Казалось, битвы не избежать. Император прибудет к завтрашнему полудню, во главе трехсот кораблей и тридцати тысяч воинов. С учетом войск под командованием Зоси силы будут примерно равными. Мы должны взять морские стены, иначе завтра крестесцы будут резать крестесцев. А если после нас атакуют сирмяне, это станет концом крестеского завоевания.
На закате я сидел за большим стеклянным столом в саду с Беррином и Эдмаром. Мы не подравнивали кусты и деревья, поэтому они неряшливо разрослись. На деревьях поселилось слишком много птиц, их бесконечное щебетание раздражало. Я потряс дерево, и большинство птиц улетело. Первое приятное действие, произведенное моей новой рукой. Беррин зажег лампы, и мы болтали под набухающей луной, пока не перешли к обсуждению предстоящей битвы.
– Взорви морские стены. – Узкое лицо и скупые жесты Эдмара теперь казались скорее болезненными, чем признаком хорошей физической формы. – Перегороди вход в пролив. Император не сумеет высадить войска.
– Нет-нет-нет! – с отвращением выдохнул Беррин. – А что будет дальше? Что будет, когда вернется Рыжебородый с тремя сотнями кораблей?
– Пролив будет перегорожен!
– Обломки размоет, – сказал Беррин. – И, если не построим новые морские стены, мы окажемся без защиты.
Эдмар ссутулился, признав поражение.
По просьбе Беррина паладин принес с дворцовой кухни розовую воду. Жидкость мерцала в серебряном кувшине.
Эдмар понюхал ее.
– Пахнет сладостью. А я не люблю сладкое.
– Вы все сказали, что попробуете, – пожурил его Беррин. – Не надо идти на попятную, раз это что-то необычное. Ты ведь собираешься покорить мою страну – так изучи ее традиции.
Я сделал глоток. Она напоминала сладкое летнее вино, только без резкости спиртного. Несмотря на свою порочность, сирмяне знают толк в напитках.
Эдмар кивнул.
– Не самый худший напиток, который я пробовал. Но, если это моя последняя ночь на земле, я бы предпочел напиться вина.
– Пить ночью накануне битвы? – фыркнул Беррин. – Трудно придумать что-то более глупое.
– Ты видел мою ногу? От меня не будет проку в сражении.
В сад вышел Джауз, его лысая голова блестела от пота.
– Вот идет человек, который отрезал ее ножом костоправа! – воскликнул Эдмар.
Джауз сел слева от меня.
– Я пересчитал все аркебузы в арсенале. Зоси опустошил наши запасы. Каждый его паладин вооружен аркебузой.
– Если пойдем на приступ стен, то все погибнем, как те янычары. – Я глотнул сладкой воды. – У нас нет ни единого шанса.
Джауз щелкнул пальцами в сторону паладина на страже. И указал на мою чашу.
– Принеси и мне. – Он повернулся ко мне. – Принцессу Селену нигде не нашли.
– Без нее все будет напрасно, – сказал я. – Мои притязания сдует ветром, как порох.
– Куда может податься девушка вроде нее? – Нахмурившись, Беррин напоминал рассерженного младенца. – В Лабиринт? Или она у Зоси?
– Если она в Лабиринте, то уже мертва, – вздохнул я, устав от насыщенного дня. – А в войске Зоси девушка с такими формами не осталась бы незамеченной.
С минуту мы молча пили розовую воду.
– Если император возьмет стены, мы будем сражаться на улицах, – сказал я, меняя тему. – Мы дрались многие месяцы за каждый дом, когда пал Пасгард. Кровопролитие прекратилось, только когда Зоси и другая знать перешли на нашу сторону, чтобы их город больше не разрывали на части. Эдмар, это ведь ты посоветовал мне сжечь город.
– Почему же ты его не сжег? – спросил Эдмар.
– Потому что огонь – для очищения. Огонь – для лицемеров и неверных.
– Ага, – сказал Джауз, взяв чашу с розовой водой.
Он глотнул, сплюнул прямо на стол и закашлялся. А потом показал на тень под деревом.
К стволу прислонилась женщина. Ее глаза переливались изумрудным огнем, словно фонари. Ее кожа была светлой и юной, а губы точеными, алыми. Она подошла и села за стол.
Я просиял от радости и удивления. Это был лучший знак, с тех пор как я увидел дочь.
– Ашера.
Я не мог отвести глаз от ее идеальной красоты.
– Ты выглядишь таким встревоженным, – сказала она. – Мне казалось, я оставила тебя радостным.
– С тех пор все провалилось в крысиную нору. – Мне хотелось, чтобы она была поближе: так я почувствовал бы ее дыхание. – Я тебя ждал. Не переставал ждать.
– Я встречалась с твоей ручной зверушкой. Разве ты не получил мое послание?
– Ты об Айкарде? Я не видел его несколько недель.
– Что ж, в любом случае ты сделал именно то, что нужно было, – мягко промурлыкала Ашера. – Разве ты не чувствуешь?
Беррин и остальные пили розовую воду, им явно было не по себе.
– Чувствую?.. Что?
– Силу, которая тебя переполняет. Силу, которая делает все твои тревоги несущественными.
– Я чувствую себя заново рожденным, если ты об этом.
– Ты не очень-то хорошо себя знаешь, верно, Михей? – Она провела рукой по пепельным волосам. – Позволь тебе помочь.
Ашера подошла ко мне и положила ладони на мою новую руку. От ее холодного прикосновения по моим венам растеклись льдинки. Но не только. Стена огня расплавила их. Талый лед кипел так жарко, что на моем лбу выступил пот. Я отпрянул.
Ашера улыбнулась в своей неуловимой манере.
– Кровавая звезда поет тебе хвалу, Михей Железный. Неужели ты не слышишь ее песню?
Где-то на небе, дальше луны, дальше солнца, мне светила звезда. Ее свет был черным и невидимым, но я чувствовал, как он обжигает. Она взывала ко мне и наполняла тьмой.
Зачинатель.
Испей из моей чаши.
Создай мир заново.
С демонами на острие меча.
19. Кева
Когда я ступил в центр толпы, раздались возгласы. Забадары встали в круг, достаточно большой, чтобы мы с Ямином могли отойти на двадцать шагов в каждую сторону. Он был крупнее и мускулистее, но я, несомненно, быстрее.
Мы кружили друг вокруг друга, затем я обманул Ямина скольжением. Он сделал выпад и попал в воздух. Я схватил его за руку и выкручивал ее, пока его колени не ударились о землю. Я ткнул его головой в грязь, и забадары заулюлюкали. Ямин зарычал и рывком поднялся на ноги.
– Рус-там! Рус-там! – скандировали забадары имя своего святого – покровителя борьбы. Видимо, во время лучших поединков он овладевал обоими соперниками. – Рус-там! Рус-там!
Они колотили в барабаны в такт выкрикам, задавая темп схватки.
Ямин несколько раз делал выпады, но я уклонялся, пригибаясь или уходя в сторону. Я не чувствовал себя таким живым и полным энергии уже десять лет. Я бросился к нему и потянул за ногу. Он упал на спину. Еще один такой проход – и я победил.
– Рус-там! Рус-там! Рус-там!
На этот раз Ямин ждал. Он кружил, не сводя с меня немигающего взгляда. Но нельзя не моргать вечно. Как только его глаза сомкнулись на долю секунды, я был тут как тут. Я толкнул его мускулистое тело, и мы вместе повалились на землю. Три.
Забадары завопили. Победители пари сияли, когда медные монеты переходили из рук в руки. Ямин оттолкнул меня и встал.
– Ты… Кем бы ты там ни стал… Ты жульничал!
Он погрозил кулаком и ушел прочь.
Айкард наблюдал за происходящим из первых рядов толпы. Он сжимал в кулаке медные монеты и улыбался.
– В молодости ты был так же хорош?
– Лучше. Я все еще счищаю ржавчину.
Он протянул руку, чтобы помочь мне. Я поднялся на ноги и отряхнулся.
– Ты их уже видел? – спросил он.
– Кого?
– Ну, ты знаешь… Джиннов.
Я огляделся и увидел чистое небо, солнце над головой и забадаров, скандирующих: «Ке-ва! Ке-ва! Ке-ва!»
– Нет.
Мои поиски джиннов не увенчались успехом.
– Ладно… А ты можешь щелкнуть пальцами, чтобы подул ветер?
Я пару раз щелкнул. Ничего не произошло, как и в предыдущие сто попыток.
Со смерти Вайи прошло несколько дней. Я зарыл его святилище на поляне с голубыми лилиями, не уничтоженными ветром и огнем. Мы помолились за него, хотя никто не знал его по-настоящему. Он родился раньше большинства наших отцов и умер в семьдесят семь. То, что его мудрость обратилась в прах, без сомнения, нанесло удар по нашему делу. И да, он казался… другом. Смерть унесла больше друзей, чем я хотел бы сосчитать, – такова жизнь янычара. Я задался вопросом, сколько чьих-то друзей унес я. И сколько еще унесу. Неужели мы все состязались именно в этом? Разрывали дружбу, навеки обрывали связи между людьми? Я вздохнул, понимая, что лучше оставить такие вопросы до того времени, когда наконец высохнет кровь.
Наше дело вело нас на запад, к Рыжебородому и его флоту из трехсот кораблей. Мы торопились заключить с ним союз, как и с наместником Демоскара, янычаром с пятитысячной армией.
Сейчас мы встали лагерем в половине дня пути от Демоскара. На закате я понял, что не видел сегодня Сади.
Несрин с подружками свежевали кроликов у костра. Я улыбнулся им в ответ. Они зарделись, опустили головы и захихикали. Как я скучал по такой реакции. Мне совершенно не хотелось снова становиться старым. Однако два-три забадара тоже начали с интересом посматривать на меня. Какое счастье, что моя борода становилась гуще с каждым днем.
– Видела Сади? – спросил я.
Несрин ткнула меня в щеки и ущипнула за нос.
– До сих пор не могу поверить, что это ты. Толстый седой человек теперь выглядит как…
– Как принц из сказок о Махале, – вставила одна из ее подруг.
– Нет, как принц из сказки о принце рабов, – возразила другая.
– О нет, это же скучная история.
– Скучная? – Девушка обхватила себя руками, будто обнимает сказочного принца. – Это лучшая история любви на все времена!
Вторая девушка выглядела так, будто ее вот-вот стошнит.
– Может быть, если ты недоразвитая пятилетка!
Они продолжили спорить.
– Сади утром уехала с разведчиками, – сказала Несрин, покраснев от стыда за подруг. – Должны бы уже вернуться.
– Куда они отправились?
– На юг.
Я оседлал свою кобылу и поскакал на юг. Без ушей она не слышала моих команд, пришлось в два раза больше работать ногами. И я отрегулировал уздечку, чтобы она плотно обхватывала нос и голову. Нельзя было терять бдительность, потому что лошадь не могла предупредить о диких животных вне зоны видимости. И, хуже всего, она казалась угрюмой и настороженной, как и другие лошади в лагере.