Бейли сжал губы. Значит, он все это время ходил с незаряженным оружием? Схватившись за кобуру, он вынул бластер и посмотрел на счетчик заряда. Счетчик стоял на нуле.
Бейли покачал бесполезную железку на ладони, точно намереваясь швырнуть ее в Дэниела. Но что толку? Робот, конечно, увернется.
Бейли убрал бластер обратно. В свое время оружие, быть может, удастся перезарядить. Потом он медленно и задумчиво проговорил:
— Больше не обманете, Дэниел.
— Что вы имеете в виду, партнер Элайдж?
— Уж слишком вы мной командуете. Совсем загнали в угол. Вы в самом деле робот?
— Вы и раньше в этом сомневались.
— В прошлом году на Земле я сомневался в том, что Р.Дэниел Оливо действительно робот. Оказалось, что он им был — и скорее всего продолжает быть. Но теперь я спрашиваю себя: вправду ли вы Р.Дэниел Оливо?
— Да, это я.
— Ой ли? Дэниел был создан по образу космонита. Почему нельзя было подобрать космонита, похожего на Дэниела?
— Зачем?
— Затем, чтобы он вел здесь следствие с инициативой и выдумкой, недоступными роботу. И чтобы вы, играя роль Дэниела, могли бы спокойно управлять мной, для вида предоставляя руководство мне. Вон как вы мной вертите — и мне приходится подчиняться.
— Ваши заключения неверны, партнер Элайдж.
— Почему же тогда все соляриане, с которыми мы говорим, принимают вас за человека? Они ведь знатоки. Неужели их так легко одурачить? Не могу же я один быть прав, а все не правы. Гораздо вероятнее то, что правы-то все, а ошибаюсь я.
— Это не так, партнер Элайдж.
— Докажите, — сказал Бейли, медленно подходя к сервировочному столику и отодвигая дробилку для отходов. — Если вы робот, это не составит для вас трудности. Покажите мне металл, который у вас под кожей.
— Уверяю вас…
— Покажите! — гаркнул Бейли. — Это приказ! Или вам дозволено и приказам не подчиняться?
Дэниел расстегнул рубашку. Гладкая бронзовая кожа у него на груди слегка поросла светлыми волосами. Он крепко нажал у себя под правым соском, и кожа вместе с мышцами вдоль всей грудной клетки разошлась без единой капли крови, открыв блестящий металл.
В тот же миг Бейли, передвинув палец на полдюйма вправо, нажал кнопку вызова. Почти сразу же вошел робот.
— Не двигаться, Дэниел! — крикнул Бейли. — Это приказ! Смирно!
Дэниел замер, словно жизнь или механическая ее имитация покинула его.
— Можешь ты вызвать еще двоих слуг, не выходя отсюда? — крикнул Бейли роботу. — Если можешь, вызывай.
— Слушаюсь, господин.
Вошли два робота, вызванные по радио; все трое выстроились в ряд.
— Ребята, — сказал им Бейли, — видите это существо, которое принимали за господина?
Три пары красных глаз уставились на Дэниела, и роботы сказали в унисон:
— Видим, господин.
— Вы видите, что так называемый господин — на самом деле такой же робот, как и вы? У него внутри металл. Он просто сделан так, что выглядит как человек.
— Да, господин.
— Вы не должны подчиняться его приказам. Понимаете?
— Да, господин.
— А вот я, — сказал Бейли, — настоящий человек.
Роботы какой-то миг раздумывали, и Бейли пришло в голову, теперь, когда им показали, что некто, похожий на человека, на деле может оказаться роботом — не будут ли они сомневаться в каждом, кто с виду человек?
Но тут один из роботов ответил:
— Вы человек, господин.
Бейли перевел дух.
— Хорошо, Дэниел, — сказал он. — Вольно.
Дэниел сменил позу на более естественную и спокойно произнес:
— Значит, притворившись, будто сомневаетесь в моем происхождении, вы стремились разоблачить меня перед другими роботами?
— Так и есть, — сказал Бейли, отводя глаза. Это же все-таки машина, а не человек. Разве можно надуть машину?
Но ему, несмотря ни на что, было стыдно. Когда Дэниел стоял вот так, с раскрытой грудью, в нем было что-то очень человеческое, и Бейли ощутил себя обманщиком.
— Закройте грудь, Дэниел, и послушайте меня. Трех роботов вам не одолеть — это ведь ясно?
— Ясно, партнер Элайдж.
— Хорошо. Вот что, ребята, — снова обратился он к роботам. — Вы не должны говорить никому, и господам тоже, что он робот. Никому и никогда, пока я, и только я один, не отменю своего приказа.
— Благодарю вас, — тихо сказал Дэниел.
— Однако, — продолжал Бейли, — похожий на человека робот не должен вмешиваться в мои действия. Если он попытается сделать это, удержите его силой, но не причиняйте ему без крайней необходимости вреда. Не разрешайте ему вступать в контакт с другими людьми, кроме меня, и с другими роботами, кроме вас — ни лично, ни по видеосвязи. И не спускайте с него глаз. Держите его в этой комнате и сами оставайтесь при нем. От прочих своих обязанностей вы освобождаетесь впредь до дальнейших указаний. Все ясно?
— Да, господин, — ответили роботы хором.
— Вот видите, Дэниел. Вы бессильны, так что не пытайтесь мне помешать.
Дэниел сказал, безнадежно уронив руки:
— Я не могу допустить, чтобы вы пострадали от моего бездействия, партнер Элайдж, но в данных обстоятельствах мне остается только бездействовать. Логически это неоспоримо. Я не стану ничего предпринимать и полагаюсь на то, что вы останетесь живы и невредимы.
Вот-вот, подумал Бейли. Одна только логика — больше у робота ничего нет за душой. Логика говорит Дэниелу, что он окончательно побежден. Рассудок мог бы подсказать ему, что все случайности предугадать невозможно и противная сторона тоже может допустить ошибку.
Но нет. Роботы руководствуются логикой, а не здравым смыслом.
Бейли снова кольнул стыд, и он не мог не поддаться желанию утешить Дэниела.
— Послушайте, Дэниел, даже если бы я подвергался опасности — а это не так, — поспешно добавил он, покосившись на других роботов, — то такова моя работа. Мне за то и платят. Моя работа состоит в том, чтобы охранять все человечество в целом, так же, как ваша — в том, чтобы охранять отдельного человека. Понимаете?
— Нет, партнер Элайдж.
— Потому, что вы так созданы. Поверьте мне на слово — будь вы человеком, вы бы поняли.
Дэниел склонил голову в знак согласия и остался стоять недвижимо, а Бейли медленно вышел из комнаты. Трое роботов расступились перед ним и устремили свои фотоэлектрические глаза на Дэниела.
Бейли шел, так сказать, к свободе, и от сознания этого его сердце сильно билось — но вдруг пропустило удар. Перед ним возник новый робот.
Что еще стряслось?
— Чего тебе, бой? — рявкнул Бейли.
— Вам пакет, хозяин, от заместителя директора Службы Безопасности.
Бейли взял у робота запечатанную капсулу, и она тут же раскрылась. Внутри лежала свернутая бумага с написанным от руки, красивым почерком, текстом. Бейли не удивился. Солярия, должно быть, располагала отпечатками его пальцев, — ведь капсула могла раскрыться только от прикосновения адресата.
Он прочел бумагу, и на его продолговатом лице отразилось удовлетворение. Это было официальное разрешение на личные визиты. Требовалось, правда, согласие и другой стороны, но солярианам предписывалось оказывать всяческое содействие «агентам Бейли и Оливо».
Аттлбиш капитулировал — на это указывало и то, что фамилию землянина он поставил первой. Добрый знак, чтобы начать наконец вести следствие, как полагается.
Бейли снова летел аэропланом, как из Нью-Йорка в Вашингтон, но с одной разницей. Этот аэроплан не был затемнен — окна оставили незаслоненными.
День выдался ясный и солнечный. С того места, где сидел Бейли, окна выглядели как голубые лоскуты — одинаковые и однообразные. Бейли старался не прятаться и зарывался головой в колени лишь тогда, когда становилось совсем уж невмоготу.
На эти муки он пошел по собственной воле. И все потому, что его просто распирало чувство триумфа, свободы, сознание того, что он, поборов сначала Аттлбиша, а потом Дэниела, утвердил перед космонитами достоинство Земли.
Начал он с того, что прошел по открытому месту в поджидавший его аэроплан, испытывая легкое, почти приятное головокружение, и в приступе маниакальной самоуверенности приказал не затемнять окон.
Надо привыкать, сказал он себе — и не отводил глаз от синевы, пока не заколотилось сердце и комок в горле не вырос до нестерпимых размеров.
Приходилось время от времени — все чаще — зажмуривать глаза и закрывать руками голову. Самоуверенность потихоньку утекала, и даже прикосновение к кобуре со свежезаряженным бластером не могло остановить течь.
Бейли старался сосредоточиться на плане своих действий. Сначала изучить образ жизни на планете. Набросать фон, на котором все держится, иначе он ни в чем не разберется.
Повидаться с социологом!
Он спросил у робота, кто самый известный социолог на Солярии. Лучше всего в роботах то, что они не задают вопросов.
Робот назвал ему фамилию, перечислил основные данные и заметил, что сейчас у социолога скорее всего второй завтрак и он может попросить перенести сеанс.
— Второй завтрак? — возмутился Бейли, — Не смеши меня. Полдень только через два часа.
— Я ориентируюсь на местное время, хозяин, — сказал робот.
Бейли понял не сразу. В земных Городах периоды сна и бодрствования, то есть день и ночь, были искусственными, приспособленными для нужд человека и планеты. А на такой планете, как эта, лежащей нагишом под солнцем, день и ночь вовсе не зависят от людей, а попросту навязываются им.
Бейли попытался представить себе планету в виде сферы, которая при вращении то освещается солнцем, то нет. Это ему плохо удавалось, и он почувствовал презрение к сверхчеловекам, позволяющим движению планеты диктовать им такой существенный фактор, как время.
— Все равно, свяжись с ним, — сказал он роботу.
Самолет встречала группа роботов, и Бейли забила крупная дрожь, когда он снова вышел на воздух. Он сказал ближайшему роботу:
— Дай-ка я обопрусь на твою руку, бой.
Социолог ждал его в конце длинного холла, напряженно улыбаясь.
— Добрый день, мистер Бейли.