Известный английский путешественник по Африке и исследователь Востока Самуэль Бейкер описывает такую процедуру: женщина делает в земле лунку, кладет туда горящие угли сандалового дерева, на них – амбру и мирру, после чего склоняется над этой ямкой, стараясь своим платьем уловить и задержать под ним исходящий ароматный дым. Такой прием ароматизации тела и платья помогал к тому же от сглаза. Прекрасно эту процедуру изобразил на своей картине «Дымок амбры» американский живописец Джон Сингер Сарджент.
Общественные бани для мужчин и женщин раздельные. Но и у мужчин опытные руки массажистов делают свое дело, и предложения, которым нет отказа, следуют одно за другим.
По счастью, истории турецких бань посвящены не только нежным отношениям мужчин. А чем занимались женщины в хамаме? Они тоже не отличались невинностью, там они организовывали свидания с любовниками.
Из книги Жана Тевено «Путешествие в Левант» (1635 г.):
«Появление волос на интимных частях тела считалось большим грехом, турчанки внимательно за этим следили и мчались в баню при первом их появлении. Волосы сводили во всех складках кожи, не только с ног и под мышками, а даже в ноздрях и ушах. Для этого женщины натирались жгучей мазью, которую потом соскребали острым краем раковины. Эта паста изготавливается из особого минерала, называемого “руста”, который растирается в порошок и смешивается с известью и водой. Паста наносится на тело, откуда требуется удалить растительность, и через несколько минут ее удаляют вместе с волосами, облив кожу горячей водой. Это проделывают, когда волосы начинают безболезненно выходить. Задерживаться с этим опасно, потому что паста, удалив волосы, начинает проедать кожу до мяса. В этой мази содержится мышьяк, и обращение с ней требует большой осторожности и умения».
Преимущество такого депилятория состоит в том, что волос удаляется вместе с корневой луковицей, в то время как бритва срезает волос на поверхности кожи, и после бритья волосы начинают расти интенсивнее и гуще.
Сохранилось средство для удаления волос – ада, которое по сей день широко применяют на селе. Эту простую, напоминающую повидло пасту, состоящую из лимона и сахара, довольно трудно довести до нужной консистенции. Из двух частей сахарного песка варят сироп, добавляют в него одну часть лимонного сока и, помешивая на слабом огне, варят до появления пузырей. Проверяют готовность, капая сироп в стакан с холодной водой. Если капли застывают, ада готова. Если капли сиропа растворяются, нужно продолжать варить. Мазью намазывают холодную ладонь и наносят на участок тела, а потом быстро снимают, выдергивая все волоски.
После нескольких часов парилки, обскребывания и натирания купальщицы переходят в тепидариум, комнату отдыха, где расслабляются и впадают в сладостное изнеможение. Там они окатываются прохладной водой и укладываются на матрасы, им подносят кофе, за которым начинаются беседы. Стены этой комнаты украшены пышными драпировками, на полу толстые персидские ковры, на них низкие софы, покрытые расшитыми покрывалами, и горы подушек. Здесь можно вздремнуть, привести себя в порядок, выкурить длинную трубку чубук, полакомиться кусочком дыни, испробовать душистого шербета.
Из книги «Красавица Босфора» Джулии Пардо:
«Когда они переходят в комнату отдыха, то тотчас валятся на софы, где услужливые невольницы набрасывают на них теплые покрывала, льют на головы благовония, при этом волосы не отжимаются, а укладываются на голове и обвязываются красивым платком или вышитой кисеей. Ароматная влага стекает на лицо и руки, и уставшие купальщицы погружаются в дремоту под атласным покрывалом или накидкой из гагачьего пуха. А посредине зала настоящая ярмарка: снуют продавщицы сластей, шербета и фруктов, предлагая свой товар; негритянки разносят кушанья и чубуки своим госпожам; дамы перешептываются со своими подругами, делятся секретами и признаниями. Для европейцев, впервые попавших в турецкий хамам, все это в диковинку, удивительно и привлекательно».
Из воспоминаний леди Монтагю, 1717 г.:
«Бани предоставляли также возможность приезжим поближе познакомиться с турчанками. Ближние софы были покрыты богатыми коврами с подушками, на которых сидели дамы, за ними – другие с их служанками, причем безо всякого различия в одеяниях; все были в костюме Евы, проще говоря, совершенно олыми, ничего не скрывая из своей красоты или недостатков. И ни одной распутной улыбки или нескромного жеста. Они двигались и прогуливались с грацией, какой Мильтон наделил нашу прародительницу. Многие сложены словно богини кисти Тициана, их кожа ослепительно бела, что лишь подчеркивают чудные волосы, заплетенные в косы, свисающие на плечи и украшенные жемчугом и лентами, это просто настоящие грации… Ни с чем не сравнить вид этого множества прелестных женщин в самых разных и естественных позах, разговаривающих, чем-то занятых, пьющих кофе и шербет, отдыхающих на подушках, тогда как их невольницы (в основном это девушки шестнадцати-семнадцати лет) заплетают им волосы в изящные тонкие косички. Короче говоря, все это выглядит как дамская кофейня, где делятся городскими новостями, затеваются скандалы и пр.
Бани также место, где сводницы устраивают смотрины. Вот сестра султана описывает невольницу, которую намерена подарить своему могущественному брату: “Сложена она великолепно. Тело у нее как кристалл, руки как лоза, тонкие и гибкие. Фигура чудо как хороша. Кожа что твоя роза. Да благословит ее Аллах сорок один раз!”
Бани были не только приятным времяпрепровождением для женщин, они одновременно служили эротическим развлечением для хозяев гарема».
Жан-Клод Фляша, французский промышленник, описывает, как султан Махмуд I забавлялся со своими одалисками, наблюдая за ними потихоньку через потайное окошко. Они входили в баню одетыми в сорочки, которые, по приказу султана, на швах были распущены и только слегка склеены. Махмуд с удовольствием наблюдал, как намокшие сорочки постепенно расползались на плечах женщин.
В хамаме вершились судьбы империи
Чувственные забавы в бане не были привилегией одних владык. Женщины, воспитанные служить наслаждению и редко попадавшие в постель к султану, здесь имели возможность полюбоваться прекрасным телом и получить сексуальное удовлетворение. Моя и массируя друг друга, разглядывая тело в поисках случайного волоска, женщины не только сближались, но и влюблялись друг в друга.
Из книги «Костюм и мода в Турции» Бассано да Зары:
«Ни для кого не секрет, что в результате интимной близости во время купания и массажа женщины влюблялись друг в друга и занимались любовью. Можно было часто видеть влюбленных друг в друга женщин. Многие гречанки и турчанки, встретив хорошенькую девушку, ищут возможность попасть с ней в баню, чтоб увидеть ее голой и потрогать руками».
Из описания путешествия в Стамбул итальянского писателя Эдмондо де Амичиса, 1869 г.:
«Между женщинами бывают самые страстные отношения. Они носят платье одних цветов, используют одни и те же духи, наклеивают себе одинаковые мушки, с жаром проявляют свои чувства. Одна путешественница из Европы уверяет, что они грешат всеми грехами древнего Вавилона».
Язык любви
Азбука чувств
В конце XIX – начале XX века любовные приключения обоих полов в империи были запрещены, но протекали втайне при помощи целого набора знаков и движений, составляющего настоящий язык любви.
В те времена мужчинам и женщинам вместе было невозможно прогуливаться по улице, беседовать в трамвае, в лодке или в магазине, а тем более, вместе ехать в карете или в машине. Вот что рассказывает известный писатель Ахмет Разим, свидетель эпохи: «Вспоминаю случай, который произошел с моим другом. Полицейский увидал, как он говорит на улице с чернокожей женщиной, и отвел его в комиссариат, где он несколько часов пытался убедить комиссара, что эта женщина – его кормилица».
«…Я уже достиг возраста любовных радостей и учился секретному шифру любви, но это было непросто, и чтобы достичь умения, мне потребовалось немало лет. Но язык знаков был еще тяжелее, – вспоминает один из старожилов Стамбула. – Этот никогда и нигде не описанный язык состоит из знаков, условных жестов, ужимок любого сорта, ибо даже женщина с полностью закрытым лицом и фигурой могла, в соответствии с одеждой, временем и местом, вести долгий разговор, выражая любые чувства знаковой символикой.
У этого языка была очень точная расшифровка. Его использовали во время прогулки в коляске, на лодке по Босфору или по улице; каждый жест имел свое истолкование: манера завязывать ботинок, подбирать складки платья, вставать у окна, останавливаться у витрин магазинов, покашливать, зажигать спичку, покачивать зонтиком или помахивать платком.
Эти беглые сообщения между влюбленными усиливали страсть и возбуждали воображение.
Когда, например, у меня намечалось приключение с какой-нибудь дамой, у нас были собственные условные знаки, с помощью которых она сообщала мне о своих намерениях. Если под покрывалом волосы у нее были собраны в пучок, это означало, что она уезжает далеко, если распущены, значит, она скоро вернется. Ее манера одеваться помогала мне понять множество вещей: простенько – мы скоро встретимся у нее дома, если торжественно – она направлялась на свадьбу или с официальным визитом.
Если раз в неделю она выезжала в коляске, значит, как минимум на два дня она уезжала на Принцевы острова, Кадикей или Босфор.
Если она наряжалась совсем по-новому, это значило, что за ней наблюдают и подходить к ней опасно. Если в ее волосах был гребень, это свидетельствовало, что она отправляется с визитом к матери или свекрови (видеть гребень во сне – знак неприятностей). Если была не причесана, значит, она не спала всю ночь и думала обо мне.
Глаза также играют огромную роль в этой любовной “азбуке Морзе”.