– Учитывая то, как произошли Мэб, и то, как обошлись с тобой… – Он тяжело посмотрел на принцессу. – Не думаю, что стоит.
Вспомнив о плате, которую феи берут за спасенное потомство, Ренара поежилась.
– Просто не знаю, чем помочь, – украдкой пожаловалась она.
– В Фонде нужна будет помощь, – начал Тристан. – Я оставляю пост. Мой преемник… – Он сощурился и поджал губы. – Немного…
– Тугодум?
– Да! – Он указал пальцем на четыре папки на столе. – А мы как раз выходим на очень важный проект. Это совершенно новая риторика. Точнее, стара она, как весь Эскалот.
– Расскажи мне! – потребовала Ренара, присаживаясь, отчего Тристан улыбнулся, успокоенный тем, что нашел того, кто сможет помочь Лесли проследить за верным исполнением плана.
– Мы понемногу реставрируем утраченный нами культурный пласт, в том числе ментальный – через образование, – начал Тристан, тыча пятерней в бумаги на столе. – Есть одна национальная черта, которая всегда была свойственна эскалотцам.
Он умолк, давай Ренаре возможность предположить.
– Вежливость?
– Да! Это оказалось просто, – довольно подтвердил он. – Коллегия при Фонде утверждает, что нам нужно сделать упор на повсеместный этикет. Вне зависимости от сословия! Его нужно преподавать в школах отдельным уроком, приглашать на урок родителей, записать небольшие образовательные эфиры для радио и телевидения.
– Та-ак, – с интересом протянула Ренара. – Пальеры и двор сыграют в этом не последнюю роль?
– Конечно! Помнишь повестку? – Тристан порылся в папке и достал лист с изображением широкоплечего красавца, несущего тканевые сумки, полные продуктов. – «Вернуть порядок довоенной жизни». Если так подумать, в мирное время именно этикет делает мужчину мужчиной, а женщину – женщиной.
– И одежда.
– Одежда – часть этикета, – заметил Тристан.
– Но и без нее, я уверена, сомнений о половой принадлежности возникать не должно, – засмеялась Ренара.
Тристан покраснел, но парировал:
– У первобытных людей как раз не было одежды. И норм поведения за столом. И стола.
– Я понимаю, о чем ты, – закончила их каламбурное препирательство Ренара. – Идея, без сомнений, блестящая, но ее оформление смотрится так, словно мы просто пытаемся… – Она задумалась над точной формулировкой. – Сделать все иначе, чем в Радожнах. С точностью до наоборот.
Тристан прикрыл глаза и смиренно признал:
– В том числе.
– Брось! – поморщилась принцесса. – Неужели тебя донимает прозвище «Потерянный двор»?
Пришлось поднять веки и посмотреть на нее в упор. Слухи и ярлыки – дело серьезное. Потерянным двором Рогнева называла Илию, пальеров, Бону и Ренару. «Хотя Леславу туда же приписать верным будет! – брюзжала она. – Везде ей, страдалице, неуютно было без бриллиантов в ушах». Королю докладывали, что в подобных высказываниях Рогнева тверда и неуклонна. Ей не нравилось сближение Эскалота и Кнуда, а Илии не нравилось, что Рогнева так говорила о королеве-матери. Он опасался. Надежда на кровные узы и совместное отрочество с правителем враждебной страны лишили лорда Гавела головы. И если кнудцы вели себя расчетливо (когда не впадали в безумие), то радожцы крепко любили и ненавидели не слабее, в вопросах чувств отринув полумеры. Кто знал, какие обиды припомнит Рогнева? О чем еще Лесли молчит и никогда не расскажет? Тристан понял, что на новом посту Рогнева станет его проблемой. Поэтому со старым нужно разобраться поскорее, оставив проследить за бывшей сферой влияния надежного человека. Принцесса подходила как нельзя кстати, но ей требовалось осознать важность всего, что Тристан говорил.
– О Истина, этот взгляд, – возмутилась Ренара. – Какой же ты… Просто вылитая часть своего кабинета!..
– Мы должны дистанцироваться от варварских обычаев, – научал он. – Этикет помогает сохранить человеческое лицо даже в самых сложных ситуациях.
– Да я поняла: сервировка, перчатки, хорошие манеры, парные танцы, – перечисляла Ренара, разглядывая лепнину на потолке.
– Спасибо. И еще кое-что. – Тристан замер, словно решаясь, делиться ли последней идеей. – Нам необходим образ Прекрасной Дамы.
Ренара развела руками, а потом без слов ткнула на вешалку с кителем Тристана. Он покосился в сторону гардероба и понял, что предлагает принцесса.
– Нет, Ренара, прошу, – прошептал он. – Давай условимся ее не трогать.
Принцесса с подозрением всмотрелась в его лицо.
– О-о-ох, Тристан, я бы тебя пожалела…
– Меня не надо жалеть.
– Но ты просто собственник, – неуклонно договорила она. – С чего ты взял, что ты решаешь теперь за Ронсенваль?
Он зашипел, так прося говорить тише.
– Я ведаю ее намерение.
Ренара осуждающе покачала головой. А Тристан, приняв ее молчание за согласие, продолжил:
– Ренара, прошу, она – все, что у меня осталось, – едва слышно и искренне умолял он. – Я знаю, что она была тебе подругой, но мне жить будет незачем…
– А Орден? А Илия? – напала она.
Он засопел. Не произносить же ему вслух то, что никто не хотел слышать?
– Я буду им верен до конца, но причиной всегда была Ронсенваль.
Принцесса растрогалась и кивнула. Тристан облегченно вздохнул.
– Кто тогда? Королева?
С виноватым видом Тристан обнажил зубы и прицыкнул.
– Да не складывается: она как была, так и осталась кнудской чемпионкой. И сама с этим ничего делать не хочет. На плакатах просто не приживется.
– Королева-мать?
– Возраст. – Тристан выглядел так, будто сиденье под ним раскалилось. – Только не передавай ей.
– Ха, забавное лицо у тебя! Не буду, конечно, я же не сплетница. Тогда кто?
Рыцарь скрестил пальцы и оперся руками о стол.
– А ты намеренно жеманничаешь?
– Я? – удивленно ткнула себя пальцем в грудь Ренара.
– А что, в Эскалоте спрятались еще принцессы? Женщинам нужен эталон.
Она даже вжалась в спинку кресла и замотала головой так, что ее пружинящие кудри зашевелились, как змейки.
– Точно не я.
– Прошу тебя подумать, – предложил компромисс Тристан. – Ты – наследница трона, дама и, вне всяких сомнений, прекрасная. Оркелуз добавляет тебе лоска и шарма.
– Эй, он не конь и не шляпка!
– Мы тут все, – он с должной строгостью вернул серьезный тон в кабинет, – собрались затем, чтобы поддерживать Истинного короля. И раз уж мы – Потерянный двор, так пусть эта таинственность сыграет нам на руку. Напишем Джорне: с ее согласия все узнают о феях больше, чем просто сказки о танках, оживших на Старом фронте. Трините останется покрытым завесой, но миф о нем укрепит Илию, а мы будем с ним рядом.
– Уболтал, жонглер. – В глазах Ренары зажегся огонек азарта. – Прекрасная Дама в деле.
Они чинно пожали друг другу руки через стол. Тристан уверился, что может сдать все кипы бумаг и приняться за Радожны. И в пересмену между двумя постами он отправился туда, где все началось.
Густое обволакивающее лето прилипало к телу даже в отдохновенной глуши Гормова леса. Эскорт прицепился к нему крепче репейника, который Тристан собрал на гетрах, едва ступив на диковатые тропы. После брусчатки по ним шагалось мягче, а после столичного смога в лесах дышалось вольготнее. Последний рубеж, где ему удалось оставить охрану, протянулся молодыми деревьями вдоль поляны. А дальше мимо Ворклого озера можно добрести в знакомые холмы. Письмо обогнало Тристана на неделю, поэтому Джорна со свитой ожидала рыцаря в уже знакомом ему шатре в холмах. Он с сожалением усмехнулся тому, что Старшая леди Долины упорно не приглашала его в Трините. Джорна естественно постарела: кожа на лице обвисла больше, чем в прошлую встречу восемь лет тому назад, руки ее стали старчески трястись. Но стать никуда не делась – удивительно, что она все еще держала осанку как крепкая молодая женщина, даже вскидывая подбородок. В шатре Тристан поклонился, Джорна ответила кивком. Они заговорили о делах сразу же: рыцарь предложил феям авантюру – обнародовать свое существование и таланты.
– Более того, мадам, я приглашаю вас ко двору Его Истинности Илии I, – вновь любезно склонил голову Тристан.
– Ох, – прищурилась Джорна. – Каждый раз, как Труверы заявляются в мою Долину, Трините лишается лучших девушек.
Шутка прозвучала обидно для Тристана. Его мать, Розина, впервые сбежала в цирк к Оливье сама, Ренару они с Илией и пальерами фактически спасли от въедливых нянек, но Ронсенваль хранилась их общей с Джорной трагедией, и старуха не преминула его уколоть. Тристан поменялся в лице и отвел взгляд. Где‑то там за едва колышущимся пологом шатра высился холм с ежевичным кустом. Он не принес к нему ничего, кроме себя. Да и что он мог принести? Цветы, что кладут на могилы? Разнотравье в изобилии окружало холм.
– Это только предложение, мадам. – Тристан исправил прежний торжественный тон на виноватый.
Джорна облизала губы и махнула веером, чтобы им обоим подали чай. Тристан принял сервизную пару с голубоватой жидкостью, от которой шел пар.
– Давай тогда обсудим его, – натянуто произнесла Джорна и, отряхнув чайную ложку, положила ее на блюдце. – Часовщик растет и скоро примется изучать свой дар, но я уже скажу, что мальчик бесспорно талантлив. Трините надежно укрыт от зла внешнего мира, а вскорости сокроется и от безжалостного времени. На случай беды тебе, – она пронзительно посмотрела на фиолетовую повязку на рукаве Тристана, – королю и его королеве – значимой части Потерянного двора – найдутся покои.
– О, меня удостоили приглашением в волшебный бункер? – язвительно спросил Тристан; ему совсем не нравились упаднические настроения фей.
– Только в пору крайней нужды, – отзеркалила Джорна.
– Я слышу, мадам, и прозвище наше добралось в вашу тишь? – не унимался он, жалея, что разговор их скатывается в препирательства.
– Полно тебе, Тристан, мои феи редко гуляют по миру, да и гостей мы не привечаем, но моя дорогая воспитанница пишет мне чаще, чем ты предполагаешь, – недвусмысленно призналась Джорна.
– Вот как?
– И делает верно: я зла не желаю и всегда буду на стороне Истинного короля, – без колебаний заявила она. – А что же до твоего предложения… Мы согласимся раскры