тьмы и стали Падшими.
Отец рассказывал мне эту историю в те ночи, когда я не мог заснуть. Он наливал мне кружку молока с медом, разжигал огонь и рассказывал истории об ангелах и их испытаниях. С самого начала добро и зло, порядок и хаос ясно различались, и мы все должны выбирать. Он очень любил меня и хотел, чтобы я сделал правильный выбор.
Но в мире царит хаос. Я узнал об этом в тот день, когда наемники местного лорда подожгли наш постоялый двор, закололи моего отца зазубренным кинжалом и украли золото, которое он копил всю жизнь, потому что лорд решил, что он недоплачивает налоги. За год до этого я потерял Элли, и теперь в моем сердце был только гнев.
Но гнев превращает все в хаос, только если позволить ему выбирать. Под руководством ангелов гнев можно обратить на святую цель. Именно в это я верил. Все завоевания, убийства и победы были во имя Архангела – ярость, преобразованная в поклонение.
Но во что может превратиться тьма? Что может создать мать хаоса?
За моим окном щебетали птицы. Большой дронго сидел на подоконнике, как будто мы были старыми друзьями. Его черные перья гармонировали с металлическим блеском моей новой правой руки – такой же черной, как тьма Лабиринта. А внутри руки было тепло. Но не жизни, а смерти, уничтожения, всепоглощающего хаоса.
Ангельский цветок, подаренный мне патриархом, засох на подоконнике. Его белые луковицы стали серыми как пепел. Сладкий аромат исчез.
Мне не составило труда встать с постели. Я растягивал дремлющие мышцы и кости и повторял упражнения, которым научился, когда вступил в Черный легион, через несколько месяцев после убийства отца. Потянуться вверх и в стороны. Потянуться к пальцам ног. Попрыгать и развести руки и ноги в стороны двадцать раз. Опуститься на живот и отжаться на руках.
Руки. Как хорошо снова иметь локти и кисти. Все работало как надо. Я двигался быстрее и был крепче, чем когда-либо. Если такова сила тьмы, сила хаоса, то, быть может, отец всю жизнь заблуждался.
Кто-то заколотил по двери.
– Ломайте!
Ворвался Беррин, с его кустистых бровей капал пот.
– Нужно отнести его к…
Увидев меня стоящим и с двумя руками, он онемел. Паладины за его спиной держали носилки. И еще больше паладинов ждали в коридоре, с аркебузами и мечами. Все они смотрели на меня, как на Падшего ангела. По лицу Беррина расползлась улыбка, и он разразился смехом.
Я тоже засмеялся, а потом обнял своего самого преданного помощника. Своей новой рукой из черного металла.
– Ну и как тебе? – спросил я.
– Горячая. – Он отпрянул, словно моя рука была печкой. – Это… работа Джауза?
– Нет, Беррин. Это не что иное, как чудо Архангела.
Беррин пропел хвалу Архангелу. А потом раздул щеки и посерьезнел.
– Прибывает император Иосиас со своей армией. Он объявил тебя еретиком и врагом империи, повелел всем этосианам и верным крестесцам призвать тебя к ответу и открыть для него городские ворота.
– И кто меня предал?
– Патриарх беспрестанно повторяет на проповедях, что долг каждого – повиноваться императору.
– А кто еще?
Губы Беррина задрожали.
– Похоже, Зоси перешел на его сторону.
– Нет, он бы никогда…
– Его сестры, Михей. Ты сам настоял выдать их замуж за придворных императора. Император особо отметил их в своем указе, чтобы напомнить Зоси о своей власти над ними. Зоси не может противостоять императору, не поставив родных под удар.
– И ты считаешь, это оправдывает предательство?
– Ни малейшим образом. Но в любом случае мы должны уходить. Император всего в дне пути от стен. Я изо всех сил старался сохранить верность войск, но этого было недостаточно.
– Как все это могло случиться за одну ночь?
– Великий магистр… – Беррин покачал головой, и в его круглых глазах мелькнула жалость. – Ты проспал двенадцать ночей. Хорошо, что не дольше, иначе было бы поздно.
Я засмеялся. Двенадцать ночей мирного сна, несомненно, подарок от того, кто дал мне эту руку.
– Это мой город. Я завоевал его кровью и душами. Идем в тронный зал и посмотрим, кто отважится бросить мне вызов.
Я сбросил халат и пошел обнаженным. На мышцах ног, рук и груди была натянута упругая, сияющая кожа. Тело больше походило на камень, чем на плоть, твердое и точеное. Пусть все увидят, что Великий магистр цел, невредим – и силен.
Тронный зал пустовал. Его переделка, чтобы он соответствовал святому замыслу, была завершена лишь частично. Чистый белый и пурпурный заменили кричащее золото, а на стенах мастера нарисовали ангелов. Трон был по-прежнему золотым, в точности тем же, что и при шахе. Я удобно устроился на шелковистой кушетке.
– Откройте ворота дворца, – велел я. – Пусть любой, кто хочет присягнуть мне или бросить вызов, свободно входит через золотые ворота.
На пухлом лице Беррина отразились беспокойство и смятение, а брови не знали, в какую сторону двигаться.
– Великий магистр, если мы это сделаем, дворец наводнят верные императору паладины.
– Вот и хорошо. Пошли императору гонца с требованием, чтобы он признал мой брак с его дочерью, объявил меня наследником и вернулся в Гиперион.
Я откинулся на кушетке. Прикосновение золотистого шелка ласкало голую спину.
– Где моя жена?
– Прячется на Ангельском холме, с патриархом.
– А Джауз?
– Вроде собирался взять корабль и отплыть в Шелковые земли.
– Позаботься о том, чтобы все знали – я цел и невредим и сижу на троне. И окружи Ангельский холм. Я позволю каждому самому решать свою судьбу.
Час спустя прибыл Джауз с механиками из Шелковых земель. Усач упал на колени.
– Твоя рука, – сказал он. – Но как?
– Благодаря милосердию ангела, в которого ты не веришь, – солгал я. – Подойди пощупай ее.
Джауз медленно приблизился, как ко спящему льву. Провел по черному металлу моей руки и отдернул пальцы.
– Горячая. Ты можешь ею двигать?
Я взмахнул рукой, поднял ее и пошевелил пальцами. По ощущениям, рука ни капли не отличалась от той, которую отсекла Элли. Видимо, она наделила меня новой рукой, считая, что задолжала.
Эта мысль пронзила меня, словно молнией. Ведь я убил девушку, которая отсекла мне руку, и, если это была Элли, значит, я убил Элли. Такого не может быть. Я никогда не задул бы самый драгоценный свет, когда-либо озарявший мою жизнь. Наверное, мои воспоминания спутались из-за всех ужасов, которые я испытал.
– На Востоке мы считаем вас варварами, – сказал Джауз, прервав мои мысли в самый нужный момент. – И все же я никогда не видел механическую руку, которая была бы настолько… живой. Твои ангелы воистину великие.
– Не отказывайся от своего Колеса так быстро. Сначала нужно разделаться с теми, кто меня предал.
И тут я осознал, что с Джаузом нет его жены, рыжеволосой горячей бестии.
– А где твоя жена? – спросил я.
Он поморщился, словно мои слова причинили ему боль.
– В суматохе, когда бежали к причалу, мы разделились. Я послал людей на поиски.
– Будет нетрудно отыскать женщину вроде нее. Не расстраивайся: я уверен, что вы воссоединитесь.
– Расстраиваться? – проревел Джауз и разразился бурным смехом. – Михей Железный, единственный человек, который нашел применение моим талантам, снова сидит на троне. Да я не был так счастлив с тех пор, как ты расплавил проклятую статую!
Мы с Джаузом по-дружески засмеялись. Он занял место слева от золотого трона.
Приходили и уходили паладины. Они опускались на колени, держа головы прямо, и прикладывали ладони к сердцу. Я говорил им:
– Либо вы со мной, либо с императором.
Многие дрожали при мысли об этом, другие мрачнели. И все же большинство смотрели на меня без колебаний во взгляде. Я провел черту, и все люди в городе должны были выбрать сторону еще до конца дня.
В тронный зал прохромал Эдмар. Джауз заменил его раздавленную ногу костылем, а меч – тростью. Таким теперь стал мой лучший воин.
Прежде чем он заговорил, я сказал:
– Молю ангелов, чтобы они сотворили с тобой такое же чудо, как и со мной.
– Мне не нужна нога, чтобы преклонить колено, Великий магистр. Ты знаешь, что мое сердце с тобой. Даже с деревянной ногой я могу метать ножи лучше, чем кто-либо.
– Займи свое место рядом со мной, – сказал я. – Ты среди благословленных.
Звон колокола отметил полдень. Трон завибрировал от топота солдат, поднимающихся по лестнице. Вошел Зоси в сияющих сине-золотых пасгардских доспехах. За ним следовали пятьдесят паладинов в черно-красных. Он снял шлем и опустился на колени.
– Прости меня, Великий магистр! Тебя избрал Архангел, благословив чудесами, которых я не могу понять.
– Так пойми их. – Я подошел к своему помощнику, сжав черную ладонь в кулак. – Либо ты со мной, либо с императором. Выбирай, Зоси из Пасгарда.
– Мы должны прийти к соглашению. – В его глазах стояла паника, а голос стал хриплым. – Брат не может сражаться с братом. Трудно найти грех хуже братоубийства.
– Конечно. – Я вернулся на золотой трон. – Император может признать мой брак с принцессой Селеной, объявить меня наследником и вернуться в Гиперион. – Я раскинул руки, словно хотел обнять весь мир. – И все будет хорошо.
– Великий магистр, все сказанное соответствует твоим заслугам. – Зоси мрачно посмотрел на меня, как отчаявшийся ребенок. – Позволь мне передать ему твои условия.
– Я уже это сделал. К завтрашнему дню мы узнаем его ответ.
В этот момент Зоси было тяжелее всех. Если бы меня заставили выбирать между Элли и Архангелом, даже не знаю, кого бы я выбрал. А стоящему на коленях Зоси пришлось выбирать между кровными сестрами и названым братом. Если бы я мог найти веревку, чтобы спасти его, то обвязал бы ее вокруг талии и вытащил его из этой ямы. Но этот день не годился для добрых дел.
– Сегодня каждый из вас должен выбрать, – сказал я. – Михей Железный или император Иосиас. Кого ты поддержишь?
– Ты – мой брат, отныне и до скончания времен. – Зоси приложил руку к сердцу. – Я всегда на твоей стороне.