Но последней каплей, завершившей падение великого визиря в глазах султана, стали сведения о тайной связи Ибрагима с императором Карлом V. Сулейман, давший в своё время клятву о том, что никогда при своей жизни не навредит своему соратнику и близкому другу, для вынесения приговора и его воплощения в жизнь Сулейман обратился к шейх-уль-ислама Мехмету Эбусууду. Хитрый старый советник сказал: «Повелитель, Вы поклялись, что не предадите его смерти, пока живы; тогда он должен быть убит, пока Вы спите. Жизнь состоит в бдительных и активных действиях, а когда человек спит, то он как бы и не живет по-настоящему, поэтому именно в такой момент Вы можете свершить наказание, не нарушая своей клятвы».
Сулейман вызвал Ибрагима, состоялся знаменательный ужин, после которого и был быстро и без каких-либо сомнений казнён Ибрагим-паша, павший жертвой собственного непомерного тщеславия.
На этом и заканчиваются какие-либо упоминания об Ибрагиме-паше в официальных документах, а также в переписке и в личной документации Сулеймана. В сериале «Великолепный век» не раз показаны сомнения и душевные мучения султана, убившего лучшего друга. Однако о том, что повелитель на самом деле никогда не сожалел о содеянном, свидетельствует тот факт, что останки паши так никогда и не были перенесены в мавзолей.
Хюррем наносит решающий удар
Хюррем была чрезвычайно довольна смертью своего соперника. Теперь во дворце некому было защищать принца Мустафу. Наступила его очередь. Хюррем снова терпеливо ждала и действовала по обстоятельствам. Прежде всего, ей следовало найти подходящего кандидата на пост великого визиря. В этом отношении кандидатура Рустема-паши была идеальной, к тому же он являлся зятем султана. С помощью Хюррем он-таки стал великим визирем. Теперь наступил момент опалы и для Мустафы.
Хюррем направила к нему людей Рустема-паши, чтобы те неотступно следовали за ним. Таким образом, она могла получать всю информацию о действиях противника. Она вела себя как настоящий детектив. Перехватывая письма Мустафы отцу, она посылала их султану, изменив содержание. То же самое она делала с письмами султана. Напряженность достигла пика. Письма султана, содержащие призыв: «Мой мальчик, никогда не выступай против государства!», никогда не доходили до адресата. А письма, которые он писал своему отцу, терялись на пути к султану. Сулейман хотел поехать поговорить с сыном лично, но Хюррем убедила его в том, что не подобает султану ехать лишь для того, чтобы встретиться с сыном. Поэтому она послала поговорить с Мустафой Рустема-пашу. Все это было запланировано Хюррем. Она знала заранее, что султан сам спокойно мог послать Рустема-пашу побеседовать с Мустафой.
Итак, Рустем-паша отправился, чтобы повидаться с сыном султана. Встреча оказалась короткой. Вернувшись во дворец, паша встретился с Сулейманом, чтобы проинформировать его о переговорах. Рустем-паша рассказал султану о том, что Мустафа организовал заговор, чтобы свергнуть Сулеймана, возбуждая против него население. В действительности у Мустафы не было подобного намерения. Сообщение Рустема-паши было насквозь лживым. Сулейман был в отчаянии. С одной стороны, он должен был блюсти интересы государства, с другой – расправиться с собственным сыном!
В 1558 году Рустем-паша отправился на войну в Иран. Султан Сулейман последовал за ним с правителем Манисы и своим болезненным сыном Джихангиром. Его другой сын, Баязид, находился в Карамане. Султан приказал Мустафе присоединиться к султанской армии. Все уже знали о намерениях Сулеймана. Вся армия и народ любили Мустафу. Его предупредили о планах отца, просили не ехать, так как для него в армии готовилась западня. Второй великий визирь Ахмед-паша рекомендовал Мустафе не покидать Амасью.
Мустафа отправился с пятитысячным отрядом, штаб-квартира Сулеймана располагалась около Актепе вблизи Коньи. Отряд Мустафы раскинул свои шатры в трех километрах от нее. Многие приходили в его шатер и убеждали не ехать к отцу. На его шатер даже упала стрела с кусочком бумаги, на котором было написано: «Не приезжай к отцу, или ты будешь убит». Но Мустафа повторял: «Даже если это правда, пусть он возьмет мою жизнь, поскольку он дал мне ее». Прямо перед шатром отца по традиции он передал кинжал одному из воинов Сулеймана и вошел внутрь. Там его ждали семь немых палачей. Один из них по имени Зал Махмуд, подойдя к нему сзади, удавил принца. Палачи вынесли труп наружу. Джихангир не выдержал этой сцены и упал бездыханный.
Армия остро реагировала на смерть Мустафы. В тот день солдаты ничего не ели и не пили, шумно выражая недовольство действиями султана и Хюррем. Протесты не прекращались. Армия требовала наказания замешанных в убийстве принца. Близкий друг Мустафы поэт Ташлыджалы Яхья написал элегию на смерть принца, начинавшуюся строками: «Части Земли был положен конец, смерть отняла у нас принца». Эта элегия была у всех на устах, и все хотели, чтобы султан сместил Рустема. Сулейман не мог отказать армии и народу и был вынужден заменить его вторым визирем Ахмедом-пашой, мужем его сестры Фатмы-султан.
Смерть Джихангира глубоко потрясла Сулеймана. Умерший в возрасте 22 лет, он был похоронен в склепе Мехмеда около мечети Шейх-заде. В память о сыне султан Сулейман построил мечеть Джихангира, но печаль не покидала его.
Сулейман стал вести уединенный образ жизни. Посвятив остаток жизни религии, он повелел архитектору Синану построить Сулеймание; Хюррем тоже успокоилась и также отдалась религии. Ибо теперь противников уже не было. Ее зять Рустем-паша тем временем уже потерял популярность в народе. На нового визиря Ахмеда-пашу Хюррем уже не оказывала никакого влияния.
Прошло два года, и народ под руководством человека, похожего во многом на Мустафу, восстал против Сулеймана. Фактически за этим восстанием стоял шейх-заде Баязид. Оно было жестоко подавлено.
После восстания Хюррем получила шанс вернуться к прежнему образу жизни. Она убедила султана, что мятеж был организован Ахмедом-пашой, который всегда считал Хюррем и Рустема-пашу виновными в смерти Мустафы. Сулейман поклялся, что не заберет обратно печать великого визиря, пока Кара Ахмед-паша будет жив. Нервозность в армии прекратилась с назначением его великим визирем. Хюррем захотела, чтобы султан уволил Ахмеда-пашу, но поскольку Сулейман дал клятву, он не уступил жене.
Но Хюррем не была бы Хюррем, если б не добилась своего. Она, наконец, нашла способ избавиться от великого визиря – пошла к султану Сулейману и сказала: «Ты поклялся не отбирать у него печать до самой его смерти. Тогда просто прикажи убить его». Султан так и сделал. Рустем-паша вновь стал великим визирем.
Наконец, Хюррем избавилась от своих соперников. Но покоя не было. Двое сыновей не ладили между собой. Баязид походил на отца, поэтому Хюррем очень любила его. Он был хорошим поэтом, храбрым воином, и у него был хороший характер. Его уважала армия. Селим же, похоже, уже никому не нравился. Трон должен был перейти к кому-то из них.
Теперь Хюррем оказалась на перепутье, у нее были только два пути. Уничтожив всех вокруг себя, она оставила лишь двоих сыновей. Кого поддерживать на этот раз? В интригах против Мустафы она всегда поддерживала своего сына Селима, но теперь ситуация была иной. Еще до схватки между своими сыновьями она заболела в Эдирне и приехала в Стамбул. Выкарабкаться ей уже не удалось, и она умерла в апреле 1558 года в возрасте 54 лет. Ее похоронили в мечети Сулеймание.
Дочери султанов
Как мы уже знаем, дети османских султанов назывались своим именем с приставкой «султан», если они были их дочерьми, и шейх-заде (принцами), если они были сыновьями. Дочерям давали такие имена, как Айше, Фатма и Эмине, и их звали Айше-султан, Фатма-султан и так далее.
В гареме поднималась суматоха, если одна из икбал или ханым-султан ожидала ребенка. Мать султана давала указания своему сыну, чтобы тот распорядился насчет подготовки в связи с предстоящими родами. Затем она просила казначея собрать немного денег и провизию. Одна из родильных комнат гарема готовилась к родам и заново украшалась. Материал на стенах родильной комнаты отличался великолепным качеством и был украшен жемчугами и бриллиантами. Колыбели, занавески и постельное белье делались из самых дорогих тканей. Противомоскитная сетка из красного сатина размещалась над постелью и украшалась жемчугами, рубинами и изумрудами. Весь материал, доставленный в родильную комнату, регистрировался в бухгалтерской книге.
Гарем постоянно имел большое число колыбелей, так как в неделю или в месяц происходило несколько родов. Иногда в родильную комнату приносили золотую колыбель; ныне она выставлена в Османском казначействе. Эти колыбели покрывались самой дорогой вышитой тканью и были украшены драгоценными камнями. В комнате имелись комплект назырлык (амулеты от злого глаза), ларец с маленьким Кораном и надписью «Машааллах» (не сглазить бы!), украшенные бриллиантами и рубинами. Султан делал матери ребенка и акушерке массу подарков. Если это был первый ребенок матери, то число подарков, ясное дело, было больше.
Харем-агасы (евнух) был первым, кто узнавал о рождении ребенка. Он посылал хранителя родильной комнаты сообщить силахтар-аге (оруженосцу султана) хорошую весть, чтобы тот в свою очередь объявил об этом во дворце. Все обитатели женских комнат должны были закалывать баранов для празднества. Число баранов, убитых женщинами каждой комнаты, составляло пять, если ребенок был мальчиком, и три, если он оказывался девочкой. Семь пушечных ядер выстреливались из дворца, если ребенок был мальчиком, и три, если это была девочка: стреляли пять раз в неделю с интервалами, чтобы народ узнал о хороших новостях. В то же время глашатаи-гонцы ходили по улицам населенных пунктов империи, выкрикивая: «У султана появился ребенок!».
Великий визирь посредством султанского фирмана (указа) извещал за пределами Стамбула и в отдаленных районах империи о рождении ребенка. Затем он вместе с членами канцелярии приходил во дворец с поздравлениями. После церемонии поздравления на столы подавали шербет (разбавленные фруктовые соки). Сложилась традиция подавать султану шербет на третий день после рождения ребенка. Шербет подавали также всем, кто приходил посмотреть на ребенка. Напиток приносили красивые наложницы в золотых и серебряных кружках. Гарем с неподдельной радостью приветствовал рождение каждого нового человека.