Люк снова рванулся, пытаясь преодолеть сеть. Отскочил, горестно шипя. Пометался туда-сюда, приблизился, почти касаясь ее носом и глядя на меня сияющими глазами.
Я оглядывалась. В груди царапало. Я не хотела убегать, я хотела к нему – он ни за что не тронет меня. Но за Марта и Викторию было неспокойно.
Когда я оглянулась в очередной раз, за аркой Люка уже не было.
– Не нравится мне это, – задыхаясь от бега, процедил Мартин. – Дураком Дармоншир никогда не был, вряд ли оборот это изменил…
До входа оставалось шагов двадцать, когда прыснули в стороны десятки маленьких духов, и в проем ворвалось длинное змеиное тело. Врезалось в щит Марта – купол лопнул, нас разбросало далеко в разные стороны. Мартин, лающе ругаясь, поднял руки, накрывая нас троих индивидуальными щитами, – и рухнул на пол, потому что Люк всей своей массой ударил по нему.
– Прекрати! – крикнула я. – Люк, хватит!
Змей раздраженно и ревниво зашипел в мою сторону. Виктория, хлопнув себя по бедру, покрылась доспехами и, прыгнув прямо под щит Марта, прикрывая его собой, ударила чем-то сверкающим. Пахнуло морозом, мой змей оброс толстой ледяной коркой, которая тут же начала трескаться.
Я всхлипнула, бросившись к нему.
– Марина, нет, попадешь под лед! Иди к выходу! – крикнул мне Мартин. Он уже поднялся на ноги, оттирая кровь, текущую из носа. Подмигнул мне. – Ничего, Дармоншир давно мечтал мне врезать.
Мне смешно не было, как и Виктории, которая покосилась на Марта с явной тревогой. Я, застыв на месте, кинула умоляющий взгляд на хозяина гробницы: ну хоть ты останови это!
Люк ревел, ледяной кокон крошился, огромные куски льда рушились на драгоценные холмы. Малыши-змеедухи радостно носились вокруг, от потолка раздавалось рваное хохочущее шипение.
– Останови его как-нибудь! – вторила мне Виктория, задрав голову к потолку. – Герцогине нельзя волноваться! Ты сам говорил, а сейчас веселишься!
– И верноссс, – неохотно прошипели сверху. – Но этиссс дурные змеенышши такие забавныессс… дайссс емуссс егоссс и прямо сссейчассс…
Воздушный дух рванул вниз как раз тогда, когда Люк, еще более злющий, чем ранее, освободился и снова бросился на блакорийца. Март с Вики прыгнули в разные стороны, синхронно подняли руки… но мой муж вдруг в одно мгновение развернулся, текуче мазнув длинным телом по их щитам и оглушающе, тяжело проревел что-то попытавшемуся схватить его воздушнику в морду. Змеедух отпрянул, чуть сжавшись и восхищенно глядя на него, и начал исчезать.
– И что это значит? – нервно крикнула Вики, раскручивая очередную сеть. Я мелкими шажочками приближалась к выходу.
– Сссильнее ссстал… Запретилссс ему мешшшать, – пронеслось по гробнице, и дух исчез.
– Превосходно, – ругнулась волшебница, одновременно с Мартином швыряя сети.
Люк обтекаемо, молниеносно уклонился от них, но засверкали новые вспышки, и он взревел от боли, отпрянул. Загудело что-то мощное – его отшвырнуло к стене усыпальницы, но он тут же вернулся. Взвыл ветер, заплясали вокруг моего мужа несколько смерчей, всасывая драгоценности, бросаясь на щиты магов.
– Может, посильнее чем-то? – крикнула Виктория. – Он же регенерирует?
Кто-то из них сегодня точно убьет другого.
Я, оскальзываясь на сыпучих холмах, сминая первоцветы, развернулась и снова побежала к Люку – падая, уклоняясь от ревущих вихрей, закрывая лицо от норовящих рассечь кожу камней. Слышался грохот, выкрики магов, но я бежала, не глядя по сторонам. Остановилась спиной к щиту Марта, прикрываясь руками. Смерчи отпрянули. Оглушительно, зло зашипел змей, изгибаясь знаком вопроса.
– Нельзя! – крикнула я ему. – Это друзья!
– Марина, уходи с линии удара! – зло орал мне Мартин сзади. – Сильно его не помну, но что-то я уже устал забавляться!
Змей сделал бросок, пытаясь ударить по щиту Марта, и я выставила вперед руки. Но Люк вдруг застыл, заурчал, склонившись ко мне.
Он глядел на мое запястье. Там переливалась синим в несколько раз обвитая вокруг руки сапфировая нить. И вдруг все встало на свои места.
– Нравится? – спросила я тихо. – Помнишь ее?
Змей молчал. Его глаза сияли.
– Ты мне подарил. – Я медленно, осторожно сняла ее, поднесла к лицу, покачивая. Люк едва заметно начал покачиваться вслед. – Хочешь… еще раз увидеть ее на мне?
Змей завороженно зашипел.
– Мартин, – позвала я, не оглядываясь, – медленно, тихо уходите. Он меня не тронет. И вас больше не тронет.
Люк не смотрел на них. Он смотрел на сапфиры. Я коснулась их губами.
– Нравится? Скажи. Нравится?
Он склонился почти вплотную. Лизнул мои ноги длинным змеиным языком, и я, задыхаясь от напряжения и нежности, погладила его клюв.
– Пойдем, – услышала я тихий голос Виктории. – У них все хорошо.
– А может, он ее пробует на вкус, – недовольно проворчал друг. – Марина… – Март повысил голос, – позади тебя щит. Если что, сделай два шага назад.
Люк невесомо потерся об меня щекой. Заурчал снова. Отпрянул, неподвижно глядя на меня и едва слышно, воркующе клекоча.
Что-то неслышно и мягко сказала Марту Виктория.
– Ладно, – услышала я ответное бурчание блакорийца, – так на еду точно не смотрят. Но щит, – он снова заговорил громче, – Марина, щит я оставляю…
Позади раздались осторожные шаги. Люк не пошевелился. Он разглядывал меня и камни в моей руке.
– Смотри, Люк, – шептала я, покачивая ожерельем, и кусала саднящую губу от ожидания, страха, что не получится, желания прижаться к нему. – Помнишь? Помнишь его?
Зрачки мужа то стекались в тонкую нить, то становились крупными овалами. Ноздри раздувались.
– Дома нас ждет много драгоценностей, Люк, много… все твои подарки… помнишь, как дарил их мне? Я надену, что захочешь. И еще подаришь, хочешь мне подарить? Смотри, смотри… вспоминай…
Я склонилась, обвивая сапфировую нить вокруг щиколотки. Застегнула ее. Змей покачивался, то опуская глаза к моей ноге, то поднимая к лицу. За его спиной тихо шли к выходу Мартин с Вики. Друг оглядывался, лицо его было хмурым; Вики что-то успокаивающе говорила ему.
Они скрылись из виду. И тогда я дрожащими пальцами потянулась к пуговицам на лифе платья. В глазах темнело от нервозности. Он следил за моими движениями.
– Мне кажется, – пуговицы расстегивались целую вечность, – я знаю, что тебе еще понравится.
Я спустила платье с плеч, до пояса, а затем повернулась к мужу спиной.
Раздался вдох, и кожи моей коснулся ветерок. Позади наступила тишина. Я, чуть не умирая от напряжения, оглянулась.
Люк, вернувшийся в человеческий облик, бледный, стоял в десяти шагах от меня. Его сотрясала крупная дрожь. Мы встретились взглядами.
В ушах зазвенело.
Он шатнулся ко мне и рухнул на пол… и тут на меня навалилась слабость, и я снова ушла в темноту.
– Марина, Марина!
Вокруг меня все расплывалось. Кто-то крепко держал меня за талию.
– Дыши глубже! Слушай меня! Иди вперед! Не уплывай, иначе мне тебя не вывести! Один шаг! Давай!
Я цеплялась за его голос, пыталась двигать ногами, но меня снова утягивало куда-то в муть.
– Дармоншир снаружи, вывели, как пришел в себя… два обморока дурных… терпи, тер…
Я очнулась в знакомой палате лазарета в Вейне. Пищали приборы. У моей кровати сидела Виктория.
– Где? – прохрипела я, приподнимаясь.
– В соседней палате, у него шок, его осматривают, – объяснила она. Придержала меня за плечо. – Марина, тебе бы полежать…
Я оттолкнула ее, я почти прыгнула к выходу, вывалилась в коридор. На нетвердых ногах по стенке добрела до соседней двери, не с первого раза открыла ее.
Люк, одетый в медицинскую рубашку, лежал на койке, закрыв глаза. Вокруг него кто-то суетился – я мельком заметила Мартина, Энтери. Берни с красными глазами сидел в кресле и с кем-то разговаривал по телефону. Увидел меня, привстал…
Я, цепляясь за все, как каракатица, почти падая, шатаясь, добралась до кровати Люка и забралась на нее, вцепившись в мужа, обхватив, прильнув. Заплакала, касаясь губами плеча, вдыхая его запах, впитывая его вкус.
Живой, правда живой…
Люк тяжело вздохнул. Рука его дрогнула в моей руке.
Я зарыдала взахлеб, вытирая об него слезы, целуя, шмыгая носом и вцепляясь еще сильнее. Я бормотала «прости», и «люблю тебя», и «как ты мог умереть», и просто скулила, не в силах осознать, что он все-таки здесь.
Люк пошевелился. Повернул голову и прижался губами к моему лбу.
– Детка, – пробормотал он хрипло, – как же чертовски хорошо, что я снова могу коснуться тебя.
Я засмеялась, жмурясь от счастья. А когда отстранилась, чтобы еще раз посмотреть на него, похолодела. Люк, криво и устало улыбаясь, разглядывал меня блекло-голубыми, словно выцветшее старое стекло, глазами.
– У тебя глаза поменяли цвет, – прошептала я.
– Я видел, – задумчиво отозвался Люк, наконец-то обхватывая меня руками и прижимаясь уже сам.
– Ты мне расскажешь, что было… там?
– Расскажу. Немного только приду в себя. Привыкну, что снова жив. Голова кругом идет.
– Ты ведь не умрешь больше? – жалобно попросила я.
– Я очень постараюсь, детка, – пообещал он с иронией. – Мне это тоже не доставило удовольствия.
Глаза снова защипало.
– Я виновата, – сказала я сдавленно.
– Нет. Даже не думай об этом.
– Я на тебя наорала.
– В общем-то, за дело, Марина. Мне стоило подумать о тебе.
– Ты теперь будешь меня бояться?
– Я люблю опасность, – прошептал Люк мне на ухо, сжимая крепче, и хриплый шепот его, как раньше, заставил меня дрожать. Я потянулась к нему и, вдруг вспомнив, что мы не одни, оглянулась. Палата была пуста. И тогда я вспомнила кое-что еще.
– У нас будет двойня, Люк. Двое сыновей.
Он заморгал и посмотрел на меня. И молчал, наверное, секунд десять.
– Черт, – наконец с неповторимым изумлением сказал мой муж, – это мне всегда придется делить тебя с еще парочкой парней?
Мы молчали, крепко обнявшись, то и дело кас