Он чуть вздрогнул. Улыбнулся, но вышло неубедительно.
– Получается, это самый большой волчара, какого видел свет, верно?
Полтар уклончиво хмыкнул. В свое время он наслушался россказней о всевозможных монстрах, встреченных в степи, от долгобегов до пауков размером с коня. Огромный волк не был чем-то из ряда вон выходящим.
– Так вот, я встревожился, да? Вытащил нож, принял стойку, но внезапно тварь вышла из тьмы прямо на меня.
– И это был волк?
– Ага. То есть нет. Я… – Лицо Эргунда по-прежнему выглядело обеспокоенным. – Оно выглядело волком, точнее, волчицей. Но… шло на задних лапах! Знаешь, как псы в Ишлин-чане, которых обучают попрошайки. Здоровенная. Высокая, как человек.
– Она на тебя напала?
Скотовод помотал головой.
– Нет. Она, мать ее, со мной заговорила. Пасть-то не шевелилась, но я слышал ее слова в голове, как тихое рычание. Она просто стояла там на задних лапах, вскинув передние, будто хотела, чтобы я за них взялся, и смотрела мне в глаза все это время. Мы были достаточно близко, чтобы я учуял запах ее шерсти. Она бы и лизнуть меня могла, если бы захотела.
– Итак, она заговорила. И что сказала?
– Сказала, чтобы я пришел к тебе. Дескать, ты ждешь послания.
Тут настал черед Полтара слегка вздрогнуть.
– Она назвала мое имя?
– Да. Сказала, что знает тебя. Что ты ждешь послания – э-э, второго послания, да.
Слова Келгрис там, в темной комнате наверху, раздавшиеся из горла мертвой девушки. «Я пришла, чтобы доставить послание от брата моего Хойрана, коего вы называете Уранном. Вот оно: “Жди и наблюдай”». Полтар вспомнил томность голоса, обжигающую боль, когда лопнул член и потекла кровь, и что он испытал, когда был связан и бессилен. От этого воспоминания он ощутил необъяснимое шевеление в паху.
Шаман облизал губы.
– Так расскажи, что за послание.
Эргунд опять уставился на свои руки.
– Она сказала…
Он умолк, не договорив, и издал бесполезный вздох. В груди шамана медленно застучало; пришлось взять себя в руки и ждать.
Наконец Эргунд поднял глаза с подобием мольбы.
– Она сказала, что время моего брата как вождя истекло, – пробормотал он.
Тишина опустилась как тончайшая муслиновая ткань, покрыв все в занавешенной нише и, похоже, снаружи. Полтар ощутил, как она течет по венам и занимает уши, вытесняя все обыденное.
Он резко выпрямился.
Эргунд открыл рот. Шаман взмахом руки велел ему молчать, потом быстро встал и вернулся в главную часть юрты. Занятый ошкуриванием приспешник бросил на него взгляд и, увидев выражение лица Полтара, тотчас отложил инструменты.
– Учитель?
– Кажется, этот нож пора наточить. Почему бы тебе не отнести его Намдралу и не проверить, чтобы тот вернул острию достойный вид? А еще лучше, пусть он найдет для тебя пару новых ножей и наточит. Скажи, я расплачусь с ним после обряда.
Приспешник нахмурился. С ножом для разделки все было в порядке, они оба это понимали. А новые ножи стоили недешево. Но он знал, что не стоит спорить с Полтаром или ждать объяснений, поэтому склонил голову.
– Как пожелаете, учитель.
Полтар выждал, пока парень уйдет, проследил от входа юрты, как он удалялся через залитый огнями, суетливый лагерь, плотно задернул занавес и вернулся к Эргунду. Он увидел, что брат вождя поднялся и хочет уйти.
– Ты куда собрался?
– Послушай, я… мне не стоило приходить. Грела уговорила, она сказала, ты знаешь, что делать.
– Да. Она права. Знаю.
– Ну? – Эргунд скривился. – Я хочу сказать, это был просто сон, да?
– Ой ли?
– Я чувствовал, что сплю.
Шаман подошел ближе.
– Но?
– Но я… – Эргунд покачал головой. Вид у него был как у буйвола, которого неопытный мясник оглушил лишь наполовину. – Когда я проснулся, мои ступни были испачканы в траве. Все еще влажной. Будто я на самом деле там побывал.
– Ты действительно там побывал, Эргунд.
– В такую холодрыгу? – Скотовод фыркнул, когда здравый смысл на миг возобладал над страхом сверхъестественного. – Босоногим? Да ладно тебе, я бы на хрен отморозил себе пальцы. Они бы уже почернели.
Полтар вынудил Эргунда сесть и навис над ним. Продолжил говорить низким, гипнотизирующим голосом:
– Мир сновидений – не наш мир, Эргунд. Он отражает наш мир, но в нем есть чуждость, инаковость. У него собственные времена года и свои законы природы. Ты действительно бродил там, трава на ногах – знак. Так Небожители показывают тебе, что приснившееся реально. Это предупреждение, которое следует принять всерьез. Твоя жена правильно прислала тебя ко мне. Это путь, по которому нам следует идти вместе.
– Но волчица, стоящая на задних лапах… Это ведь мог быть демон, посланный ввести меня в заблуждение. И посеять раздор в клане.
Полтар кивнул, словно размышляя над сказанным.
– Хороший довод. Но у демонов нет сил действовать наперекор явной воле Небожителей. Если демон и впрямь вытащил тебя в мир снов и говорил с тобой, значит, он действовал с благословения Небесного Дома.
Тут Полтар вспомнил, что однажды сказал отец в минуту слабости, когда они весенней ночью вместе бдили. Предыдущей зимой мать Полтара скончалась от огневицы, и с ее уходом Олган изменился так сильно, что молодой Полтар никак не мог этого понять.
«Простые люди, Полтар, различают богов и демонов, но говорить так – признак невежества. Когда некие силы действуют согласно нашей воле, мы поклоняемся им, как богам; когда они мешают нам и разочаровывают, мы ненавидим и страшимся их словно демонов. Это одни и те же создания, одни и те же нелюди с извращенными помыслами. Путь шамана – путь переговоров, и только. Мы ведем беседу с высшими силами, чтобы они приносили нам больше выгоды, чем вреда. Больше мы ничего не можем сделать».
Затем, бросив виноватый взгляд на небеса, он быстро прибавил: «Никому про это не говори. Мужчины не готовы услышать эту правду – хотя иногда я думаю, что с женщинами все наоборот. Порой я думаю…»
Тут он снова погрузился в мрачные мысли, уставившись в огонь и слушая, как над степью шумит ветер. Больше они на эту тему не говорили.
– Ты правда думаешь, – неуверенно проговорил Эргунд, – что Небесный Дом теперь настроен против моего брата?
Полтар осторожно уселся. Наклонился вперед. Тихо спросил:
– Ты сам что думаешь, Эргунд? Что тебе подсказывает совесть?
– Я… Грела говорит… – Эргунд уставился на свои руки, и внезапно его лицо посуровело. – Да ну на хрен! Он больше не ведет себя, как подобает вождю. По пути сюда я встретился с этой шлюхой, Сулой – она опять шла к нему в юрту. Ей сколько, пятнадцать? Чем ему заниматься с девчонкой?
– Чтобы это понять, не нужен шаман, – сухо заметил Полтар.
Эргунд, похоже, его не услышал.
– И ведь это не может длиться долго. Будет как с той сучкой-полукровкой из воронаков, охмурившей его в прошлом году. Через пару месяцев надоест, и он ее бросит. Если будет ребенок, пустит в ход свои привилегии вождя и выцарапает для мальца долю в клановом стаде, а сам перейдет к следующей дряни с большими сиськами, которая будет строить ему глазки за праздничным столом.
Он замолчал и будто взял себя в руки. Встал и начал ходить по нише из угла в угол. Рубанул воздух ладонью.
– Послушай, если Эгару охота просрать собственную жизнь, я ему перечить не стану. Каждый ставит юрту там, где хочется – а потом в ней приходится жить. Я не гребаный жрец с юга, чтобы давать наставления, как яйца чесать. Но дело не только в Эгаре и том, как он живет. Я хочу сказать, Жирная ночь, ради Уранна, – обряд. Он должен быть с людьми, на виду и стать для них примером. Должен показать малышне, как мазать лицо жиром, чтобы уберечься от холода. Проверить маски. А он…
– Ему мажут кой-чего между ног, пока никто не видит.
Эргунд слабо усмехнулся.
– Точно. Неправильная Жирная ночь получается, верно?
– Да, он пренебрегает своими обязанностями. – Тон шамана сделался серьезнее. – Не каждый рожден быть вождем, в этом нет позора. Но если ты угодил в такую передрягу, надо признать истину и уступить место тому, кто лучше справится с ответственностью.
Эргунд бросил взгляд на шамана и тут же отвел глаза.
– Мне власть не нужна, – поспешно сказал он. – Я не… это все не…
– Знаю, знаю. – Теперь его надо успокоить. – Тебе всегда хватало собственных стад и семьи, Эргунд. – «И ворчливой, вечно недовольной суки-жены, которая вертит тобой, как вздумается». – На совете ты выступаешь только в случае необходимости, а так держишься подальше от всех этих дел. Ты тот, кто понимает свои сильные стороны и видит пути, назначенные ему высшими силами. Но разве ты не видишь? Поэтому из тебя и выйдет отличный посредник между нами и ними.
Суровый взгляд.
– Нет, я этого совсем не вижу.
– Послушай… – Полтар попытался подавить растущее ощущение, что настал судьбоносный момент, требующий неимоверной осторожности. – Допустим, с этим ко мне пришел бы один их твоих братьев – скажем, Алраг или Гант. И мне понадобилось бы спросить себя, правду ли они говорят…
– Мои братья не лгут!
– Да, разумеется. Ты неправильно меня понял. Я хотел сказать, в этом сне есть смысл, ниспосланный Небожителями. Алраг, конечно, честный человек. Но не секрет, что он всегда хотел стать вождем. А Гант, как и ты, сомневается в том, что Эгар пригоден для руководства кланом, однако он не такой осмотрительный и открыто обо всем говорит. В лагере считают, что он просто завидует.
– Бабьи сплетни, – с горечью парировал Эргунд.
– Может быть. Но суть в том, что Гант и Алраг вполне могли бы увидеть такой сон, потому что он отвечает их собственным желаниям. С тобой все иначе. Ты хочешь лишь блага для скаранаков, и потому тебя следует признать наиболее подходящим сосудом для воли Небожителей.
Эргунд сидел, повесив голову. Может, он думал о бремени, которое возлагали на него слова Полтара, или просто пытался смириться с идеей, что степная волчица встала на задние лапы и вышла из тьмы, чтобы разыскать его. В конце концов он проговорил чуть дрогнувшим голосом: