Двигался ротор не особенно быстро. Но, врубаясь ковшами в породу и балки крепи, он сразу вызвал волну новых разрушений.
Полковник Портной, чертыхнувшись, отпрыгнул в сторону и даже крикнул Малат: «Беги сюда, дура!»
Дуру просить два раза не надо было.
Она выбежала из штольни вслед за полковником, когда за ее спиной обрушилась лавина.
Друзья Малат – те, наоборот, впали в оцепенение.
Они стояли как и раньше, упрямо вертя головами. Но оружия не бросали.
Лица у партизан стали совсем детскими, на героические гримасы у них теперь не хватало ресурсов внутреннего внимания…
…Как и всякий несчастный случай, гибель полковника Портного выглядела нелепо.
Та самая рельса, которая казалась Растову сломанной костью, пришла в движение и, внезапно с огромной силой вытолкнутая открывшимся родником, полетела вниз.
Она ударила полковника срезом точно в основание черепа.
Конечно, Портного спас бы шлем экзоскелета. Но он, увы, снял его перед началом переговоров: очень уж ему хотелось производить на партизан впечатление своего в доску. Мол, я тоже смелый.
Полковник Портной умер мгновенно.
Поскольку Растов с самого начала ждал чего-то скверного, он даже не особо удивился. Ждал – дождался.
Правда, он тогда еще не знал, что полковник мертв. Показалось: ранен или просто оглушен.
Майор связался с капитаном Листовым.
– Капитан, пошлите своих ребят к полковнику! Он, похоже, потерял сознание. Надо его оттуда вынести. Немедленно.
– Портного, что ли? – уточнил Листов.
– Ну да, Портного! Я же говорю: полковника! Тут, что ли, другие полковники есть?!
Приняв от майора сей пистон, Листов долго орал на кого-то мимо микрофона (но все равно было очень громко: капитан не дожал нужную кнопочку) и наконец нелюбезно буркнул:
– Выполняю, товарищ майор.
Пока шли переговоры с капитаном, Растов не спускал глаз с инопланетных (теперь майор был уже на сто процентов уверен, что не земных) шагоходов. То же делала и автоматика «Динго»: следила за непрошеными гостями. Равно как и остальные машины его роты.
Так что конкордианские партизаны получились предоставлены сами себе. По крайней мере, танки «Т-14» от них отрешились полностью.
– Не до грибов нам, Петька, не до грибов, – сказал по этому поводу Игневич Помору, пробовавшему было протестовать.
Неопознанные шагающие объекты достигли края карьера и, не смущаясь очевидным присутствием в нем земной бронетехники, начали спускаться.
Движение шагоходов по крутому склону, рассеченному сравнительно узкими полками дороги-серпантина, выглядело еще более дико, чем их бег.
Все дело было в кинематике.
Они выбрасывали вперед и вниз пару ходильных конечностей и с огромной силой вгоняли их в грунт метров на двадцать, не меньше. Затем корпус удивительной инопланетной машины, подхваченный диковинной обоймой рольгангов, выдвигался вперед своего рода балконом или, если угодно, комодным ящиком.
Но самым удивительным было перемещение двух пар задних конечностей из кормы в нос аппарата. Они временно втягивались в бронированные тубусы, которые по собственным независимым направляющим переезжали вдоль корпуса машины вперед – и вот там уже конечности вновь раскладывались и опускались вниз.
Выходило, что за один такой цикл перемещения вокруг временно неподвижной пары вбитых в землю опор диковинная машина продвигается вперед примерно на две трети длины своего корпуса. Как она при этом сохраняет равновесие – оставалось загадкой.
– Трындец страшно, – пробормотал Помор.
– Я не понял. Он что, самого себя наизнанку выворачивает, из кормы в нос? – спросил Кобылин.
– Ну не то чтобы «выворачивает», – уточнил Растов, – а скорее провозит. Он же переставляет не только конечности, но сами точки их крепления!
– Совершеннейшая гадость! – Помора аж трясло от отвращения. – Это как если бы человек шел на четвереньках, но вместо того, чтобы шевелить руками и ногами, начал возить по хребту и менять местами суставы!
– Мне кажется, аналогия с человеческим телом тут вообще ни хрена не работает, – проворчал Игневич. – Хотел бы я знать, кто эти ушлепища построил!
Растов, который не так давно не смог добиться от ГАБ ответа на вопрос «кто построил Стальной Лабиринт?», не стал ронять свой авторитет в глазах экипажа скоропалительными предположениями.
– Всем хотелось бы знать.
В этот миг майор вдруг сообразил, что о факте появления неопознанных шагающих объектов не отказались бы узнать и в штабе. А он забыл доложить! (Уже успел привыкнуть, что над ним стоит Портной и именно на нем лежит обязанность отправлять наверх доклады.)
– Лунин, совсем забыл, надо с Синанджем связаться! Сбросить им видеопоток, пусть любуются…
Лунин в ответ угрюмо процедил:
– Да я уже пять минут пытаюсь связаться. Пока не только «видеопоток», я даже «здрасьте» послать им не могу… Связь отсутствует.
– Ну отлично. Прям день рожденья на шоколадной фабрике…
Между тем Растов лихорадочно припоминал, что написано в уставе относительно первого контакта боевых подразделений с «расой К», и пытался соотнести букву военного закона со своей собственной командирской интуицией.
Вот, например, простейший вопрос: следует ли считать произведенные инопланетянами на текущий момент действия враждебными?
С одной стороны: ну, идут себе… ну, быстро идут… Но ведь, в общем-то, никого не трогают?
А с другой стороны: их сюда кто-нибудь приглашал? А если приглашал, то почему ему, Растову, не сказал? И главное: почему не работает радио?
Ну а вторым важнейшим вопросом, неотвязно беспокоившим майора, был такой: являются ли эти шагоходы собственно боевыми машинами? Или же перед ними некие универсальные транспортные средства, научно-исследовательские станции? Или, может, вообще аттракцион какой-нибудь, вроде муромских ходуль на ярмарке?
Конечно, интуиция нашептывала Растову, что для «ходуль на ярмарке» машины слишком уж сложно устроены. Ну и главное: зачем приперлись сюда? Мимо пройти не могли?
Дело в том, что Растов воспринимал пространство в радиусе трех километров вокруг роты тактически, как свое личное командирское владение. И когда вот такая крокозябра переступала невидимую границу, у него возникало такое же, изрядно давящее на центр агрессивности, ощущение, как если бы неизвестные в масках ломились в двери квартиры…
Шагоходы спустились на дно карьера и, расплескивая красные лужи, выстроились пятиугольником.
Одна из вершин пятиугольника была обращена точно на танк Растова.
Стоящий в ней шагоход нес на корпусе хорошо различимый знак – три красных четырехугольника, имеющих форму трапеций со скошенной вершиной. Но трапеции – это если говорить геометрически точно, а совсем упрощенно – квадраты. Пусть и кривые.
Так и обозначил для себя эту инопланетную машину Растов: «Три квадрата».
«Наконец-то они остановились», – с безотчетным облегчением подумал майор.
На связь неожиданно вышел Листов.
– Есть новости.
– Ну?
– Из штолен выходят эти гаврики… партизаны.
– Девчонка с ними?
– Да, идет впереди… Хромает… Но вроде не ранена.
«Ну слава богу», – с неожиданной отцовской заботливостью подумал Растов.
Он собрался на секунду отвлечься от шагающих машин «расы К» и поглядеть на сдачу партизан, ради которой и был затеян весь сыр-бор. Но в этот момент машины чужаков начали то, ради чего пришли.
В днищах их корпусов открылись просторные проемы, и из них показались полусферы темно-зеленого материала.
В полусферах обозначились прорези наподобие портов для телескопов, какие делают в крышах обсерваторий. За ними угадывались некие конструкции, но танковая автоматика не успела их толком проанализировать – потому что из центра открывшихся в днищах проемов вниз ударили… сверкающие стальные молнии!
То были скоростные кинетические пенетраторы, вмиг пробившие толщу земли на глубину свыше километра.
При ударе пенетраторов о грунт вверх были выброшены облака пара и раскаленной пыли, которые полностью закрыли машины чужаков от наблюдения.
Уже позднее, анализируя сводную информацию от всех танков, большой ротный парсер на «К-20» смог установить, что вслед за ударом пенетраторов в образовавшиеся шурфы каждая машина сбросила несколько продолговатых предметов – предположительно геологических зондов.
– Девчонка… Она что-то кричит, – сказал Кобылин.
Растов попросил парсер усилить звуковой сигнал.
На пару секунд свист и вой, поднятые машинами инопланетян, оглушили его. Но парсер тут же отфильтровал лишнее, и майор услышал экспрессивные выкрики девушки с наложенным поверх автоматическим переводом.
– Стреляйте, друджванты! Стреляйте, чего вы ждете?! Это танки чоругов! Нечистых чоругов!.. – Следующую фразу парсер то ли не расслышал, то ли не опознал, а потому в русском переводе образовалась пауза, которой и близко не было в речи девушки.
Наконец парсер перевел резюме:
– Мы для них пища. Они выпьют нашу кровь. Они скормят наши трупы своей храфстре и осквернят наши дахмы.
Тут у Растова как будто новая дверь в голове открылась.
«Нечистых чоругов… Чоруги! Как я сразу не сообразил?!. Стыдно… Клонская школьница – и то докумекала… Впрочем, что это меняет на практике?»
В самом деле: с чоругами земляне никогда не воевали. Всегда считали их скорее друзьями. И хотя Растову очень не понравилось наглое поведение шагоходов, сотни лет мирного сосуществования с чоругами стоили того, чтобы, по крайней мере, не открывать огня первыми.
«Вот сейчас был бы кстати этот гребаный Синандж! Там у них дипломаты, ксенодипломаты, психологи, ксенопсихологи и хрен знает кто еще… А зачем они вообще нужны, как не для таких случаев?! Нет бы прилететь, разобраться: это недоразумение, злой умысел или что вообще?»
– Связь появилась? – жадно спросил Растов у Лунина.
– Держи карман шире… Извините, товарищ майор: никак нет!