– Над законом? Нет ли здесь противоречия в терминах?
Бейли криво улыбнулся.
– Хотите, я расскажу вам кое-что из библии? Думаю, вам будет интересно.
– Пожалуйста.
Машина медленно катилась по инерции и наконец остановилась. Некоторое время Бейли сидел с закрытыми глазами, вспоминая притчу.
Он рассказал библейскую притчу об Иисусе Христе и виновной женщине, которую хотели побить камнями. На вопрос о том, как поступить с этой женщиной, Христос ответил обвинителям: «Кто из вас без греха, первый брось в неё камень». Никто не мог это сделать, и все разошлись.
Притча заканчивалась следующими словами:
«Иисус, не видя никого, кроме женщины, спросил: „Женщина! Где твои обвинители? Никто не осудил тебя?»
Она отвечала: «Никто».
Он сказал: «И я не осуждаю тебя; иди и впредь нет греши».
Р. Дэниел внимательно слушал.
– И та женщина была виновной?
– Да, была.
– Тогда почему же её не побили камнями?
– После слов Иисуса никто из обвинителей не мог решиться на это. Смысл рассказа в том, чтобы показать, что существует нечто даже более возвышенное, чем понятия справедливости, которые ты усвоил. Например, человеческое побуждение, называемое жалостью; человеческий поступок, называемый прощением.
– Я не знаком с этими понятиями, Илайдж.
– Я знаю, – проворчал Бейли. – Я знаю.
Он рывком тронул машину с места, и она с бешеной скоростью понеслась вперёд. Бейли прижало к подушкам сидения.
– Куда мы едем? – спросил Р. Дэниел.
– В Йист-таун – Дрожжевой город, – бросил Бейли. – Чтобы вытрясти правду из этого заговорщика Фрэнсиса Клусарра.
– Вы сумеете это сделать, Илайдж?
– А я и не собираюсь. Это сделаете вы, Дэниел. Причём весьма просто.
Машина прибавила скорость.
15. Арест заговорщика
Бейли почувствовал приближение Йист-тауна по специфическому запаху, который усиливался с каждой минутой. Он не был ему противен, как некоторым, Джесси, например. Пожалуй, он даже нравился ему. Стоило запаху сырых дрожжей донестись до него, как алхимия чувств отбрасывала его более чем на тридцать лет назад. Ему снова было десять, и он гостил у дяди Бориса, работавшего на дрожжевой ферме. У дяди Бориса дома всегда был небольшой запас дрожжевых сладостей: мелкое печенье, конфеты со сладкой текучей начинкой и другие, твёрдые, – фигурки собачек и кошек. Несмотря на свой возраст, он понимал, что у дяди Бориса они не для того, чтобы раздавать бесплатно, и всегда потихоньку уплетал сласти, повернувшись ко всем спиной.
От этого они казались ещё вкусней.
Бедный дядя Борис! Он погиб от несчастного случая. Мальчику так и не рассказали, как это случилось, и он горько плакал, ибо решил, что дядю арестовали за то, что он уносил дрожжи с фабрики. Он боялся, что его тоже арестуют и накажут. Много лет спустя он внимательно просмотрел полицейский архив и узнал правду. Дядя Борис попал под гусеницы транспортёра. Так буднично развеялся этот миф.
И всё же при малейшем запахе дрожжей он неизменно возникал у него в голове, пусть на самое короткое мгновение.
Йист-таун – Дрожжевой город… Официально в Нью-Йорке нет района с таким названием. Его не найдёшь ни в справочнике, ни на карте. То, что горожане зовут его Йист-тауном, в почтовом ведомстве числится как округи Нью-Арк, Нью-Брунсвик и Трентон. Большая часть этого огромного пространства, за исключением нескольких жилых секторов, занята многоэтажными дрожжевыми фермами, где растут и размножаются сотни разнообразных дрожжевых культур.
Здесь трудится пятая часть населения города. Столько же народу работает в смежных отраслях.
Горы древесины и сырой целлюлозы, которые поступают из дремучих лесов Аллеген и перерабатываются в громадных чанах с кислотой в глюкозу; тысячи тонн селитры и фосфатов, необходимых для процесса; бесчисленные контейнеры с органическими веществами из химических лабораторий – всё это нужно, чтобы получить только один продукт – дрожжи, как можно больше дрожжей. Без них шесть из восьми миллиардов землян через год страдали бы от голода.
Бейли похолодел от этой мысли. Такая возможность существовала и три дня назад, но подобная мысль так просто не пришла бы ему в голову.
Машина выскочила из туннеля на окраины Нью-Арка. Вид малонаселённых улиц, с обеих сторон сжатых слепыми блоками дрожжевых ферм, не радовали глаз.
– Который час, Дэниел? – спросил Бейли.
– Шестнадцать часов пять минут, – ответил Р. Дэниел.
– Если он в дневной смене, мы его застанем.
Бейли поставил машину в проёме одной из стен и выключил двигатель.
– Так это и есть «Нью-Йорк Йист», Илайдж? – спросил робот.
– Да. Часть её.
Они пошли по коридору между двумя рядами служебных помещений и оказались лицом к лицу с улыбающейся секретаршей.
– Кого вы хотели бы увидеть? – вежливо спросила она.
Бейли показал ей удостоверение.
– Полиция, – пояснил он. – У вас в «Нью-Йорк Йист» должен работать некий Фрэнсис Клусарр.
– Одну минутку. Я проверю. – Девушка была явно обеспокоена.
Она нажала кнопку селектора, под которой значилось «Отдел кадров», и, хотя губы её двигались, артикулируя какие-то слова, вслух она их не произносила.
Бейли не впервые встречался с ларингофоном, который преобразовывал в слова малозаметные движения гортани.
– Говорите вслух, пожалуйста. Мне нужно вас слышать.
– …и говорит, что он из полиции, сэр, – тотчас же донеслось до него.
Появился смуглый, хорошо одетый человек. У него были небольшие усики и редеющая шевелюра. Приятно улыбаясь, человек представился:
– Я – Прескотт из отдела кадров. Чем могу быть вам полезен, инспектор?
Бейли холодно посмотрел на него, и улыбка его стала напряжённой.
– Мне бы не хотелось волновать рабочих, – извиняющимся тоном произнёс Прескотт, – они не очень-то жалуют полицию.
– Ничего не поделаешь, – остановил его Бейли. – Клусарр сейчас работает?
– Да, инспектор.
– В таком случае, дайте мне поводок. И если Клусарра не окажется на месте, нам придётся разговаривать при других обстоятельствах.
Прескотту стало не до улыбок. Он пробормотал:
– Сию минуту, инспектор.
«Поводок» был настроен на вторую секцию отдела ЦГ. Бейли понятия не имел о значении этих слов, да его это и не интересовало. Он знал, что «поводок» приведёт его туда, куда нужно. Это оригинальный маленький аппарат легко помещается в ладони и обладает способностью быстро нагреваться или охлаждаться в зависимости от того, идёте вы в правильном направлении или отклоняетесь от него. Чем ближе вы к цели, тем теплее становится «поводок».
Для новичка «поводок» с его едва заметными колебаниями температуры почти бесполезен: горожане же все, за малым исключением, прекрасно справляются с ним. Испокон веков дети увлекаются игрой в прятки с игрушечными «поводками» в коридорах школьного горизонта. («Поводок, поводок, приведи в уголок». «Горячо, горячей. Поводок всех умней».) Издавна привыкший им пользоваться, Бейли без труда нашёл правильный путь среди лабиринта каких-то громоздких сооружений. Когда через несколько минут он оказался в большой, ярко освещённой комнате, «поводок» нагрелся до предела.
– Фрэнсис Клусарр здесь? – спросил Бейли у ближайшего у нему работнику.
Тот кивком головы показал ему на человека в другом конце комнаты, который встал со своего места и начал снимать с себя передник. Он был среднего роста, с молодым, хотя и в глубоких морщинах лицом и начинающими седеть волосами. У него были большие узловатые руки, которые он не торопясь вытирал селлетексовым полотенцем.
– Я Фрэнсис Клусарр, – сказал он.
Бейли бросил взгляд на Р. Дэниела. Робот кивнул.
– О'кей, – сказал Бейли. – Где мы сможем поговорить?
– Место-то найдётся, – медленно ответил Клусарр, – да вот только смена у меня кончается. Может быть, завтра?
– От сегодня до завтра пройдёт слишком много времени. Давайте лучше сейчас, – возразил Бейли и протянул ему своё удостоверение.
Руки Клусарра не дрогнули, он продолжал методично вытирать палец за пальцем.
– Не знаю, как у вас в полиции, – холодно сказал он, – но здесь нам дают на еду три четверти часа, и ни минуты больше. С 17:00 до 17:45. Не хочешь, не ешь совсем.
– Не беспокойтесь, – настаивал Бейли. – Я попрошу, чтобы вам принесли сюда.
– Так, так, – невесело сказал Клусарр. – Прямо как аристократу или полицейскому чину. А что ещё? Может, отдельную ванну примем?
– Отвечайте на вопросы, Клусарр, – сухо ответил Бейли, – а шуточки приберегите для своей подружки. Так куда мы пойдём?
– Если хотите, пошли в весовую. Вас это устраивает? Только мне не о чём с вами говорить.
Весовая представляла собой квадратную, снежно-белую комнату, с лучшей, чем в соседнем зале, вентиляцией. Вдоль стен под стеклянными колпаками стояли ряды тонких электронных весов с электронными манипуляторами. В колледже Бейли пользовался более простыми моделями. На одной из них, которую Бейли узнал, можно взвесить даже миллиард атомов.
– Мне кажется, здесь нам не помешают, – заметил Клусарр, когда они вошли в комнату.
Бейли что-то буркнул в ответил и повернулся к Р. Дэниелу.
– Пожалуйста, пойдите и распорядитесь насчёт обеда. И подождите снаружи, пока его не принесут.
Когда Р. Дэниел вышел он обратился к Клусарру:
– Вы химик по профессии?
– С вашего позволения, я зимолог.
– Разве это не одно и то же?
Клусарр высокомерно взглянул на него.
– Химики только и возятся со своими вонючими реактивами, а от нас, зимологов, зависит жизнь нескольких миллиардов людей. Я – специалист по дрожжевым культурам.
– Ну, ладно, ладно, – согласился Бейли.
Но Клусарра нельзя было остановить:
– Эта лаборатория обслуживает всю компанию «Нью-Йорк Йист». Каждый час, каждый день мы, как проклятые, выращиваем для неё сотни дрожжевых штаммов. Мы исследуем и изменяем из питательные свойства. Мы следим за их ростом. Мы меняем их генетику, создаём новые штаммы, размножаем их, выделяем нужные нам свойства, а потом снова скрещиваем их.