Кобылин несколько раз соединил ладони, облаченные в перчатки гермокостюма. Игневич продолжал:
– Та-ак… А кто же следующий? От кого это идет душок сомнительных этических воззрений? Кто испытывает острое чувство невостребованности? Ага! Я узнал их! Это мобильная пехота майора Мирошника! Та самая, которая в операции «Метель» сыграла ключевую роль защитников арьергарда! Двигаясь в третьем эшелоне, батальон доблестно захватил люксогеновый танкер «Хура», а затем, не считаясь с потерями кислорода и питьевой воды, охранял собственное расположение!
Растов криво ухмыльнулся. Игневич как нельзя лучше выразил суть действий батальона мобильной пехоты, который в операции «Метель» потерял всего-то двух человек ранеными.
– А дальше у нас кто? Три грузовика снабжения под охраной двух «Зубров»! Везут фрукты, шашлык, чачу и прочее, столь необходимое для того, чтобы вечером превозмочь последствия тяжелого морального разложения предыдущих дней…
– Слышь, меня тут малехо смущает, – сказал Помор мрачно, как будто не устраивал Игневич весь этот цирк, – что столько народу… Ну, ты только что перечислил. И все командированы отрывных школьников по пещерам гонять.
– Ну, во-первых, насчет пещер это я для красного словца. Там вообще-то многоуровневый комплекс шахт, всяких выработок… Ну а главное, наше командование страшно циничное. Не верит оно в «просто школьников», которые по воле сердца партизанят. Есть мнение, что школьников какая-то хитрая сволочь направляет.
– Была информация?
– Откуда мне знать? – пожал плечами Игневич и закрыл за собой люк.
Растов посчитал необходимым сказать свое веское слово.
– Да не в том дело, дети или взрослые. Территория Дошанского рудника обширная, чтобы сделать толковое оцепление – масса народу нужна.
– Дожились! В оцеплении стоять будем, – проворчал Кобылин.
– И не говори. Тяжела ты, доля простого русского оккупанта, – саркастически заметил Игневич.
На месте их встретил немолодой офицер в звании полковника, представившийся Вячеславом Портным. Это был высокий плотный мужчина с красивой сединой на висках и бровями-домиками, придававшими его лицу обиженно-детское выражение.
Он прибыл раньше частей 12-го гвардейского полка, на грузовиках вместе с комендантской ротой.
Рота начерно оцепила Дошанский рудник и включила загодя приготовленную пропагандистскую шарманку.
«Мы, русские солдаты, обращаемся к молодежи Синанджа! Юноши и девушки! Война закончилась. Ваши старшие братья и сестры сложили оружие. Пора это сделать и вам. Наши командиры обещают вам полное прощение. Вскоре вы возвратитесь к мирной жизни и продолжите учебу».
Там еще много чего было. Но Растов старался не слушать. Очень уж не нравилась ему эта роль рассудительного и во всем правого оккупанта, обманом выманивающего из крысиных нор молодых, на всю голову больных романтикой ребят.
Зато Портной чувствовал себя на своем месте.
– Я на терриконах пулеметы расставил. – Полковник указал на конусы мертвых холмов. Их склоны были покрыты рядами черных мертвых метелок – конкордианцы, очевидно, пытались рекультивировать терриконы неприхотливыми деревцами. Но из-за войны позабыли о поливе, и результат, конечно, не замедлил – саженцы засохли вопреки своей неприхотливости.
Портной меж тем продолжал:
– Пулеметы держат под прицелом все известные нам выходы из шахт и подступы к рудникам. Так что попытки прорыва мы не боимся. Но я, конечно, не могу гарантировать, что у бандитов нет запасных замаскированных лазов… Так что ваше появление очень кстати – людей нам тут страшно не хватает.
Растов наконец решился на вопрос.
– Послушайте, товарищ полковник, а сколько их всего, этих… бандитов?
«Бандитов, ага. У которых наверняка один пистолет на троих…»
– Сколько? По оперативной сводке ГАБ – от двадцати пяти до тридцати человек.
– М-да, на муху с кувалдой…
– Что вы сказали? – встрепенулся Портной. Мыслями он был весь в укрощении бандитов.
– Не важно. Вы главное мне скажите: как вы намерены использовать бронетехнику?
Полковник явно обрадовался этому вопросу и сразу же увлек Растова за собой.
Они прошли мимо ветхого трехэтажного здания конторы, мимо стоянки бульдозеров и серых будок силовой подстанции. Неряшливо вымощенная бетонными плитами дорожка меж двух отвалов породы вывела их к необъятному карьеру.
Клонские шагающие экскаваторы углубились в толщу Тэрты едва не на полкилометра. По стенам рудника вился серпантин дороги, накатанной пятисоттонными самосвалами.
Вдали чернели рядком выходы из штолен.
А в центре карьера краснело… озеро!
– Карьер тут будь-будь подтопило. Есть глубины в десять метров и даже двенадцать!
– Ничего себе! А как же это получилось?
– Да как-как… – Портной нахмурился. – Когда-то здесь круглосуточно работали насосы, грунтовые воды откачивали… А когда война закончилась – все разбежались… Насосы встали. Вот и натекло…
Растов пригляделся.
Действительно – то тут, то там по пепельным стенам карьера струились ржавые ручейки.
– А отчего вода красная? – спросил Растов. – Водоросли какие-то?
Полковника вопрос рассмешил.
– Да какие водоросли? – хохотнул он. – Соли железа! Я тут с инженером местным спознался, Тугани его фамилия… Очень дружелюбный. Хочет комбинат восстановить. Пацанву жалеет. Ну то есть, кхм… наших бандитов. Все карты предоставил, информацией снабжает…
– Здорово, что такой кадр подвернулся. Сэкономит нам массу времени!
– Так и я о чем! – Портной улыбнулся, обнажив здоровые зубы крестьянского сына.
– Но все-таки, товарищ полковник, – не отставал Растов, – пока что я вижу только, как здесь могут пригодиться плавающие танки… Но мои «тэ четырнадцатые» в этом цветном озере просто утонут.
Полковник снова широко улыбнулся – как будто хотел сказать, что зрелище тонущих танков его еще как развлекло бы.
– Само собой, утонут! Но тут целая операция задумана! Вначале плавающие «ПТ-50» пересекут карьер и вместе с мобильной пехотой заблокируют все выходы из штолен. В это время ваша рота займет позицию на серпантине. Под ее прикрытием мы быстро восстанавливаем разрушенный участок трубопровода. Включаем насосы, удаляем воду. Ваши танки спускаются в карьер. И уже под их эскортом начинает выдвижение роторный экскаватор «Биджар». Он прокопает в стене карьера серьезную такую траншею, метров четыреста… И вот тогда партизанам останется только сдаваться.
– Богато, – впечатлился Растов. – Но, если честно, я не вижу связи: почему наши… школьнички должны сдаться из-за того, что где-то в толще породы появится лишняя дырка?
– Вы не понимаете, майор! – взвился Портной. – Там же целый термитник! Вентиляционные штольни! Технологические потерны! Рельсы для вагонеток! Кладовки! Бытовки! Лифтовые! Медпункты! Буфеты даже! Устроить прочесывание всего этого подземного гадючника силами пехоты – значит без толку рисковать жизнями! Плюс недели времени! А так мы все это обнажим за считаные часы…
Растов вздохнул и нехотя признал:
– Не героично. Но очень здраво.
– Но почему же «не героично»?! – обиделся полковник. – Вот шарахнут по вас из ручного гранатомета в упор – и сразу начнется «героично».
– Спасибо, но в моей биографии такой эпизод уже есть, – сказал Растов.
Ему с неуместной живостью вспомнилась середина второго года службы. Тогда лейтенанта Растова, в полном соответствии с его жаркими чаяниями, перевели из благополучной, аристократичной Кубинки на Клару. С Клары их не раз гоняли по тревоге в пылающий Тремезианский пояс. И вот однажды на планете Каньши в его «Т-10» залепил в упор из «Панцершрека-80» один невероятно злой и безумно отважный космический пират.
Но поскольку, товарищи, такого позорного явления, как пиратство, в Сфере Великорасы нет и быть не может, был то, конечно, не пират, а член незаконного вооруженного формирования…
– А этот инженер Тугани – он надежный? – спросил Растов, просто чтобы что-то сказать.
– Производит такое впечатление. У него два сына там, в катакомбах… Одному тринадцать, другому пятнадцать… Мужик места себе не находит, хочет, чтобы все это поскорей кончилось. Что скажешь – отец…
Растов кивнул. «Не позавидуешь ему».
Когда шли назад, в глазах Портного вдруг появилась хитринка.
– А можно, я вам вопрос, Константин?.. – спросил полковник.
– Можно, почему нет.
– А вот ваш отец, Александр Павлович, он какой? Ну хотя бы в двух словах? Мы-то его только по визору видим. А вы, можно сказать, всю жизнь с ним провели!
Растов опешил.
Сколько раз ему приходилось отвечать на такие вопросы «про папу»… Но каждый раз как в первый!
– Послушайте, товарищ полковник, начнем с того, что я сам его вижу последние годы в основном «по визору»… А когда я в школе учился, он редко раньше часу ночи домой приходил. После чего снова же поработать умудрялся… Ну, какой он? Если несколькими словами, то – закрытый, твердый, сухой… миролюбивый… осторожный.
– Я не совсем про это. Вот напиток у него какой любимый?
– Компот из сухофруктов. Любит он его. Чтобы много чернослива и груш… Клюквенный морс уважает. Сбитень.
Портной слушал во все уши. К удивлению Растова, на лице полковника не угасало выражение интереса.
– А из алкогольных? Что Александр Павлович того… предпочитает?
– Из алкогольных… – Растов крепко задумался, действительно крепко, не для позы. Возможность выпить с отцом предоставлялась ему крайне редко. Вот если бы полковник Портной спросил, какие вина предпочитает его мать…
– Ну, полугар… Медовуху уважает… Из иностранных ценит кальвадос… Особенно если французский… Как-то папа говорил, что попробовал бурбон из Кентукки, это такая атлантическая субдиректория… Так он ему понравился… Оценил его… Пива не пьет… Говорит, почки болят от него.
– А вино?
– Я не припомню, чтобы пил… Ну, может, бывает, – промямлил Растов.
– Ой, спасибо вам. Такое спасибо! Подумать только! Кальвадос! Бурбон! Как коллегам расскажу, не поверят… И, кстати, жена моя, Марта Ивановна, отличный полугар делает! Папе вашему понравилось бы!