горичен. Рогнева не звонила. Звонить первому было нужно, стыдно и верно Тристану, но для этого звонка он собирал все силы, аргументы и решения, какие мог. В конце концов он почувствовал себя апологетом глухих, слепых и немощных людей, которые не услышали, не заметили и неправильно поняли.
– Конечно, по недоразумению. Я это и пытаюсь объяснить. Нет, мне все понятно. Я так не говорил… Ладно. – Тристан слушал, как самая авторитарная на континенте женщина его разочарованно отчитывает, как учительница школяра. – Безусловно. Но мы не можем не говорить о Кампани. Да… Послушайте… Рог… Рогнева Бориславовна, я говорю, что мы не можем игнорировать. – И тут он стал говорить громче и решительнее. – Я прошу заметить, что за сегодняшний день жертвы двух трагедий, так вот вышло, все – эскалотцы. Да, мы говорили о подлодке… Рогнева Бориславовна, но о Кампани мы тоже будем говорить!
Он полетел в Радожны. Он вернулся из Радожен. За последние четверо суток он спал в сумме десять часов. В столице его встречала Ренара.
– Тебе чем‑то помочь? – участливо спросила она, когда добрела с ним до его комнаты.
– Спать хочу, – буркнул он и негалантно закрыл дверь перед ней.
А утром извинился. Ренара снова оказалась первой, кто ждал его.
– Мы с Оркелузом идем завтракать на веранду. Пойдешь с нами?
Тристан заспанно кивнул.
– Надо как‑то объясниться с Илией.
– Мы в состоянии войны? – спросила Ренара.
– К сожалению, нет, – ответил он.
– «К сожалению»?
– Быстрее начнем, быстрее закончим, – прокомментировал он так, словно говорил о какой‑то заурядной рутинной работе, чем озадачил принцессу. – Я зло пошутил, прости. Такое чувство, что в последнее время я только и делаю, что ошибаюсь и извиняюсь.
– Непривычно для первого рыцаря? – ткнула его локтем в ребра Ренара.
– Непривычно.
Узнав, что все собрались на веранде, на завтрак пожаловал Илия. Бона пришла с ним, как всегда замотанная в свои вязаные шали: обыкновенно пряжа странных, приглушенных цветов сплеталась в хаотичный природный узор. Вблизи ее накидки выглядели словно рыболовные сети, а издали походили на крылья, когда она размахивала концами, чтобы закутаться еще плотнее. И сама королева со своими большими глазами и светлыми косами, пушащимися у лица, походила на сову. Тристан знал, что Бона всегда мерзнет. Бывшая спортсменка, лишенная регулярных тренировок, вечно куталась в пледы, манто и пиджаки Илии (если забывала где‑то свои накидки) и зябла. Вот и теперь она пришла в сером клетчатом пончо, застегнутом на все пуговицы, хотя стояло уже позднее утро и под осенним солнцем все, напротив, снимали верхнюю одежду. Илия приступил к еде и говорил, даже не прожевав:
– Надо решить, что делать с Радожнами.
– Так решили уже, – примирительно сказал Тристан, который улаживал все недоразумения ценой бессонных дней и ночей.
– Тогда решение это – очень нерешительное, – несогласно поморщился король. – В Кампани не успокоятся, а мы, замалчивая, выглядим… Да даже не слабыми, а побитыми. Понятно, что сейчас воевать не с чем. Но хуже этого топтания с ноги на ногу ничего нет.
– Но мы учитывали такую картину, когда соглашались разменять межу на маннгерд, – напомнил Тристан.
– Чтобы остановить притеснения эскалотцев, предлагаешь поменять обратно? – в шутку спросил Илия.
Но его провокационный юмор задел Бону, она встрепыхнулась, потянулась к его руке и мягко, но требовательно сжала. Илия мгновенно смягчился, повернулся к ней, поймал отнятую ладонь и поцеловал ее тыльную сторону. А потом едва слышно сказал только королеве:
– Не переживай, я пошутил.
Бегающие глаза Боны изучали лицо короля у своих пальцев. Она неуверенно кивнула.
– Опять руки холодные, – трепетно заметил Илия и подал ей яйцо в серебряной пашотнице.
Убедившись, что Бону больше не тревожат его ироничные ответы, Илия продолжил завтракать.
– Еще интересно, что Джорна скажет по поводу двух смертей, – озадаченно напомнил Тристан. – Ты ей не писала? – обратился он к принцессе.
– Написала, но она еще не ответила, – быстро проглотив пудинг, отчиталась Ренара, будто переписка с Трините значилась ее прямой обязанностью.
– А что нам Джорна? – спросил Илия. – Да, я выражаю ей соболезнования, – он приложил ладонь к груди, – но феи – такие же эскалотцы, как и все прочие. Раз они пришли на службу, раз вообще вышли в мир, то жить им надо теперь по нашим законам. Не стоит вопрос смерти фей обсуждать отдельно.
– Ну, – кашлянул Тристан, отхлебнув морса. – В Трините все‑таки свой уклад… Я не договорил. – Видя, что Илия собрался препираться, Тристан спешно продолжил: – Свой уклад, который не выше законов Эскалота, но который надо учитывать.
Илия раздраженно отмахнулся:
– Мне эти допрозренческие порядки однажды принесут немало проблем, если мы не станем их воспринимать только как часть местного этикета. Ренара, нет. Я знаю, что ты хочешь возразить, но не надо со мной говорить так, будто у Джорны там свое вассальное королевство. Трините находится в Эскалоте, можешь ей в следующем письме это напомнить.
Все смокли, и столовые приборы заглушали только звуки журчащего фонтана и шелест листвы. Оркелуз ухаживал за Ренарой, подавая ей блюда и подливая морс, чтобы ненароком трогать за запястья и предплечье. Он успокаивал принцессу, потому что Ренара находилась в смешанных чувствах. От Тристана не ускользнуло и то, что Бона тоже была печальной и сонливой. Он присмотрелся к ее лицу и отметил синяки под глазами и красные прожилки на белках. Ренара, как и он, украдкой смотрела на королеву, без энтузиазма поедающую яйцо всмятку миниатюрной ложкой. Тристан встретился с принцессой глазами, и они оба договорились начать неудобный разговор.
– Фей нельзя недооценивать, – начала Ренара.
– Я их ценю, – поправил Илия.
– Илия, послушай, пожалуйста. Феи – представители древней крови. Та – самая настоящая – аристократия, которая всегда поддерживает корону. Их статус подкрепляют чудесные таланты. Нам не раз придется к ним обращаться в крайней нужде.
– Так… – Илия начинал понимать, к чему они ведут.
Он оценил, как эти два лиса взяли его в плотное кольцо своих интриганских планов.
– Может… – Как могла, Ренара тактично подбиралась к сути. – …В эти темные дни самое время поговорить о будущем…
Илия округлил глаза и вперился в сестру. Она замолчала. Бона вежливо сделала вид, что не слушала или не поняла предмета их неслучившегося спора.
– Дело ваше, но я тебе уже предлагала решение. Предложение всегда в силе, – деловито договорила Ренара, стараясь не смотреть ни на брата, ни на его молчаливую жену.
– Я поблагодарил, – отозвался Илия. – Ты первой узнаешь, если помощь понадобится. – Он поторопился перевести тему. – Что с Пальерой? Как дела в Ордене?
– Все прекрасно, – Тристан внешне подобрался, когда речь зашла о его рыцарях. – В де Клев сейчас Гаро. Он проследил за новым набором послушников. Ресурсы Ордена восполняются. До былого расцвета далеко, но…
– Молодцы. Все равно хорошая работа, – похвалил Илия. – Лоретт собирается на пенсию.
– Да, я слышал, – подтвердил Тристан.
– Он подумывает о том, чтобы ввести Гаро в курс дел. До звания маршала ему, конечно, далеко, но у нас проблема с кадрами. Последний год все умирают и уходят на пенсию.
– Отличные разговоры у нас за столом, – вскользь бросила Ренара.
– Какие есть. Пока старик совсем не слег, лучше его отпустить с миром. Поэтому верни Гаро на следующей неделе в столицу, – повелел Илия. – Если тебе в де Клев нужен наместник, выбери уже кого‑то одного толкового…
– Да есть у меня тут один адъютант, – протянул Тристан, а потом цыкнул и скосился на Оркелуза, который мгновенно перестал шептаться с Ренарой – они как раз пытались разделить пирожное на двоих, хотя все выглядело так, что смотреть на них всем было неловко. – Но его палкой из дворца не выгонишь. Так прикипел.
Ренара прыснула, но тут же спрятала улыбку в свободном кулаке.
– Конечно, прикипел, – подтрунивал Илия. – Тут с рук эклерами кормят, а ты хочешь его сослать в разрушенный замок, полный угрюмых парней.
Видя задор короля, Ренара содрогалась в беззвучном смехе. Оркелуз ехидно и нисколько не виновато облизывался, потому что в своем припадке Ренара угодила ему пирожным в лицо и теперь сахарная пудра красовалась у рыцаря на носу и верхней губе. Даже Тристан улыбнулся. Смеялись все, кроме Боны, хотя ее лукавый взгляд целился в Илию. Он его перехватил и невзначай протянул:
– Кто бы меня с рук кормил эклерами…
– Но я могу, – томно предложила королева и выбрала один с блюда.
– Только не как Ренара, пожалуйста. Постарайся не промазать.
– Ты ничего не понимаешь! – вступился за свою даму Оркелуз. – Так вкуснее!
Тристан некстати перебросил ногу на ногу, чем привлек внимание, и Ренара воскликнула:
– Вы оба, прекратите смущать Тристана!
На этот раз с ними веселилась и Бона.
– Спасибо, Ренара, никаких проблем, – ответил Тристан под общий хохот и тоже переложил десерт на блюдце. – Свои эклеры я поем сам!
После завтрака Илия позвал только Тристана и Ренару. И на миг у рыцаря промелькнула мысль, что они часто оставались обсуждать первостепенные вопросы в таком составе, сами не придавая значения важному связующему звену. Все они были наследниками лорда Вильгельма Гавела: его сын, его дочь и его преемник.
Они обсудили наказание виновных в инциденте. Илия взвивался от колкого канцелярского слова. Ему не нравилось свыкаться с тем, что принято считать оскорблениями. Поэтому, желая хоть что‑то исправить в их поломанном новом мире, он предложил:
– Положим, сделали. Показательно всех «выпороли», а дальше что? По итогам у нас погибло несколько должностных лиц, а еще часть мы увольняем с позором. Пока что одни потери, а их неоткуда восполнять. У нас те, кто хотят работать, – неспособны справляться, просто не имеют необходимых навыков, и быстро мы их не обучим, потому что… Да сами знаете почему. А те, кто могут, – не хотят. И если с первыми мы ничего не поделаем… – Илия осекся и поправил сам себя: – Точнее, можем, но это непозволительно долгий процесс. То со вторыми надо менять политику общения.