Командор стоял, впившись взглядом в обломок механоида.
«DRG»…
Три буквы плыли перед глазами. Мозг Хантера, давно, безнадежно пораженный скоргами, в моменты предельного нервного напряжения вдруг начинал сбоить, все виделось, как в тумане, чувства вырывались из-под контроля рассудка…
– Какому механизму принадлежал этот фрагмент? – сквозь зубы процедил он, подняв на Шепетова тяжелый взгляд. – Отвечай, или я вырву информацию силой!
– Я знал, на что иду, отправляясь сюда. И причина, заставившая рискнуть, вовсе не связана с потерей должности командующего! Поэтому – не нужно угроз! Я прибыл с единственной целью: наладить взаимодействие с Орденом!
– Какому типу механизмов принадлежал фрагмент?! – будто не услышав слов генерала, требовательно переспросил Хантер.
Шепетов насупился.
– Одному из сталтехов, вторгшихся в пространство Пустоши, – ответил он. – Более точной идентификацией мы пока не располагаем. По нашим сведениям, эти существа вступили в схватку с техносом, пытаясь предотвратить включение той самой установки, которую обнаружила Дарлинг!
Хантер взял в руки деформированный фрагмент механизма.
По мнению командора, оплавленный обломок лишь добавлял еще одну загадку в цепь необъяснимых фактов и событий. Но Шепетов выложил его как козырь. Блефует? Или армейской разведке действительно удалось что-то узнать о таинственном клейме?
Он исподлобья взглянул на генерала, в котором по-прежнему видел врага.
– Есть информация по клейму на обломке? – перешагнув через личную неприязнь, спросил Хантер.
Шепетов кивнул.
– Более чем достаточно. Предлагаю честный обмен.
Хантер молча указал на кресло.
– Твои условия?
Иван Андреевич вернулся за стол, сел, сцепил пальцы рук в замок.
– Командор, меня действительно отстранили от должности командующего. Но хочу, чтобы ты понял: я не ищу личной выгоды, не цепляюсь за звания. Мне поручено возглавить отдел особых операций. За три недели я принял дела, ознакомился с новой для себя информацией и понял – мы все по одну сторону баррикад, а против нас – технос. Потому и рискнул явиться в Цитадель.
– Твои условия? – глухо повторил командор.
Шепетов чувствовал, либо сейчас наступит перелом, либо все пойдет прахом.
– В моем распоряжении есть информация, которую так и не сумел отыскать Орден, – произнес он. – Речь идет о расшифровке аббревиатуры «DRG». Но, – он жестом попросил не перебивать, – прежде мне необходимо знать: почему мнемотехники Ордена еще год назад с упорством искали значение этих символов, взламывая информационные хранилища Министерства обороны и Военно-космических сил?
Во взгляде Хантера всколыхнулись недоверие и боль. По металлизированному пятну, изуродовавшему его голову, внезапно пробежало искажение, свидетельствуя об аномально высокой активности скоргов, сосуществующих в симбиозе с организмом.
– Хорошо, я отвечу! – резко проронил он. – Но, если ты блефуешь, живым отсюда не выйдешь, запомни! – Командор тяжело сел в кресло напротив, некоторое время молчал, а затем вдруг заговорил, глухо, ровно: – Я жил в Новосибирске. Там и настигла Катастрофа пятьдесят первого. Уцелел, потому что в момент пульсации находился в подвале. Подробно рассказывать не стану, наверняка и на меня и на Хистера есть подробные досье?
Шепетов кивнул.
– Да, история побега группы ученых из бункеров Академгородка нам известна[16].
– Тогда не стану повторяться. Расскажу лишь один эпизод, который хранился в строгой тайне.
Шепетов внимательно слушал, стараясь не перебивать. Пока что ему было непонятно: где связь между давними событиями и зловещим клеймом из трех букв?
– Совершив побег, мы долго пробирались по лабиринту подземелий, – продолжил Хантер. – Все выбились из сил. Было решено устроить короткий привал. Я интуитивно свернул в одно из помещений. Там мы случайно наткнулись на непонятные устройства. Внешне они напоминали саркофаги, выполненные из высокотехнологичных материалов, с прозрачными крышками. Часть из них, как и блоки сопутствующей аппаратуры, раздавило обвалом, но один все еще продолжал работать на запасе автономного источника энергии. Внутри мы увидели тело девушки. Судя по показаниям приборов, которые прочел Аргел, она была жива, но находилась в состоянии анабиоза.
Хантер внезапно замолчал, затем, задавив гложущую изнутри боль, заговорил вновь:
– Она была чем-то неуловимо похожа на мою погибшую дочь. Помню, как сел подле саркофага и сказал, что дальше не пойду. Остальные не решились спорить. Все понимали – без моих способностей из подземелий не выбраться. Камера функционировала в автономном режиме, и ее сумели протащить по узким лабиринтам, до самой поверхности.
– А что стало с девушкой? – Шепетов действительно не знал только что поведанной командором детали ставшего легендой побега.
Хантер встал, прошелся по помещению.
– Некоторое время камеру не трогали. Боялись повредить. Обосновавшись в Цитадели, мы установили саркофаг в одном из помещений. Затем, спустя несколько месяцев, сработал непонятный нам механизм. Предположительно – система экстренного пробуждения. Вероятно, автономный ресурс саркофага был к тому времени исчерпан. Мы не пытались вмешаться в процесс, только наблюдали. Девушка была очень слаба, но она выжила, хотя к ней не сразу вернулся рассудок. Она не помнила ничего, ни имени, ни прошлого, долго не могла отвечать на вопросы… Как-то раз при медицинском осмотре Аргел заметил на ее плече голографическую татуировку. Три буквы: «DRG». Это он окрестил ее Дарлинг…
– Титановая Лоза?! – Шепетов внезапно ощутил, как на голове зашевелились коротко остриженные волосы, а кожу стянуло крупными мурашками. – Но почему… Почему вы сразу не стали искать значение этих букв?!
– Поначалу татуировка не вызвала каких-то особенных вопросов. Мало ли чем балуется молодежь?
– А камера? А обстоятельства, при которых вы нашли Дарлинг?!
– Титановая Лоза не смогла объяснить, как попала в бункер. К тому же в разгромленной лаборатории недалеко от саркофага были найдены документы. Они сильно пострадали от воды, текст уже практически не читался, но разобрать повторяющуюся на каждом листе надпись Военно-космические силы все же удалось, вот мы и решили, что аппаратура принадлежит ВКС России, а в том секторе бункерной зоны Академгородка проводились опыты в области крионики.
– Но возраст Дарлинг не предполагает ее службы в Военно-космических силах, а уж тем более участия в экспериментах!
– Мы решили, что она дочь кого-то из сотрудников проекта. Такая версия не противоречила увиденному. В лаборатории, кроме документов, мы обнаружили несколько полуразложившихся тел в форме научного персонала. Кто-то из них вполне мог быть отцом девушки и попытаться спасти ее, поместив в экспериментальную камеру.
– Но затем от этой версии отказались? – предположил Иван Андреевич. – Иначе мнемотехники Ордена не стали бы искать значение татуировки, верно?!
– Да, – признал Хантер. – Мы вплотную занялись поисками после того, как очередная пульсация выбросила в Новосибирской зоне отчуждения капитана спецназа ВКС Егора Баграмова. – Заметив, как вздрогнул генерал, Хантер понял, что Шепетову фамилия Баграмов говорит о многом. Хотя, возможно, он просто запомнил офицера, которого отправлял на смертельно опасное задание в сентябре пятьдесят первого?
– Он числится без вести пропавшим. – Генералу мгновенно вспомнились события в Сосновом Бору, но свою неудачную попытку принять участие в них он раскрывать не стал, решив выслушать, что скажет Хантер.
– Все верно. Баграмов действительно пропал, вместе с группой спецназа, в сентябре пятьдесят первого. Четыре года он провел вне нашего пространства и времени. Назад его вернуло пульсацией. Бронескафандр Егора позже исследовали специалисты Ордена. Он оплавлен, в некоторых местах видны следы микроискажений, заряд энергии в накопителях исчерпан на девяносто процентов. И тем не менее Баграмов выжил, хоть и был полностью дезориентирован – по его субъективным ощущениям, между двумя событиями лежал короткий период беспамятства, не более.
– Как он вышел на вас?
– Егора случайно встретила Дарлинг. Она находилась с заданием в Новосибирской зоне отчуждения. Лоза не поверила рассказу Баграмова – приняла его за экстремала, где-то разжившегося экипировкой спецназа образца пятьдесят первого года. В тот момент складывалась очень напряженная ситуация. Дарлинг решила помочь неимплантированному искателю приключений выбраться за границы Барьера, а заодно передать через него информацию о предательстве генерала Званцева. Она снабдила Баграмова маркером Соснового Бора, помогла прорваться через заслоны Ковчега к тамбуру, с условием, что он найдет Приора Глеба, передаст чип, а тот поможет ему уйти за Барьер.
– Но Баграмов до сих пор числится…
– Знаю, – прервал его Хантер. – Он оказался слишком самоуверен. Попав в Сосновый Бор, капитан решил выбираться самостоятельно, без посторонней помощи. Попытался связаться с ближайшим блокпостом военных, а в ответ нарвался на очередь из импульсного орудия, был смертельно ранен, затем инфицирован скоргами. Его подобрали двое проводников из питерских, а спас Приор Глеб. Во время операции экстренного имплантирования Глеб обнаружил на плече Баграмова точно такую же голографическую татуировку, как и у Дарлинг. Затем по непонятной причине за капитаном начал охотиться технос. Группа адептов Ордена, пытавшихся эвакуировать Егора, с задачей не справилась, он вновь исчез – до сих пор точно не установлено, погиб, захвачен механоидами или все же выжил.
– Проклятье! – На этот раз Шепетов не смог обуздать эмоции, зло ударил кулаком по колену. Теперь ему многое стало понятно. – Раньше надо было нам диалог налаживать… Раньше! – Он с досадой поморщился, затем спросил: – Я могу использовать сеть Ордена? Мне необходимо получить данные из источников Внешнего Мира.
Командор молча вернул ему нанокомп.