16. Михей
В день свадьбы я проснулся еще в темноте, тонкий полумесяц тускло сиял через окно.
Я посмотрел в то место, где накануне ночью появлялась Элли, но там было пусто. Ее запах пропал с моей руки. Я почти потерял надежду на ее появление.
– Папа.
Я повернулся и увидел, что Элли лежит рядом со мной в постели. Ее черные глаза без белков встретились с моими, дыхание пахло лилиями.
– Я так счастлива, папа. Мы снова станем семьей. У меня будут мама и братик.
– Да, Элли, сегодня у тебя появится мать.
А через девять лун родится и брат.
Она хихикнула. Ее смех был слаще сливового повидла.
– Жду не дождусь, когда буду его сестрой.
Я так многому хочу научить своего братика.
Я хотел обнять ее, но боялся спугнуть. Поэтому просто лежал, парализованный желанием коснуться дочери.
А потом она забралась на меня. Поцеловала в щеку и прижалась лицом к моей шее. Она вся пахла лилиями. Даже пот из подмышек и волосы на голове. Нечеловеческий запах, но мне все равно он нравился, потому что исходил от нее.
Я обхватил ее руками и прижал ближе. Я никогда не испытывал ничего приятнее, чем тепло ее тела. Я закрыл глаза и помолился Архангелу, чтобы мы могли оставаться так вечно. Но, когда открыл их, ее уже не было.
До зари я молил о прощении. Но не собирался останавливаться. Какая бы тьма ни вернула мне Элли, я готов был испить ее. Я никогда не чувствовал себя более цельным, чем в ту минуту, когда мы обнимали друг друга. Я был намерен удержать ее, чего бы мне это ни стоило. Я молился о том, чтобы Архангел избавил меня от адского пламени. Никто не идеален, но Архангел всех спасет своим милосердием. Я надеялся, что благие поступки, которые я совершал, уравновесят эту чашу с тьмой.
В день моей свадьбы город наполнился прекрасными голосами, поющими священные гимны. Ни одно сердце, даже самое черствое, не может не растаять от этих звуков. Они отскакивали эхом от стен Небесного дворца. Хор даже прошел по улицам, распевая для простолюдинов.
Зоси принес мне одежду, которую я носил, когда женился на его сестре. Он сохранил одежду, считая честью иметь такого зятя. Сверху я надел пасгардскую тунику с серебряными пуговицами и красной оторочкой. Крошечные кристаллы украшали плотно облегающий шею воротник. Штаны из мягчайшего хлопка обхватывали ноги, словно кожа. Сейчас я стал более мускулистым, чем в тот день, когда женился на его сестре, поэтому мои ляжки бросались в глаза. Наконец, на плечи я накинул голубой плащ, под цвет пасгардского флага.
Пока я одевался, Зоси поддерживал меня. Я едва мог подняться из-за жестокой лихорадки. И чувствовал себя как принцесса, которую обслуживают горничные. Но после, когда наконец выглядел ослепительно, как настоящий пасгардский принц, Зоси спросил:
– Ты окажешь мне честь, позволив проводить тебя до Ангельского холма?
– Думаешь, я настолько слаб и сам не справлюсь?
– Нет… Просто… Почему ты отказался отрезать культю?
Я постучал по носу.
– Разве тебе в Пасгарде не рассказывали о Золотом носе?
Зоси покачал головой.
– Враги отрезали ему нос, чтобы из-за своего уродства он не сумел получить трон. Говорят, он бродил по свету в поисках чуда. Двадцать лет спустя он вернулся в столицу со сверкающим золотым носом на месте дыры. Он изгнал своих врагов и стал императором. С культей я могу хотя бы носить золотую руку, и народ не будет считать меня калекой. Но без локтя…
– Ты не сможешь стать императором, если умрешь! – возмутился Зоси. – Я хочу… Все мы хотим, чтобы ты им стал. Как только тебя коронуют, я привезу сюда, в столицу, сестер. Они перестанут быть заложницами.
Мне не хотелось думать о неприятном в день свадьбы. Я мысленно пропел Ангельскую песнь, чтобы подавить гнев.
– Я не умру. У меня много причин, чтобы жить. Больше, чем ты думаешь.
Он со всей серьезностью окинул меня взглядом, с проблеском надежды в улыбке.
– Спасибо, что оказал честь моей сестре, надев это.
– Алма умерла с большей честью, чем я когда-либо смог бы ей оказать. А теперь ступай.
У подножия лестницы, ведущей к Ангельскому холму, с моего лба начал капать пот, а тело налилось свинцом. Джауз предупредил, что гниль в культе меня ослабит. Я поднялся лишь на две ступени и покачнулся. Беррин подхватил меня за спину, в то время как два паладина держали мои ноги. Они понесли меня наверх по крутым ступеням, а вокруг звенели священные гимны.
С написанной на лице тревогой патриарх Лазарь ждал у двери храма.
– Ты не в том состоянии, чтобы жениться.
Беррин и паладины помогли мне встать. От этого у меня закружилась голова.
– Можно совершить церемонию в твоих покоях, – сказал патриарх. – Ты добился всего этого не ради того, чтобы умереть в поту.
– Позволь мне жениться, пока я еще выгляжу целым, – ответил я, – а потом я отрежу руку и поправлюсь.
– Не поправишься, если гниль распространится. – Патриарх сердито посмотрел на меня, словно его ограбили. – Ты не можешь умереть, Михей. Мы слишком далеко зашли.
– Я не собираюсь умирать, – невнятно пробормотал я, поскольку разум уже затуманился. – В этом можешь не сомневаться.
Беррин склонил голову перед патриархом, позабыв, что мы не кланяемся.
– Молю, ваше святейшество, поспешите с церемонией. Мы не знаем, сколько еще он сможет стоять.
Я вошел в храм. От головокружения все перед глазами расплывалось. На скамьях, недавно установленных слева и справа, сидели люди, но я не различал лиц. У алтаря ждал ангел. Ее платье напоминало перья голубки. Она смотрела в пол и даже не подняла на меня взгляд.
Патриарх встал на помост и жестом велел всем сесть. Священные гимны стихли.
– Благодаря бесконечному милосердию Архангела мы собрались здесь, чтобы соединить две души. Чистую душу мужчины, полную веры, и чистую душу женщины, полную веры. Давайте же…
В животе забурлило, и меня чуть не вырвало. Кто-то обхватил меня руками. На меня смотрело усатое лицо Джауза. И пухлое лицо Беррина.
Они держали меня.
– Поторопитесь, ваше святейшество, – сказал Беррин.
Я собрал все оставшиеся силы, чтобы держаться прямо.
– Пред лицом Архангела и ради блага империи я освобождаю принцессу Селену от клятвы непорочности. Пред лицом Архангела и ради блага империи я соединяю эти две чистые души.
Меня вырвало чем-то густым и горячим. Рвота забрызгала пол. Я надеялся, что она не попала на ангельское платье Селены. Толпа охнула.
Беррин и Джауз поставили меня прямо. Патриарх соединил наши с Селеной руки. Ее ладонь была гладкой как шелк.
– Михей Железный, ты принимаешь принцессу Селену в свою душу, чтобы вы стали едины до конца времен?
– Да, – просипел я.
– Принцесса Селена Сатурнус, ты согласна соединить свою душу с Михеем Железным, пока вы не встретитесь с ангелами у Фонтана в день Воскресения?
Она не ответила. Мои веки затрепетали, а ноги и руки задрожали.
Патриарх повторил настойчивее:
– Принцесса Селена Сатурнус, ты согласна соединить свою душу с Михеем Железным, пока вы не встретитесь с ангелами у Фонтана в день Воскресения?
Она не ответила.
– Милая, прекрасная Селена, – прошептал я, собравшись с силами. – Наверное, ты боишься Архангела. Наверное, ты боишься своего отца, императора. Но это только потому, что ты еще не знаешь меня.
Она задрожала. Я сжал шелковистую ладонь со всей оставшейся силой.
Патриарх повторил слова в третий раз.
– Д-да, – хныкнула она.
Патриарх окунул наши сомкнутые руки в тяжелую воду и прочитал Ангельскую песнь. Все радостно закричали и запели. В ушах у меня звенело, словно я проглотил колокольчики. Я рухнул и отключился.
Мне снилось, что земля в огне. Копоть и пламя покрывали каждую пядь. Огонь поднимался до небес, поглощая города, а в кипящем океане всплывала брюхом вверх рыба.
Вспыхнула звезда. От нее концентрическими кругами исходило красное и фиолетовое сияние, словно она была заплаткой на небе. То была Кровавая звезда, и ее смерть создаст мир заново – так говорится в Ангельской песне.
Землю накрыла тень. Ангел Михей воспарил и закрыл собой весь горизонт. Из его спины выросло огромное черное крыло, больше горы Дамав. Когда ангел взмыл к солнцу, мир погрузился во тьму. Десять глаз Михея сияли на его лице, выстроившись в одну линию, каждый глаз смотрел в своем направлении. Лишь один, на самом верху, уставился на меня.
Ангел Михей пел что-то на непонятном языке, словно сотни разных форм превратились в звук. Но в душе я знал, что означают эти слова.
Зачинатель.
Испей из тьмы.
Позволь ей войти в тебя, как ты вошел в нее.
А потом создай мир заново.
С демонами на острие меча.
С запада подул ледяной ветер, загасив пламя и заморозив падающий пепел. Кипящее море тоже замерзло. Но каким бы холодным ни становился мир, это не могло загасить бушующее пламя у меня внутри. В мире не осталось ничего, кроме темноты и пепла.
Через несколько дней я очнулся, услышав молитву Беррина. Я бы предпочел увидеть свою дочь Элли, даже Ашеру, но все равно приятно было увидеть живого человека. Даже подавляющая боль в фантомной руке лучше смерти.
– Элли… Где Элли?.. – простонал я.
– Джауз! – Беррин вытаращился на меня покрасневшими глазами. – Позовите Джауза!
В комнату ворвался Джауз. Он напоил меня капельками воды. Горло у меня было суше, чем пепел в моем сне; я с трудом ворочал языком и глазами, словно застрял между жизнью и смертью. Будто и тело стало гробом, ловушкой для души. На несколько часов я погрузился в полузабытье, не в силах уцепиться за реальность.
Позже Беррин накормил меня супом из сушеных фиг и каждый раз, когда я проглатывал немного, воздавал хвалу Архангелу. Видимо, именно так во мне и поддерживали жизнь, пока я спал. Увидев, что я жив, Зоси опустился на колени и поцеловал пол. Интересно, будет ли так же рада моя новая жена?
Я решил не спрашивать о ней, пока не наберусь сил. На следующее утро боль в горле отступила, но фантомную руку все еще как будто сжимала змея. Я произнес несколько слов и помолился, пока меня окатывало то волной боли, то волной онемения.