом неслись прямо на нас, за спиной фигуры в капюшоне. Орво, Эдмар и я переглянулись, широко открыв глаза. Нужно было искать укрытие.
– Беги! – приказал я Орво.
Он побежал обратно за своей коробкой с ракетами. Эдмар схватил меня и нырнул вниз, распластавшись в высокой траве.
В воздухе просвистела стрела. Орво закричал и рухнул на землю. Над головой пронесся дождь стрел. Всадники приближались.
Раздались выстрелы, с криками падали люди. Лошади били копытами землю, выкидывая наездников, и те с хрустом приземлялись на траву. Я прижался к земле всем телом. Лошади были так близко, что я чувствовал вкус пыли, которую они взбивали. В любую секунду меня могли затоптать.
Эдмар вскочил на ноги и выстрелил. Одна лошадь рухнула и проскользила вперед, поднимая грязь. Всадник перелетел через меня. Эдмар выхватил нож и перерезал ему горло, прежде чем он приземлился.
На Эдмара посыпались стрелы. Он пригнулся и отпрыгнул, но одна воткнулась ему в бок. Однако он успел выстрелить еще несколько раз. Зазвенели крики.
Я пополз в сторону коробки с ракетами. Кто-то должен их выпустить, или мы покойники. Перекатился в сторону, когда на меня чуть не налетела лошадь на полном скаку. Я пробирался в высокой траве, уворачиваясь от лошадей, а надо мной летали стрелы и грохотали выстрелы.
Я миновал неподвижное тело Орво. В его левый глаз вошла стрела. Теперь лошади неслись в другом направлении, отступая после первой атаки. Я спрятался в кустах, пока они не промчались мимо, а потом вскочил и побежал в укрытие.
Я рывком открыл коробку с ракетами и потянулся к красной. Всадники снова пошли в атаку. На укрытие сыпались стрелы. Опять раздались выстрелы, и упали новые лошади, но и мои люди тоже гибли. Их тела лежали на укреплениях, которые мы соорудили. А мне нужно было сосредоточиться и поджечь ракету.