Двенда кинулся в атаку.
«Как мне его убить, Шал?»
И в памяти вплыло мрачное, полное сомнений лицо продавца мифов в лавчонке, забитой ерундой. «Придется действовать с неимоверной быстротой».
Рингил начал контратаку без предупреждения, из позиции парирования, которая выглядела как отступление. Это было последнее, чего мог ждать противник, но такой маневр позволял вложить в обратный натиск всю скорость, на какую он был способен. Лезвие вверх и внутрь, наклон вперед, а не назад, яростный рубящий удар, нацеленный в бедро. Застигнутый врасплох двенда тяжело отскочил, и его ноги оказались расположены неподходящим образом для атаки, которую он теперь не мог осуществить. Блок пришел с опозданием, он не мог отразить силу Друга Воронов…
Почти сработало.
Почти.
Двенда взвыл и подпрыгнул на месте, взмыл почти на высоту груди, подобравшись, словно кот. Друг Воронов со свистом пронесся сквозь пустоту под ним, и Рингил пошатнулся, теряя равновесие в позиции для удара, а противник, развернувшись в воздухе, пронзительно заорал и приземляясь ударил его ногой в голову.
Двор вокруг крутанулся, потускнел, перед глазами поплыли крошечные пурпурные огоньки. Лента пронеслась над головой, рассекая край поля зрения и волоча за собой шлейф размытого белого пламени. Каменный пол поднялся и атаковал: схватил за плечо, саданул по виску, вырвал Друга Воронов из рук.
Несколько долгих, муторных мгновений он цеплялся за сознание.
Внутренний двор, казалось, перевернулся, пытаясь сбросить его со своей поверхности в поджидающую внизу теплую тьму. Он боролся с этим, хоть перед глазами все плыло и силы убывали, шарил по холодным камням в поисках утраченного меча, извивался и корчился, словно полураздавленное насекомое на столе таверны.
На него упала тень.
Он с трудом повернул голову, изо всех сил пытаясь сосредоточиться.
Над ним возвышалась черная фигура, обрамленная светом Ленты и озаренная мягкими синими проблесками света по краям длинного меча в руках.
Клинок взмыл вверх.
Кто-то задул свечи.
Глава 22
«Это неправда, неправда, этого не может быть…»
Он знал, что может.
Доведенными до автоматизма движениями Эгар опять оседлал коня, нацепил щит и топор, воткнул копье тупым концом в землю. Отметил, что пальцы дрожат. Закутанная в кожаный плащ фигура маячила на краю воспоминаний. Он отогнал ее – на это сейчас нет времени, как и на вопросы, копошащиеся в голове, от которых холодок вдоль хребта. Он снова отыскал взглядом всадников, уже покинувших горизонт и ставших почти невидимыми в залитой закатным сиянием степи. Одежда на них была серо-коричневая, что необычно для маджаков, если только они не устраивают секретный рейд.
Например, с целью братоубийства.
Эгар сжал губы. Пересчитал их по головам. Семь или восемь, идут вереницей. Шансов маловато, и время на исходе. Всадники двигались не быстро, но в том, как они ехали, и какую дорогу выбрали, ощущалась целеустремленность. Не требовалось долго наблюдать, чтобы понять: едут к дереву и могиле Эркана.
Костер беззаботно потрескивал, набирая силу.
«Ублюдки вероломные …»
На миг он слепо уставился поверх головы коня, и вместо силуэтов всадников увидел перед собой лицо Эргунда.
«Я поеду с ним, Эг. Ты же знаешь, каким становится Алраг, когда думает про отца и пьет. Глазом моргнуть не успеешь, как он полез в драку, и мне надо быть рядом, чтобы его удержать».
«Ага, – ответил Эгар, вспоминая собственную пьяную драку с молчаливым имперцем почти двадцать лет назад. – Староват он уже для такого дерьма, да?»
Эргунд бросил на него странный взгляд.
«Каждый развлекается по-своему, Эг. Кто сказал, что твой способ – лучший?»
«Я не это имел в виду».
«Нет, но…»
«Ладно, забыли. Какая разница. Присмотри за ним».
И он отправился на собрание скотоводов, с которым надеялся покончить за пару часов – к тому моменту Сула должна была разобраться с домашними делами, и в юрте его ждало бы горячее юное тело. К тому же она успела бы налюбоваться собой в высоком кириатском зеркале, что там стояло. Он подкрался бы к ней и…
Теперь, глядя на всадников, Эгар вспоминал, как от этих мыслей ощутил приятное напряжение в животе и, довольный, проследил взглядом за Эргундом, поехавшим в Ишлин-ичан.
Он радовался, что для бдения требовался всего один сын, и что в кои-то веки от ранга и традиции есть толк – ведь они требовали, чтобы Драконья Погибель взял эту роль на себя. Ему ужасно не хотелось провести ночь в компании Эргунда или Алрага, если на то пошло, любого из братьев – ни погрузившись в вонючий, душный, шумный хаос ишлин-ичанской таверны, ни здесь, на холодных просторах степи. Ведь им было нечего друг другу сказать.
Эгар прыгнул в седло, развернул коня и выдернул копье из земли. Оскалил зубы.
«Что ж, полагаю, теперь нам есть, о чем поговорить».
И погнал коня на вершину холма, подальше от дерева, где положил копье поперек седла под углом и сдал ждать всадников.
Он заметил Алрага, когда вновь прибывшие находились в сотне ярдов: старший брат обычно сидел в седле с напыщенным видом, словно петух. Эгар по одной осанке узнал бы его, где угодно, несмотря на тяжелый плащ с капюшоном.
Их было семь, а не восемь («Спасибочки, Уранн, хоть в этом удружил, мать твою!»), и все нарядились в плащи с капюшонами. Под тканью смутно угадывались силуэты оружия, которое могло оказаться, чем угодно – булавой, топориком… Кто знает? Но у четверых имелись широкие мечи: обнаженные клинки красноречиво выглядывали из-под накидок. Значит, наемники. Маджаки не любили возиться с такими мечами – слишком дорогие, по-южному броские, и годятся лишь для того, чтобы убивать людей. Оружие, с которым нельзя охотиться и которое нельзя использовать для бытовых дел, любого степняка оскорбляло до глубины души. Выходит, Алраг по такому случаю нанял людей – южную шваль, слишком низкого пошиба, чтобы рубиться в родных краях, либо маджакских изгоев с амбициями, взявших за обыкновение подражать своим кумирам.
Эгар немного расслабился. Этих он, наверное, убьет без особых проблем. Драконья Погибель сидел не двигаясь и опустив голову, позволяя всадникам приблизиться. Когда расстояние сократилось настолько, что можно было слышать друг друга, он взглянул на гостей, не шевельнув ни единым мускулом.
– Ну, что, братишка, – крикнул он. – Может, снимешь сраный жреческий капюшон и покажешь мне свое ебало?
Три руки натянули поводья, а одна даже поднялась, но упала, не коснувшись капюшона. Эгар бесстрастно кивнул. Трое без мечей. Выходит, предательство почти полное. Алраг и Эргунд, несомненно. И еще один, Гант либо Эршал. Наверняка Гант. Он достаточно много болтал о том, какой из Эгара дерьмовый вождь, и не упустил бы такой шанс.
Отряд расхлябанным строем остановился менее чем в двадцати ярдах. Эгар по-прежнему не шевелился.
– А что ты, Эргунд? Пришел меня убить, но в глаза посмотреть боишься? Отец гордился бы тобой.
Одна из фигур в плаще подняла руку и сдернула капюшон. Эргунд, готовясь к битве, надел шлем. В тускнеющем свете заката брат Эгара выглядел бледным, но решительным.
– Мы пришли не для того, чтобы тебя убивать, – крикнул он. – Если ты…
– Да, за этим мы и пришли. – Теперь и Алраг стряхнул капюшон. Он тоже был в шлеме, чуть более замысловатом, чем у Эргунда, с низким гребнем из конского волоса. – Он слишком упрям, чтобы отступить по-хорошему. Это очевидно.
– Но не нужно…
– Нужно, Эргунд, – раздался из-под капюшона голос Эршала. Он не открыл лица. – Алраг прав, полумеры не годятся.
Эгар скрыл изумление и обиду, которой не ожидал.
– И тебе привет, братик. Не думал тебя здесь увидеть. Был о тебе лучшего мнения.
– Ну да, мы тоже были о тебе лучшего мнения, – огрызнулся Эршал. – Давным-давно, когда казалось, что ты заслужил звание вождя. Эгар, мы дали тебе семь лет. Семь лет, мать твою! И что ты сделал с нашей верностью? Просрал. Превратил нас в посмешище для маджаков, а нашу семью – в посмешище для клана. Ты не годишься быть главным. Такова правда, все это знают.
– Прямо все, да? А с Гантом что? Сломал ногу, забираясь в седло? Или залил себе в глотку меньше храбрости трактирного розлива, чем вы?
Эршал снял капюшон. Из трех братьев лишь он приехал с непокрытой головой.
– Мы не пьяны, – спокойно сказал он. – А Гант не будет вмешиваться, но примет итог. Он знает, как и все, что вождем должен быть кто-то понадежнее.
Эгар глядел на него, не мигая и не шевелясь.
– Ты же понимаешь, что вам придется меня убить, – сказал он наконец.
– Тебе выбирать. – Эршал не отвел взгляда. – Но нам ты выбора не оставил. Шаман прав. Если мы не примем меры, ты навлечешь на наши головы гнев Серого Владыки.
– Шаман, значит? Выходит, вы развесили уши перед этим иссохшим старым стервятником? Что за идиотский…
– Небожители послали видение, – крикнул Эргунд. – Ты оскверняешь их имена во всеуслышание. Оскорбляешь почтенных людей, будто они какие-нибудь наемные слуги, а сам спешишь в юрту, чтобы нажраться и вставить малолетней шлюхе, которая тебе приглянется. Ты почти не утруждаешь себя соблюдением ритуалов, вместо этого пьешь и сидишь с мрачным видом в одиночестве или надираешься и бродишь всю ночь, всем подряд рассказывая о том, как охуительно было на юге, как ты по нему скучаешь, как всем нам стоит измениться и стать похожими на южан, цивилизованными. Ты не зачал достойного наследника и не подал хороший пример молодежи, научил лишь уклоняться от обязательств и удирать на юг в поисках приключений. Ах, да – еще трахать каждую дешевую доярку, какая позволит задрать ей юбку.
– Обзавидовался, Эргунд?
– Иди на хер!
Эгар повернулся к Алрагу. Их взгляды скрестились.
– А ты, брат. Тоже зачитаешь мне список жалоб? В твоих глазах я преступил еще какие-нибудь священные границы?
Алраг пожал плечами.