Я возвратился в лагерь. Сади сидела на земле; она держала на коленях голову лежавшей лошади с окровавленными повязками на ушах и поглаживала ее. Бедное животное.
– Вайя убит, – сказал я, падая на колени. – Я не сумел его спасти.
Она повернулась и удивленно посмотрела на меня.
– А ты кто?..
Вокруг нас начали собираться забадары с клинками и копьями, как будто я угрожал их хатун. Они приблизились, я попятился. Метнулся в сторону озера. Едва не споткнулся в воде, но устоял и взглянул вниз, на свое отражение.
Я изумленно смотрел на лицо и тело, которых не видел двадцать лет. Жир на животе сменился мышцами. Мое лицо было гладко выбрито и без единого изъяна, кожа не обвисала. Я стал молодым.
Ко мне приблизилась удивленная Сади. Чем дольше она смотрела, тем более растерянной становилась.
– Кева?
Сади зажгла огонь в очаге и протянула мне кружку кумыса. Накинула на меня одеяло. Сквозь полог юрты задувал ветер. Она закрыла полог плотнее и опустилась на колени.
Я рассказал ей все.
– Известно, что маги черпают силу в маске, – сказала она. – И ты надел ее?
– Я не хотел. – Я понюхал кумыс. Кислятина, почти едкий. – Но…
– Но?
Я покачал головой и потупился. Моя рубашка стала слишком свободной. На ремне не хватало прорезей, чтобы затянуть одежду на постройневшем теле. Я напряг грудь и руки, подтянутые и мускулистые, – похоже, я в прекрасной форме, какой прежде не достигал.
Сади протянула руку, покраснела и убрала ее.
Я схватил ее руку и положил себе на грудь.
– Видишь?
Она тронула мои мышцы, сжала бицепс.
– Это все сделала маска? – спросила она, ткнув меня в живот. – Не могу поверить. Не могу поверить, что это ты.
Я глотнул кумыса. Прохладное молоко с легчайшим жжением скользнуло в горло.
– Вайя пожертвовал собой, чтобы я мог убить огненного мага.
– И кто это был?
– До падения Костани мы расследовали массовое убийство этосианских паломников в их святыне. Это сделала она. Ее звали Великий маг Агнея, она была шейхой Вайи.
Сади открыла рот от удивления.
– Маг Агнея? Но ведь мой отец бросил ее в Лабиринт.
– Лабиринт имеет выходы по всему миру. И Айкард говорил об этом. Так Михей незаметно пробрался в наш город. Может, мы бы тоже могли так сделать.
Сади молча размышляла некоторое время. Огонь очага плясал в ее янтарных глазах.
– Я слышала, магу нужно обучаться, чтобы полностью раскрыть свои способности, – сказала она. – И что это обучение можно пройти только в Зелтурии.
– Ну, туда я не собираюсь. До тех пор, пока Михей не мертв, а Костани не освобождена.
– Кстати, об этом. – Сади прикусила губу. – Расскажи, что ты знаешь про Хайрада Рыжебородого.
Кажется, целая жизнь миновала с тех пор, как я слышал это имя.
– Он опытный военачальник и владеет сотнями кораблей.
– А какой у него характер? Ты когда-нибудь встречал этого человека?
Я кивнул.
– Он такой… настоящий корсар. Наглый, но обходительный. Почему ты спросила?
– Один из наших разведчиков обнаружил, что Рыжебородый в Демоскаре.
– Значит, надо идти туда. Искать у него поддержки. Он к нам прислушается.
Сади усмехнулась. Я поморщил нос, пытаясь понять, что тут смешного.
– Извини. Просто ты похож на одного из моих младших братьев. Его мать была из твоей части света. И твой голос не такой низкий, как раньше.
– Эй, не говори так. – Я постарался говорить утробным голосом. – Мне придется отрастить бороду, чтобы никому в голову не приходили такие странные мысли.
Сади ухмыльнулась, будто поймала меня на краже хлеба.
– Ты пытаешься сделать свой голос ниже? От этого он звучит как у евнуха.
– Вот проклятие. Но зато я теперь красавчик, согласна?
– Кто сказал, что ты раньше не был красив?
– Я слишком растолстел в Томборе.
– Да? Ты имел суровое обаяние. Но теперь…
– Неважно. – Я сжал кулак и хрустнул костяшками пальцев. – Важно то, что я чувствую себя более проворным. И сильным. Интересно, смог бы я победить свою дочь в поединке?
– Ты сражался с собственной дочерью?
– Когда прибыл в Костани. Я был слабым и медлительным. Она побила меня.
Сади рассмеялась, из-за сломанного зуба выглянул язычок.
– Кажется, она бы мне понравилась.
– Знаешь, иногда я думаю, что неплохо было бы присоединиться к ней в Барзаке, и ко всем остальным душам. Думаю, именно поэтому я теперь такой смелый. Я смотрел на смерть, и она казалась не хуже жизни. Лучше бы сгорел я, а не Вайя.
– Очень жаль, что ты потерял друга. – Взгляд Сади стал угрюмым. – Он казался… Ну… Он никогда не улыбался. Я хотела бы узнать его получше. – Она посмотрела на меня добрыми янтарными глазами. – Теперь ты займешь его место. Ты будешь жить вечно. Увидишь, как те, кого ты любишь, состарятся и умрут, а сам останешься молодым.
– И что с того? – Я спокойно ответил на ее взгляд. – Все, кого я люблю, уже мертвы.
Айкард застыл в молчании, в юрте, которую делил с Вайей. Прежде яркие, теперь настенные ковры выглядели тусклыми, словно краски поблекли. Иссушающий ветер проникал сквозь полог и продувал кости, звенели колокольчики на потолке.
Мы сидели вдвоем на коврике из волчьей шкуры. Заброшенный с позапрошлого вечера кальян сиротливо стоял напротив.
– Значит, он мертв… – сказал Айкард. Его желтая борода осталась клочковатой. Но у него она хотя бы была. – Мир покинул еще один достойный человек.
– Да, и достойный человек огромной силы.
В потускневших глазах Айкарда стояли печаль и горе. Если это игра, то она произвела на меня впечатление.
– И теперь ты наследуешь эту силу, – сказал он. – Ты можешь командовать джиннами?
– Командовать джиннами? Я ни разу не видел ни одного.
– Вайя говорил, что джинны, которыми он командовал, презирают людей. Что лишь сила маски и старинные парамейские заклинания подчиняли их его воле.
Оказывается, Вайя многое рассказал Айкарду. Зачем было открывать такое крестесцу, если не уверен в нем? Но все, что я теперь видел, было загадкой.
– Мне об этом ничего не известно, – сказал я. – Но я видел, как сражаются джинны. То есть я не видел их самих, но видел, что они делали. Если бы эти джинны были на нашей стороне, мы легко вернули бы Костани.
– Нет… Если Ашера воюет на стороне Михея, это только уравняло бы шансы.
– Ты сказал, что они нашли проход через Лабиринт и что туда много входов. Где эти входы?
– А еще я сказал, что Лабиринт – это зло. И что те, кто проходит через него, становятся проклятыми.
Айкард говорил жестко, его лицо помрачнело.
– Михей не побоялся его, и это принесло ему Костани.
– Но пока мы не знаем, какой ценой, – вздохнул Айкард. – Мы должны воевать иначе.
– Мне до сих пор кажется странным то, как ты произносишь «мы»… Я в тебе не уверен, Айкард. Люди не предают без корысти.
– Я не предавал. Я не присягал ни Михею, ни императору.
– Ты, похоже, рассказываешь небылицы, – усмехнулся я. – Тогда почему он позволил тебе служить?
– Потому что я помог ему. Когда-то Черный легион был отрядом наемников. А Великим магистром был внебрачный сын какого-то семпурийского дворянина, жестокий человек. Когда мы грабили город, он сгонял всех замужних женщин в загоны, а потом вынуждал мужей платить золотую монету за их освобождение. Тех, за кого не могли заплатить, он продавал на ночь солдатам. Я помог Михею убить этого человека и занять место Великого магистра, потому что он поклялся поддерживать доброе учение этосианской веры. Но даже люди веры находят способы оправдать вероломную жестокость.
– Если Михей был таким праведным, что изменило его?
Айкард поднял взгляд на потолок юрты, где звенели на ветру колокольчики.
– Я бы мог сказать, что началось это с Ашеры… Но еще до того… С каждым успехом его амбиции росли, пока не вышли за рамки нашей религии. Люди – сложные существа, а вожди – тем более. Но та ведьма стала поворотным моментом.
– Теперь я понимаю, почему он ценил тебя, Айкард. Ты совсем не такой, как можно ожидать от шпиона. Не болтун. Не продавец, не мошенник. Ты искренний. Ты как будто такой хороший актер, что убедил самого себя в том, что не играешь.
– Или, может быть, я не играю.
– Поглядим. Придет время, и ты нам поможешь. Или я перережу тебе горло.
Айкард с недоверчивой улыбкой смотрел на меня. А потом рассмеялся – громко и неожиданно.
– Ты сам актер. Я не поведусь на твою маску бессердечия. Когда резали уши, ты удрал, чтобы не слышать, как плачут лошади. Ты просто сказочник, Кева. Скажу больше, я верю, что ты хороший человек и поступишь правильно, когда придет время.
– Все мы хорошие – до тех пор, пока не окажемся на грани. А тогда либо ты умираешь порядочным человеком, либо порядочный человек умирает в тебе.
– Но порядочного человека можно вернуть.
Еще один разговор из тех, которые лучше бы вести за кальяном. Порыв ветра раздул полог и стряхнул копоть с крышки пустого кальяна.
– Значит, ты веришь, что Михей может быть прощен. Возможно. В нашей вере много святых, которые когда-то были не слишком хорошими. Святая Кали схоронила своего сына в песке, потому что не могла его прокормить, но потом накормила десять тысяч сирот. Лат принимает покаяние независимо от греха. – Я кивнул, как будто все это имело смысл. Я взглянул Айкарду в глаза, чтобы тот не забыл. – Только я не принимаю, Айкард. Я не дам шанса Михею. Он умрет от моей руки, и его будут помнить таким, каким он был на самом деле, – чудовищем.
18. Михей
Говорят, богиня создала мир за семь дней, но результат ее испугал. Там царил полный хаос без всяких правил. И тогда богиня создала ангелов, чтобы обуздать этот мир и подчинить закону. А затем, словно из-за стыда, уничтожила себя и прекратила существовать.
В отсутствие создателя ангелы пришли в отчаяние. Те, кто решил бороться с хаосом, стали Двенадцатью и назначили Архангела главным. А те, кто объявил своим господином хаос, посчитав его неизбежным концом, испили из чаши