— У вас это, с Госпожой, серьезно?
Он сказал это на языке Роз, языке своей юности. Костоправ тоже знал этот язык, хотя и не говорил на нем целую вечность.
— С моей стороны — да. За нее не берусь отвечать. А что?
— Да не хочу совать руку туда, где ее могут откусить.
— Я не кусаюсь. И не указываю ей, как поступать.
— Понятно. А как приятно было помечтать. Я так понимаю, она забудет о моем существовании, как только узнает, что все еще существуете вы.
Костоправ улыбнулся, польщенный.
— Вы можете рассказать мне что-нибудь об этом дереве-человеке за моей спиной? Мне не нравится его вид.
Остальную часть пути Лебедь рассказывал о Зиндху, изобретая всевозможные иносказания вместо тех, которых не было в языке Роз и которые могли быть знакомы Зиндху.
— Дело обстоит хуже, чем я думал, — заключил Костоправ. К этому моменту они добрались до городской стены, то есть до того места, где часть стены рухнула, образовав дыру, сквозь которую от озера ответвлялся узкий проток. Лебедь швырнул фалинь воину, который выглядел так, будто целую неделю ничего не ел. Затем вышел из лодки. Костоправ последовал за ним. Последним вылез Зиндху. Костоправ заметил, что Лебедь встал так, чтобы Зиндху был в поле зрения. Воин привязал лодку и жестом велел следовать за собой. Они подчинились.
Они прошли на оставшуюся целой западную часть стены. Костоправ уставился на город. Он совершенно изменился. Только тысячи утопленных островков. В центре большого острова располагалась цитадель, где они разделались с Меняющим Облик и Зовущей Бурю. На ближайших островках столпились зеваки. Он разглядел лица и помахал им.
Вначале раздался тихий возглас чудом уцелевшего воина, которого он привез с собой в Таглиос, волна приветствий не заставила себя ждать. Все громче и громче. Таглиосские воины скандировали:
— Освободитель!
Лебедь прокомментировал:
— По-моему, они рады вас видеть.
— Судя по обстановке, которая тут царит, они рады приветствовать всякого, кто вытащит их отсюда.
Улицы превратились в глубокие каналы. Спасшиеся приспособились плавать по ним на плотах. Костоправ полагал, что движение тут не особенно интенсивно. Каналы были забиты трупами, и над городом висел тяжелый запах смерти. Чума и безумие терзали город, трупы было некуда девать. Могаба и его Нары, выряженные как на парад, появились из-за городской стены.
— А вот и мы… — с иронией заметил Костоправ. Приветствия послышались снова. Один из плотов, почти полностью погруженный в воду из-за кучи его сотоварищей, с трудом пробирался к стене.
Могаба остановился в сорока футах. Он холодно смотрел на них. Глаза и лицо пылали.
— Помолись за меня, Лебедь. — Костоправ пошел навстречу человеку, который так жаждал стать его преемником. Интересно, не придется ли ему сразиться с Госпожой? Если он, конечно, уцелеет.
Могаба двинулся навстречу, шаг за шагом. Остановились в ярде друг от друга.
— Ты сотворил чудо из нуля, — сказал Костоправ. Он положил руку на плечо Могабы.
В городе вдруг настала тишина. Десятки тысяч глаз, горожане и воины, пристально следили за происходящим. Все понимали, как много зависит от реакции Могабы на жест Капитана.
Костоправ спокойно ждал. Самым разумным в такой момент было молчать. Что-либо объяснять или обсуждать — нет нужды. Все зависело от Могабы. Если он откликнется на приветствие Костоправа, все будет хорошо. Если нет… Они смотрели в глаза друг другу. Могаба весь кипел. И хотя его лицо оставалось невозмутимым, Костоправ чувствовал, какая борьба происходит в душе Могабы. Борьба, в которой годы тренировки и единодушного волеизъявления его солдат противостояли личным амбициям. А крики толпы недвусмысленно говорили о том, как настроены люди.
Могабу терзали противоречивые чувства. Дважды его правая рука поднималась и падала. Дважды он открывал было рот, но самолюбие мешало ему произнести приветствие.
Костоправ долго, не отрываясь, смотрел на Могабу, потом перевел взгляд на Наров. Его глаза звали: помоги своему командиру.
Зиндаб понял, чего от него хочет Костоправ. Минуту он боролся с чувствами и все-таки пошел. Он миновал разделявшее их расстояние и встал рядом с ветеранами Отряда. За спиной Костоправа. Вслед за ним, один за другим, и другие нары.
Рука Могабы поднялась в третий раз. Люди затаили дыхание. Затем Могаба потупил взгляд:
— Я не могу, Капитан. Тень во мне. Я не могу. Убей меня.
— И я не могу. Я обещал твоим людям, что каким бы ни был твой выбор, я не причиню тебе вреда.
— Убейте меня, Капитан. Не то эта Тень обернется ненавистью.
— Не могу. Даже не потому что обещал.
— Мне вас никогда не понять, — Рука Могабы упала. — Вы настолько сильны, что, рискуя быть убитым, явились встретиться со мной лицом к лицу. Но вы не настолько сильны, чтобы уберечься от опасности, которая грозит вам из-за того, что сейчас вы меня отпустите.
— Я не могу погасить свет, который вижу. Он еще может стать светом величия.
— Это не свет, Капитан. А ветер, налетевший невесть откуда, ветер тьмы. Во имя спасения нас обоих, я надеюсь, что ошибаюсь, но боюсь, вам придется пожалеть о своем милосердии.
Могаба отступил. Рука Костоправа упала. В толпе пронесся грустный вздох, хотя все и понимали, что надежды на примирение было мало. Могаба приветствовал всех, расправил плечи и удалился в сопровождении трех Паров, оставшихся с ним.
— Эй! — сорвал тишину крик Лебедя. — Эти сволочи забрали нашу лодку.
— Ну и пусть. — Костоправ повернулся к друзьям, которых не видел целую вечность. — Из Книги Клота: «В те Времена Отряд состоял на службе Синдархов из Дей Комены, и они родились…» — Старые ветераны заулыбались, шумно выразив свое одобрение. Костоправ улыбнулся тоже: — Эй! У нас уйма дел. Нам нужно эвакуировать город. Давайте-ка займемся этим.
Одним глазом он наблюдал за лодкой, пересекающей озеро, а другом — за Зиндху.
Все-таки здорово, что он вернулся.
Так возродился Деджагор, и воистину Отряд стал свободным.
Глава 72
Ревун восседал на высоком табурете, пока Длиннотень готовил. Он восхищался коллекцией мистических и чудотворных безделушек, собранных Длиннотенью всего за одно поколение. Подобные штучки были редкостью даже во времена Госпожи, а уж при ее муже их и вовсе не было. Никому не хотелось упускать такое чудо. У Ревуна, хотя он и был теперь свободным, их было мало. Но с другой стороны, не больно-то он в них нуждался.
Другое дело — Длиннотень. Ему хотелось иметь по крайней мере по экземпляру. Тот рвался стать властелином мира.
Многое в коллекции Длиннотени лежало без дела. И как подозревал Ревун, вряд ли когда-нибудь пригодится. Большая часть вещей была приобретена просто из жадности. Это в характере Длиннотени.
В комнате было очень светло. Во-первых, через прозрачные стены бил полуденный свет. Во-вторых, хозяин установил здесь с десяток излучателей. В каждом из них было разное масло. Длиннотень сделал все, чтобы ни один предмет в комнате не отбрасывал тени. Он был напуган, хотя никогда бы в этом не признался. Отметил положение солнца.
— Приближается полдень. Пора начинать.
— Сейчас?
— В полдень они активны.
— Ну-ну. — Ревуну это ничуть не нравилось. Длиннотень собирался поймать одну из Теней, что покрупнее, и натравить на Душелова. Тупая идея, думал Ревун. Мало того, что это не надо, так еще и трудоемко. Они-то знают, где она. Куда лучше и проще бросить на нее войска. Но Длиннотень хотел зрелищ. А это слишком рискованно. Он мог выпустить на волю силу, которая окажется неуправляемой. Ревуну вовсе не хотелось участвовать в этом спектакле, но Длиннотень не оставлял выбора. Большой мастер ставить людей в безвыходное положение.
По старой дороге на равнину поднимались несколько сот человек. Они тянули за собой закрытый черный фургон. Такие обычно возят слоны. Животных понукали, но они артачились, боясь приблизиться к ловушкам Теней. Но люди Длиннотени трепетали перед хозяином еще больше. Это зло им было известно. Люди прислонили фургон к главной ловушке.
— А теперь начнем, — заявил Длиннотень и хихикнул. — Ночью, в ведьмин час, ваша подружка перестанет быть кому-то опасной.
Ревуну не верилось.
Глава 73
Душелов сидела посреди поля, прикинувшись пнем. Вокруг вились вороны. Их тени плясали на жнивье. Вдалеке маячили очертания города.
Появился Жабомордый:
— Они что-то затевают.
— Я поняла это, когда отключили ворон. Вот что, я хотела бы знать?
Ухмыльнувшись, бес описал то, что видел.
— Либо они не заметили твоего присутствия, либо рассчитывают на то, что ты меня дезинформируешь. — Она пошла в город. — Но если они хотели меня надуть, то могли бы пустить пыль в глаза и воронам, разве не так?
Бес промолчал. Риторический вопрос.
— А почему средь бела дня?
— Да потому что Длиннотень до смерти боится всего, что случается ночью.
— А, ну да. Но значит, все начнется с наступлением темноты. Они хотят запустить их на полную катушку.
Жабомордый пробурчал что-то про долгожданную свободу и как, мол, еще долго ждать.
Душелов расхохоталась, как маленькая плутовка.
— Сегодня вечером, думаю, ты со мной рассчитаешься. Если сделаешь из меня классную иллюзию.
— Что?
— Давай осмотрим для начала город. Как он называется?
— Дар. То есть Новый Дар. Старый Дар был уничтожен Хозяевами Теней за то, что оказал упорное сопротивление. Когда они только вторглись в страну.
— Интересно. И как тут относятся к Хозяевам Теней?
— Не жалуют.
— А ведь выросло новое поколение. Это может оказаться забавным.
Когда наступила темнота, огромная площадь в центре Нового Дара была непривычно пуста и тиха, если не считать каркающих и пикирующих ворон. Тот, кто осмеливался приблизиться к площади, чувствовал голод и страх. И откладывал свой визит на другое время.
На бордюре фонтана сидела женщина, болтая пальцами в воде. Вокруг стаями носились вороны, то подлетая, то удаляясь. В конце площади, в тени, наблюдала другая. Это была скрюченная, сморщенная старуха, притулившаяся к стене и кутавшаяся в лохмотья от вечерней прохлады. Обе, казалось, готовы были пребывать в этом положении вечно.