– А я слышал другое, Зоси. Но дам тебе шанс доказать свою верность. – Я ткнул новым пальцем из черного металла в потолок. – Ступай на Ангельский холм. Приведи мою милую жену и изменника патриарха.
– Я все сделаю, брат, как ты приказываешь.
Зоси вышел из дворца, сжимая пасгардский шлем, и его воины последовали за ним.
Многие паладины опускались на колени и давали клятву верности. Но пришли не все. Похоже, некоторая часть дезертировала. Беррин считал, что таких десять тысяч; они забрали оставшиеся корабли и отплыли обратно в Крестес, пока я был в забытьи.
В тронный зал вбежал запыхавшийся Беррин.
– Как ты приказал, Зоси пошел на Ангельский холм, – сказал он, отдышавшись. – Он вел переговоры с патриархом, а потом…
Беррин замолчал. Несколько раз покашлял.
– Что потом?
Он откашлялся с влажным бульканьем.
– Пошел к морским стенам.
– Так, значит… Зоси придумал предательский план. – Я встал и тут вспомнил, что обнажен. – Вы все узнаете, чем заканчивается измена.
Беррин принес мое боевое облачение и доспехи. Я надел их, глядя на изображения ангелов на стенах. Цессиэль находилась у окна, с девятью крыльями на каждой стороне и четырьмя глазами в форме ромба. Малак – за троном, шесть его ног напоминали паучьи лапы. Он был источником власти и наблюдал за правителями своим паучьим глазом. Принципус был закончен лишь частично; ангел огня и правосудия выглядел как медуза без щупалец.
С мечом у пояса я снова ощутил себя полководцем. Я выбрал двадцать паладинов с суровыми, как гранит, лицами, смотрящими на меня преданно, без тени колебания. Беррин тем временем занял золотую кушетку, чтобы принимать вместо меня клятвы в верности. Каждому предстояло принести эту клятву.
Меня печалило, что Ангельский холм стал убежищем для безбожников: так было, когда я взял Костани. За щитом святости прятались шарлатаны, считая себя достаточно сильными, чтобы остановить меч правосудия. Но фальшивая набожность – это иллюзия. Правосудие срезает ее, как меч вспарывает ткань.
Я вышел на улицу. Какой прекрасный день для сражения! На ясном небе царило солнце. Вместе с двадцатью паладинами я поднялся по ступеням Ангельского холма, чувствуя себя лучше, чем когда-либо. На вершине я окинул взглядом город. Улицы были пусты, народ прятался в своих лачугах. Стены тоже пустовали. Если бы сирмяне узнали о нашем противостоянии, то наверняка захватили бы город. Но я решил, что скоро он опять станет моим.
Когда я ступил на площадь у храма, мимо просвистела пуля – предупредительный знак от одного из десяти паладинов, охраняющих дверь. Я шел вперед как ни в чем не бывало.
– Вам выбирать, братья, – сказал я. – Поддержите меня, принесите клятву верности и отойдите в сторону. Иначе окажетесь среди мертвых и потерянных душ.
Они переглянулись в ожидании, как поведут себя остальные. Верные мне рыцари, стоящие позади меня на ступенях, вытащили аркебузы. Я оказался на линии огня. Тянулись тревожные секунды. А затем первый паладин упал на колени и приложил правую руку к сердцу.
– Я с тобой, Михей Железный!
Следующий последовал его примеру. Другие паладины тоже опустились на колени, но некоторые убежали через дверь храма.
Я отдал меч воину позади меня.
– Не входите, – велел я. – Я не оскверню святое место крестеской кровью.
Я вошел через двойные двери, вооружившись уверенностью, что уже победил.
Патриарх сидел в кресле на помосте, с паладинами по бокам. Пока я шел по тому же залу, в котором две недели назад женился, другие рыцари целились в меня из аркебуз со второго этажа. Прежде чем я приблизился, телохранители патриарха встали в стену, выставив черные щиты, чтобы преградить мне путь.
– Я пришел без оружия, – сказал я, – не считая убежденности, что со мной обошлись несправедливо. Ты обошелся, патриарх Лазарь.
Его паладины отошли чуть в сторону. Патриарх сидел на кресле не шелохнувшись. Он превратил святой храм в свой тронный зал, только его трон был не из золотой ткани, а сплетен из веревки.
– Я не сделал тебе ничего плохого, Михей. Это ты обманул императора и его дочь, заставив меня совершить брачную церемонию, которая, по нашим законам, не имеет силы.
Патриарх поднялся с кресла, прищурился и указал на мою руку.
– Как я вижу, тебя благословили Падшие. Ты испил их тьму, и она обрела форму.
– Нет. – Я вытянул руку. Растопырил пальцы, а потом сжал их в кулак. – Это знак от Архангела, что мое дело правое. Вы все свидетели этого знака. Я – Зачинатель. Я вернул Костани в истинную веру и очистил ее от неверных. Думаешь, Архангел меня оставил? Это было лишь испытание, которое ждет каждого из вас.
– Не оскверняй святое место своей ложью!
– Это ты – воплощение лжи, – ответил я. – В том мире, который я построю, не будет места посредникам. Священникам и патриархам. Архангел и Двенадцать ангелов будут жить среди нас.
– Ты всего лишь лжепророк, ведущий людей в адское пламя!
Паладины на втором этаже зашептались, как и те, что стояли вокруг меня в проходах между скамьями.
Я раскинул руки, словно хотел всех обнять.
– Присоединяйтесь ко мне! Мы пойдем на Восток и завоюем каждый город, пока не достигнем водопада на краю света. Каждый из вас станет сам себе хозяин, будет владеть землей и замками. – Я указал на патриарха. – Или я похороню вас в той же канаве, что и его. Выбирайте, мои паладины!
С этими словами я покинул храм. Раздались крики и выстрелы, лязгала сталь – паладины патриарха схватились друг с другом. Кровь крестесцев пролилась на землю Ангельского холма. Но не от моей руки.
Я ждал на лестнице, пока группа паладинов в окровавленных доспехах не выволокла из храма патриарха.
– Где моя жена? – спросил я пленника.
Лазарь злобно посмотрел на меня налитыми кровью глазами.
– Он не хочет пользоваться своим языком? – Я вытащил из ножен меч. – Тогда я позабочусь о том, чтобы он больше никогда не распевал гимны.
– Не здесь! – закричал патриарх Лазарь. – Клянусь Двенадцатью, ее здесь нет!
Я махнул рукой паладинам.
– Обыщите Ангельский холм! Обыщите склепы! Найдите ее!
Морские стены контролировал Зоси с верными императору войсками. Когда я отправил в Гиперион шаха, то вместе с ним отослал и большинство кораблей. Если мне не удастся снова захватить стены, императорский флот пройдет через Тесный пролив на тех самых кораблях, которые перестроил Джауз, рыцари поднимутся на крепостные стены и захватят город, как мы когда-то.
После покорения города я не поднимался на морские стены. Мы убрали обломки седьмой стены, половина которой рухнула от огня Ашеры. Именно на ней я стоял, когда мы одержали победу. Именно там я убил… ту девушку. Туда я сегодня и пошел, чтобы удержать город.
К Зоси присоединились тысячи паладинов. Когда мы брали город, то несколько часов удерживали стены всего с сотней. Хотя у меня было больше людей, я не успел бы захватить стены вовремя, чтобы помешать высадке императорского флота. Зоси обложил укрепления мешками с песком и развернул пушки в нашу сторону.
Мы договорились встретиться рядом с фонтаном, который разрушила бомба в тот день, когда мы взяли город. Теперь он превратился в груду покрытых сажей камней. Но, что важнее, здесь было открытое пространство под ясным небом.
Зоси появился ближе к вечеру. Ветерок дарил прохладу после жаркого дня. Сине-золотые пасгардские доспехи Зоси выделялись на фоне черно-красных у окружающих его паладинов.
– И ты предпочел надеть те же доспехи, как в тот день, когда я нанес тебе поражение, – сказал я.
Он выглядел в точности так же, как в тот день, и так же хмурился.
– Это доспехи моей страны, моей семьи, вот уже сотни лет.
В его потухших глазах блеснула надежда.
– Ты надеешься, что император дарует вам независимость за твою помощь?
– Ничего подобного. Я надел их, чтобы напомнить себе – я не такой, как ты. Что у меня есть долг перед семьей, или тем, что ты от нее оставил.
– Я оставил? Ираклиус поубивал бы всех твоих родных, если бы не мое вмешательство. Я спас твоих сестер. Даже женился на одной из них! Я твой брат. И вот как ты мне отплатил?
– Да, ты их спас. – Зоси посмотрел на пролив, в сторону Крестеса, словно надеялся увидеть паруса своего спасителя, императора. – Но теперь они у императора. А если я и храню кому-то верность, то своей семье. – Его губы задрожали. – Мне приходится выбирать между братом и сестрами, выбирать между членами семьи. Как бы ты поступил на моем месте?
– Ты все еще надеешься, что мы с императором можем прийти к мирному соглашению?
– Для меня это единственный путь.
Под крики чаек я дал Зоси передышку, чтобы он поразмыслил. По правде говоря, для меня было честью, что он служил в моем войске. Он единственный из нас родился в замке, хотя Беррин был благородной сирмянской крови. Они оба доказали, что наша армия основана на вере, а не на родственных связях, языке или чем-то еще, что лишь разделяет людей.
– Когда я вступил в Черный легион, на меня надели уродливые коричневые доспехи, – сказал я. – Цвета грязи. Целый год мне не позволяли носить черно-красные.
– Тогда это была рота наемников. С другими ценностями.
– Между тем, чтобы поклоняться золоту и чтобы поклоняться Архангелу, не такая большая разница, как ты думаешь.
– Как это?
– Вера истощается, как и золото. И ничто так не восполняет запас, как победа.
Зоси посмотрел на меня. Выглядел он совершенно потерянным, таким я его никогда не видел. Но за скорбным взглядом я чувствовал суровую решимость.
– И что эта победа сделала с твоей верой, Михей? Эта рука – дар Двенадцати или того Падшего ангела, который провел тебя через туннели Лабиринта?
– Отступись, Зоси. Я позволю тебе покинуть город. Ступай к императору и своим сестрам.
– Теперь ты хочешь, чтобы я ушел? – осклабился Зоси и покачал головой. – Думаешь, я не праведный этосианин? Не верный крестесец? Я буду удерживать морские стены для нашего императора. Если город для тебя важнее веры, если ты и впрямь намерен пролить кровь своих братьев, тогда сражайся с нами. Сражайся за дело Падших. Покажи всем свою истинную суть, Михей Железный.