Над замком заорала сирена, убив все остальные звуки. Поля перелетела через погодный купол, скрывающий лесок во внутреннем дворе. Крыша кончилась, и почти оглохшая птица на бреющем полете заскользила вниз, к плацу и казармам, расположенным на скале позади замка.
Сзади все еще стреляли, на плацу гвардейцы бежали к зданиям – укрыться. Значит, увидели, успеют. Значит, никто безоружный из-за нее не погибнет.
Вдруг по плечу ударило болью, отозвавшейся во всем теле, и крыло онемело. Поля, вихляя, оглянулась – раньяр накрывал ее сверху: вот-вот догонит, – и она, ныряя, едва удерживаясь в воздухе, снижалась на плац.
Спрятаться, где же спрятаться?!! Брусья, снаряды, полоса препятствий, которую она проходила в первый день помолвочной поездки к Демьяну… Полина свалилась, больно ударившись грудью, около снаряда для качания пресса, забилась под наклонную железную доску и замерла, боясь выглядывать и подтянув к себе левое крыло. Правое почти не слушалось, и в белых перьях виднелась крохотная кровоточащая дырочка с опаленными краями.
Потемнело – и ударило сверху так, что согнулось железо. Раньяр щелкнул челюстями с одной стороны – и Поля, уже почти ничего не соображая от страха и тумана в голове, выскочила из-под доски, иначе бы попалась. Дернулась в сторону, подволакивая крыло; раньяр рванулся к ней, через смятый снаряд, и она ухитрилась взлететь-подскочить прямо перед его пастью. И почти тут же рухнула на его спину, соскользнув вперед, между крыльями к башке: чудище завертелось, пытаясь найти добычу, и Пол вцепилась клювом в какой-то выступ брони, понимая, что если она свалится, то стрекоза точно проткнет ее своими лапами.
Надо было менять облик, но как это сделать, когда вот-вот сорвешься?
Раньяр вдруг резко развернулся – и Поля не удержалась, все-таки слетела, покатившись по каменному плацу. Рядом полыхнуло, и она в ужасе поковыляла прочь, подальше.
Подожженную верещащую тварь окружали гвардейцы с огнеметами; был там и оставшийся при части маг, который, выставив вперед ладони, запустил в стрекозу огненные Лопасти.
Вой агонизирующего раньяра усилился. Поля, оглушенная ударом и тем, что и ее могли поджечь за компанию – кто знает, защитила бы от магически созданного огня ее младшая кровь? – шлепала по плацу как можно быстрее, чтобы не попасться под ноги своим, не помешать.
Был среди гвардейцев и Хиль Свенсен: он махнул рукой и зычно, перекрыв даже вой сирены, крикнул:
– Жги!
Заревели огнеметы, выплескивая огненные языки, – и тварь замолчала, обугливаясь, переставая дергаться. Но ее все равно еще несколько секунд поливали пламенем, пока не начали трескаться пластины брони и не завоняло паленой плотью и душной муравьиной кислотой.
Все затихло. Потрескивало догорающее чудовище, и Полина, добравшись до сложенных друг на друга матов, уже прикидывала, как бы ей так незаметно обернуться и добраться до своих покоев… и залечить рану, когда ее заметили.
– А это что еще за подранок? – спросил один из берманов, указывая в ее сторону. К ней обернулись несколько гвардейцев.
– Так это же ее величество, – изумленно сказал второй. Теперь повернулись все.
– Ты что несешь? – рявкнул на него Свенсен, и Полина потихоньку поковыляла дальше, всем видом показывая, что да, чушь, не обращайте внимания, оставьте меня в покое.
– Хозяином лесов клянусь, подполковник, – твердо проговорил глазастый. – Вам тогда в Обители Синей врата открылись, вы и не застали. Король наш ее уговаривал-уговаривал, а потом она такой птицей в воздух поднялась и улетела. Я ее хорошо запомнил, вы посмотрите-то хорошо, таких птиц и не бывает!
– А ведь точно Ке́рьин говорит, – неуверенно вмешался еще один. – Она это.
Свенсен замолчал, глядя на Полину.
– Одному я бы не поверил, – сказал он мрачно. – Моя королева, это вы?
Поля вздохнула, остановилась и так же мрачно, на птичьем хрипло проклекотала ему «да». Сейчас оборачиваться было невозможно – она бы осталась без одежды.
– Не может быть, – с тоскливой надеждой проговорил комендант замка. Кинул взгляд на запеченного раньяра. – Как это вас угораздило?
«Сама не знаю», – мотнула головой ее величество.
– Кх. Кхм, – растерянно проговорил Свенсен. Гвардейцы выпрямлялись по струнке.
Полина с неловкостью развела крыльями. Плечо прострелило болью, и она гнусаво вскрикнула.
– Ранена, – заметил кто-то.
– Сам вижу, – пробурчал подполковник. Расстегнул китель. – Отвернуться всем! Ваше величество, если это вы… вы не могли бы обернуться? Мне еще сложно поверить. Я положу то, что вы можете накинуть, рядом, вот так, а сам тоже отвернусь…
Полина одной рукой как могла застегнула пуговицы. Вторая онемела, из предплечья текла кровь, пропитывая темную ткань. Китель почти достал ей до колен.
– Можете повернуться, – звонко сказала она, зябко переступая мгновенно замерзшими ступнями по ледяному плацу. От пережитого и от слабости начали стучать зубы, и страшно хотелось поесть.
– Моя королева, – смиряясь с очевидным, тяжело сказал Свен-сен. – Все-таки вы. Сейчас… давайте пройдем в медпункт казармы, и Садьял посмотрит вашу руку.
– Это было бы очень кстати, подполковник, – со всем возможным достоинством ответила Полина и попыталась расправить плечи. Поморщилась от боли. – Пошлите кого-нибудь в замок, пусть моя горничная принесет одежду и обувь. И сообщите леди Редьяле, что я опоздаю на обед. Мне нужно рассказать вам, как я здесь оказалась.
– Крайне на это рассчитываю, моя королева, – рыкнул берман.
– Его величеству я сама скажу, – вздохнула Полина, направляясь мимо гвардейцев к казармам. Те вставали по стойке смирно, отдавали честь. – Вы можете пока ему не докладывать?
– Нет, моя королева, – ровно ответил комендант. – Я обязан доложить.
Ее величество снова вздохнула, представляя реакцию Демьяна, и ускорилась. И все время, пока ее штопали, а виталист заживлял рану, Полина, морщась, рассказывала все про свой полет и представляла себе лицо мужа, когда ему скажут.
И ей очень хотелось прямо сейчас обернуться в медведицу и побыть в ином облике до тех пор, пока он не перестанет сердиться.
Когда она, скрытая ширмой, уже заканчивала рассказ, раздался звук приоткрываемой двери.
– Горничная ее величества, – громко доложил охранник.
– Пусть подождет снаружи, я позову, – отозвалась Полина и вновь обратилась к Свенсену, который стоял у окна за ширмой: – Подполковник, если в столицу попал один инсектоид, то может попасть и другой. Как его вообще пропустили? Я думала, в городе и окрестностях работают десятки патрулей, и сама видела полицейский листолет.
– Работают, но их мало, ваше величество, – сдержанно отозвался Свенсен. – Нам не хватает людей и машин. Из столицы выведены почти все военные части, так как половина армейских соединений сейчас воюет на Севере Рудлога и в Инляндии, а наши границы тоже нужно прикрывать. В Ренсинфорсе остались только части, охраняющие стратегические объекты, и несколько полков, которые заняты подготовкой к обороне города на случай, если война дойдет до нас. Почти все мужчины призывного возраста мобилизованы и проходят срочное обучение, но и они отправятся к границам. Поэтому личный состав есть, но его как бы и нет. В патрулях сейчас работает половина моих гвардейцев, и хотя мне это не нравится – негоже ослаблять оборону замка, – но без нашей помощи город не справляется.
– То есть… – Полина, не договорив, едва сдержала зевок и помотала головой. – Садьял, нет-нет, вы сильно не усердствуйте, мне спать нельзя. И обезболивать не надо. Заживите, чтобы кровь не текла, врач наложит повязку, а вечером перед сном закончите процедуру.
– Простите, моя королева, но прошу все же позволить мне довести дело до конца, – твердо произнес виталист. – Ваше здоровье важнее всего.
Полина поморщилась, не желая терять время. Впереди был обед со свекровью, и молебен в храме, и лес… и ей, все время спавшей, жалко было этих нескольких часов. Но маг жизни был прав, а она сегодня уже превысила лимит неразумных поступков.
– Хорошо, – вздохнула Полина, поморгав: веки смыкались. – О чем я говорила, а? Вспомнила! Подполковник! Выходит, в Ренсинфорсе не хватает патрульных, полицейских… и виталистов, я уже не первый раз об этом слышу. – Она посмотрела на Садьяла. – Но в Бермонте же сильнейшая в мире школа витализма, это все знают!
– А что с того? – пробурчал маг, последним движением пальцев заставляя багровый шрам побледнеть. – Почти все сейчас призваны в армию. В больницах остался минимум, они работают на износ. В столице еще полегче… – Он замолчал, наткнувшись на выразительный взгляд начальника.
– Подполковник, я это тоже вижу, – укоризненно заметила Полина, и Свенсен хмуро склонил голову. – Вы что, тоже решили оберегать меня от неженской информации? Считаете меня слишком нежной?
– Никак нет, ваше величество. Для слишком нежной вы чересчур хорошо владеете оружием. Просто не хочу, чтобы вас утомляли.
– Меня утомляет отсутствие важных дел. И необходимость добывать информацию, – проворчала Полли, кивком поблагодарив виталиста и вновь зевая. – Садьял, пожалуйста, попросите горничную зайти. Раз уж я решила быть примерной пациенткой, нужно, чтобы я хотя бы заснула в своих покоях, а не здесь.
Увы, планам было не суждено сбыться – одевшись и присев на койку, чтобы надеть сапоги, Полина потерла глаза и начала медленно крениться вперед, и последней мыслью ее было, что, пожалуй, не стоит рассказывать о встрече со стрекозой сестрам.
Сметливая служанка успела подхватить королеву, чтобы она не заработала к огнестрельному ранению еще и шишку на лбу, и помогла лечь. Там ее величество и проспала до следующего полудня, вынужденно проигнорировав и навещавшую ее леди Редьялу, которой Свенсен уже передал краткую версию событий, и командира личной гвардии Осинского, проверявшего на момент происшествия посты, и недоверчиво, удивленно перешептывающихся фрейлин, и врача с виталистом, которые проверяли ее состояние.