Я попробовал заговорить с Ашерой. Шевелил губами, но изо рта не исходило ни звука. Я спросил ее:
– Что там, внутри?
Она видела, что мои губы шевелятся, и беззвучно ответила:
– Хавва.
Что-то стукнуло в гигантской капсуле изнутри. Морская звезда, крупнее меня размером, растянула по стеклу свои щупальца. В середине ее плоти открылся глаз – человеческий глаз размером с мою голову. Он смотрел на меня черным зрачком.
Каждый нерв в моем теле жаждал проснуться. Никогда я не испытывал такого пронзавшего сердце ужаса. Я схватился за Ашеру и беззвучно закричал:
– Разбуди меня!
Но она лишь смеялась, плакала и опять улыбалась.
Я хотел бежать, но куда? Меня все здесь пугало. Все глаза и конечности, и головы, расположенные таким ужасающим образом, с придатками и щупальцами, частями животных и частями предметов, которые я едва мог разобрать. Меня охватил ужас, и я потерял сознание. Глаза вылезли из орбит, все во мне тряслось и дрожало… Но Ашера все смеялась и смеялась.
Меня встряхнул Беррин, и я очнулся на золотом троне. Пот насквозь промочил рубашку и волосы.
Он вздохнул с облегчением.
– Император здесь! Мы уже обстреливаем его флот.
Место рядом со мной пустовало. Я сел, стал вытирать пот, но его было так много, что даже волосы на груди намокли, будто я заснул в горячем источнике.
– Какова ситуация?
– Под постоянным артиллерийским огнем императору пролив не пройти.
Вдалеке раздавался вой и грохот пушек.
– Значит, мы все сделали правильно.
Беррин кивнул.
– Мы успели переместить достаточное количество пушек на морские стены как раз вовремя, чтобы остановить его. – Он окинул меня взглядом с ног до головы, и глаза его были полны беспокойства. – Я пытался разбудить тебя целых два часа, Великий магистр. Я боялся, что ты снова погрузишься в беспробудный сон.
– А мне кажется, я не спал. Я где-то был.
Его брови изогнулись, указывая на потолок.
– Где ты был?
Я прикрыл глаза. Но увидел только глаз морской звезды, леденящий ужасом душу.
– Я был в аду.
21. Кева
Разгромленные гулямы оставили дары. Мы захватили две тысячи кашанских лошадей – хватит каждому воину в племени, хотя придется обрезать им уши. Гулямы бросили также сотни аркебуз и множество боеприпасов. Теперь четверть забадаров имели аркебузы. Некоторые обменяли свои деревянные сборные луки на металлические луки гулямов. Даже сталь их ятаганов была прочнее, чем у наших шамширов. Самое главное – мы не потеряли ни одного всадника.
Мы скакали на север, пока не наткнулись на этосианские деревни на побережье. Несрин сообщила, что забадары их уже грабили. Тем не менее, наблюдая из-за ближайшего холма, мы увидели, что там кипит жизнь. Крестьяне пахали поля между притоками, змеившимися через деревню. Повсюду сновали люди, занятые ремеслами, от кузнечного до столярного. У причала моряки выгружали груз и брали на борт другой – скорее всего, фрукты, предназначенные для Костани.
Все это не составляло проблемы, не считая нескольких сотен паладинов, охранявших деревню. Они выстроили каменную стену и поставили на крепостных валах пушки, и даже вырыли утыканный острыми кольями ров – все для того, чтобы остановить набег всадников.
Айкард, Несрин и я лежали на животе и смотрели на деревню в прохладном свете раннего утра. Мой затылок стал влажным от душной прибрежной сырости. Море несло с собой и другое – запах морских водорослей, легкий бриз и странно выпуклый горизонт. Сколько завоевателей заливали этот берег кровью и желчью? Богатые дикондийские цари, императоры-крестесцы, изумрудные пираты, могущественные каганы, сам Темур… Присоединюсь ли я к такой славной компании? Может быть, война была здешней песней, а мы – нотами, растянутыми во времени?..
– Дай мне с ними поговорить, – предложил Айкард. – Я прикинусь вашим пленным и уговорю их отступить.
– Подходящий момент сменить сторону, да, крестесец? – сказала Несрин. Она все еще не доверяла Айкарду. Я и сам не был уверен, что доверяю ему.
– Если мы с ними схватимся, погибнет много невинных, – ответил Айкард. – Деревенские ничего плохого не сделали. Может, вера у них иная, но они добрые люди.
– Не бывает добрых крестесцев.
– Если ты в это веришь, значит, ты такая же, как Михей.
– Хватит, – оборвал я, всматриваясь в горизонт. – Айкард, иди поговори с ними. Если они дадут информацию о Костани, сложат оружие и боеприпасы, мы позволим им уйти.
– Это жесткие требования, – отозвался Айкард. – Паладины гордые, они скорее умрут.
– Значит, умрут.
– Посмотрю, на что они согласятся. Но и вы подумайте, что готовы уступить.
Айкард встал, поднял руки и направился к стене. Паладины вытащили оружие.
– Он нас предаст!
Несрин ударила кулаком по грязи.
– Если так, убьем и его. Нас больше.
– Тогда почему не сразиться?
Деревянные ворота открылись, и он вошел внутрь.
– Я хотел бы получить информацию о Костани – все, что мы сумеем узнать, ведь, в конце концов, мы идем туда.
Я не собирался уступать и комариного крыла. Как дал понять Айкард, паладины упиваются битвой и радуются возможности умереть за своего ангела. А я бы с радостью еще раз испытал забадаров и нашу новую сталь. Несрин построила воинов, пока я разрабатывал стратегию – издали засыпать противника стрелами и зажигательными снарядами. Прямая атака на ров и стены привела бы к слишком большим потерям, а я обещал Сади беречь забадаров. Нужно измотать паладинов и дождаться, когда они сдадутся.
Я сидел под деревом на холме и чертил на земле карты деревни и стен, и тут вернулся Айкард.
– Они согласились с твоими требованиями… но у них есть одно свое. – Он поколебался и продолжил: – Я должен поехать с ними в Костани.
– Ну, теперь ты видишь, что он предатель? – вскипела Несрин, взмахнула рукой и едва не швырнула в него абрикос, который жевала. – Он хочет вернуться к своему предводителю!
– Подумай об этом. Подумай о том, насколько полезным я могу быть внутри тех стен. Я мог бы открыть вам ворота.
– Он лжет! – Несрин выплюнула косточку. – Он вернется к своему магистру и расскажет ему все, что видел.
– Что ты выяснил про Костани? – спросил я.
– Костани в смятении. Михей женился на дочери императора без его позволения. Император двинулся к городу по морю с тремя сотнями кораблей. Многие паладины Михея перешли на сторону императора.
– Это наш шанс! – сказал я. – Нет лучшего времени нанести удар, чем когда они разобщены.
– Это ловушка, – сказала Несрин. – С чего им драться друг с другом?
– Мы же дрались друг с другом. Часто наш злейший враг – тот, кто рядом.
Над нами пролетела, паря в безоблачном небе, стайка громко кричащих чаек. Мягкое солнце, легкий ветер – идеальный летний день для отдыха. Я был не против осквернить его боевыми кличами и горящими стрелами.
– Вы должны знать еще кое-что, – продолжал Айкард. – Говорят, Михей лишился руки и уснул на двенадцать дней. А потом, когда очнулся, рука… каким-то образом отросла.
Несрин визгливо хихикнула.
– Они выдумывают, чтобы нас напугать.
– Они сами не знают, чему верить, и не хотят с вами воевать. Предпочитают вернуться в Костани и узнать, что там происходит.
– Ты настаиваешь на том, чтобы идти с ними? – спросил я.
– Я буду сохранять доверие Михея до тех пор, пока не придет время. До того момента, когда я лучше всего смогу помочь вам. Верь мне.
Айкард мог стать бесценным разведчиком за стенами Костани. Если же он шпион Михея, оставлять его опасно. И в любом случае история о нашем маленьком отряде для Михея не имеет значения.
– Иди, – сказал я. – Ты – наш удачный поворот судьбы, Айкард. Когда время настанет, ты должен действовать решительно и помочь нам.
Несрин вспыхнула.
– Это ошибка. Ты отдаешь наши надежды в руки крестесца? Какой же ты наивный, Кева.
– У нас нет секретов. Ему нечего сказать Михею, кроме того, что тот уже знает.
– Я буду там ради вас. – Взгляд Айкарда был уверен и тверд. Он не нервничал, не юлил, не выказывал явных признаков лжи. – Когда это потребуется.
Паладинам и сельским жителям понадобилось всего несколько часов, чтобы взвалить пожитки на лошадей и телеги. К полудню все они ушли, как и лодки от причала. Теперь мы получили деревни на берегу, которые можно использовать как плацдарм для осады Костани.
Оставалось только дождаться Сади. Если ей удастся привести с собой Рыжебородого, в нашем распоряжении окажется тридцать тысяч солдат и три сотни кораблей. Мы могли бы взять пушки с его кораблей и осадить Костани с суши. А если Айкард откроет для нас ворота, я наконец-то опять увижу Костани нашей. Стоит мне попасть по ту сторону стен, и Михею Железному не спастись.
Под мягким полуденным солнцем забадары установили юрты вокруг деревни. Морской бриз нес соленый воздух. Я нашел у причала лодку и сел в нее. Я греб в море, полагая, что первым увижу отсюда корабли Рыжебородого – если он придет. Я надеялся, что не бросил Сади в позолоченную клетку Эбры: никогда бы себе этого не простил.
Но, конечно, Рыжебородый ее не выдаст. Его нелегко согнуть, он едва подчинялся даже шаху Мураду. Люди не напрасно называли его Шахом Морей. Даже если Рыжебородый отказался присоединиться к нам, он, по крайней мере, поможет Сади добраться сюда. И все-таки почему ее до сих пор нет?
Я откинулся на банке и забыл про свои тревоги. Мягкое солнце пригревало лицо и тело. Я закрыл глаза и стал слушать крики чаек. Если бы я мог быть среди них и свободно улететь от своих забот. Пусть меня не будет, пусть я стану каплей дождя, упавшей с тучи в океан. Говоря по правде, это были слова Таки. Он оплакивал свою жизнь, как и любой человек, утомленный войной.
Я любил его стихи, потому что они несли мудрость. Но мудрее ли я обычного дурака? Горе от потерь поднимает перед тобой зеркало. Я перегнулся через борт лодки и посмотрел на свое отражение. На меня глядел молодой человек, но глаза у него были мертвые. А зачем мертвым мудрость? Дайте мне военную песнь, или дайте мне крылья.