Сегодня во дворце Топкапы находятся и два меча Пророка Мухаммеда. Первый из них (меч Зюльфикар) Мухаммед подарил своему зятю — четвертому халифу Али, а второй был фамильной ценностью, полученной им от отца. Оба меча инкрустированы золотом и драгоценными камнями. Рядом с ними выставлен бамбуковый лук Пророка Мухаммеда в золотом чехле.
В собрании священных реликвий хранится и письмо Мухаммеда, в котором Пророк призывает правителя Мукавкаса принять ислам. Послание это, случайно найденное в Египте, написано на лоскуте темной кожи (16— 19 см), состоит из двенадцати строк и отмечено печатью Пророка. Считается, что печать эта перешла от халифа Абубакара к халифу Омару, а от него — к халифу Осману, который однажды уронил ее в фонтан. Через почти 150 лет янтарная печать была обнаружена в Багдаде и привезена во дворец Топкапы.
В золотой шкатулке, украшенной драгоценными камнями, хранится осколок зуба Пророка Мухаммеда, сломаннный во время Ухудского сражения. Во дворце Топкапы хранится около 60 волос из бороды Пророка, но на всеобщее обозрение выставлен только один. Он тоже лежит в золотой шкатулке.
В собрании реликвий находится и один из шести известных отпечатков ноги Мухаммеда. Считается, что след на этом камне Пророк оставил при вознесении на небо. Камень с отпечатком ноги помещен в золотой футляр с крышкой.
Среди реликвий из Каабы, которые хранятся во дворце Топкапы, следует отметить позолоченную защитную оправу для священного Черного камня, которая весит 14 кг; два золотых водосточных желоба, подвешенные на цепях к потолку; фрагмент «Ворот покаяния» и серебряные позолоченные ключи…
В сокровищнице султанского дворца хранятся и христианские реликвии, собранные в церквах Константинополя: десница Иоанна Крестителя в золотой оправе, часть черепа святого апостола Петра, оловянная кастрюля Авраама, серебряный ковчежец с мощами святых.
Тайны Сераля
Итальянский писатель де Амичес писал о дворце Топкапы как о «единственном в своем роде историческом памятнике, комментирующем и освещающем почти всю жизнь Оттоманской династии. На его колоннах и стенах, на стволах его деревьев записана самая интимная, самая тайная летопись империи; 25 султанов жили здесь, здесь утвердилась династия. Здесь она достигла апогея своего величия, здесь же началось ее падение. Это была крепость, дворец, святилище. Там была голова империи и сердце исламизма; это был город в городе, величественная цитадель с многочисленным населением под защитой целой армии. Эти старинные стены заключали бесконечное разнообразие зданий, уголков, полных наслаждений, и уголков, полных ужаса.
Султаны здесь рождались, вступали на трон, здесь их низвергали, бросали в темницы или зверски убивали.
Здесь сходились нити почти всех политических заговоров и раздавались крики мятежей; сюда стекалось золото и здесь текла самая чистая кровь империи; здесь потрясали в воздухе огромным мечом, сверкавшим над головами ста народов; сюда в продолжение трех веков встревоженная Европа, недоверчивая Азия и испуганная Африка обращали свои взоры, как на дымящийся вулкан, угрожающий всему миру».
В начале XVIII в. француз Турнефор предлагал разрушить все дворцовые здания, и на их месте возвести один дворец — нечто вроде Лувра или Версаля. Однако, не говоря уже о том, что весь комплекс Топкапы — все эти дворы, киоски, ворота, павильоны как нельзя лучше гармонируют с местностью, — все здесь освящено и памятными событиями Османской империи. За стенами дворца разворачивались истории великих султанов и коварных султанш, одной из которых была 15-летняя поповская дочь Анастасия Гавриловна Лисовская.
Она жила в небольшом городке Рогатине, находившемся под Львовом на древней земле Галицкого княжества, и судьба ее могла бы сложиться так же, как судьбы тысяч ее сверстниц. Но из беззаботного детства она была угнана в плен крымчаками после набега на ее родной городок, где произошла недолгая, но «злая сеча». Анастасия в числе других стала военной добычей и попала на пыльный стамбульский базар, где целомудренную рыжеволосую славянку охотно демонстрировал Рустем-паша — визирь султана Сулеймана Великолепного. Он верно рассудил, что жизнерадостная и образованная Роксолана (так назвал ее новый хозяин) не останется незамеченной среди обитательниц султанского гарема, благодаря чему и он не будет обойден милостями владыки. В гареме Роксолану за бойкий язычок и раскатистый смех прозвали «Хюррем», что значит «Смеющаяся».
Турецкий писатель и путешественник Эвлия Челеби писал, что Роксолана никогда не считалась купленной, потому и смогла, в отличие от сотен рабынь, возвыситься. Рабыня, даже принявшая ислам, не могла стать «кадын» — одной из четырех супруг султана. Рабыни могли подняться только до ранга любимых наложниц, но до жены — никогда. Только свободные женщины (согласно законам шариата) могли стать законными женами султанов и матерями наследников престола.
Юная славянка в 16 лет добровольно приняла ислам, и вскоре султана Сулеймана и Хюррем связала романтическая страсть. Через несколько лет она стала женой 25-летнего султана, который заключил с ней официальный брак по мусульманскому обычаю и назвал ее Хасеки — «Милая сердцу». Хюррем идеально вписалась в идею султана об укреплении традиционных начал государственного устройства. Всю свою жизнь она подчинила борьбе за место рядом с султаном и выработке строжайших правил и ритуалов не только гарема, но и всего дворца в целом.
Хюррем оказалась не только желанной наложницей, но и умной собеседницей, так как была грамотной и начитанной для своих 16 лет, сведущей не только в искусствах, но и в государственных делах. Одна из образованнейших женщин своего времени, она принимала иностранных послов, отвечала на послания иноземных государей, влиятельных вельмож и художников.
В привычках и устройстве своего быта Анастасия-Хюррем быстро «османизировалась» и уже через 3— 4 года пребывания в Стамбуле не отличалась от восточных женщин. Авторитетом супруга и силой собственного влияния она возвела в норму физическое устранение всех принцев крови, кроме официального наследника престола — своего сына, который стал султаном Селимом II Сары (или Рыжим). Но в памяти турецкого народа он остался как незадачливый и нерадивый преемник своего великого отца, а за привязанность к горячительным напиткам его презрительно называли «Селим-пьяница». Однако ради него Роксолана пожертвовала жизнью двух других своих сыновей и благополучием двух дочерей. Безвинно и тихо умирали в опытных и беспощадных руках дильсизов[57] десятки мальчиков, юношей и взрослых мужчин, вся вина которых заключалась только в том, что они были сыновьями султана и могли претендовать на престол.
Ближайшей и наиболее серьезной соперницей Роксоланы была официальная супруга Сулеймана Великолепного — черкешенка Гюльбехар (Весенняя роза), известная в истории и под именем Босфор-султан. Имя это она получила за особое пристрастие к лодочным прогулкам по Босфору и за особую любовь к его водам, поглотившим не один мешок с одалисками, их детьми и всеми, кто не угодил «Весенней розе». Сама она подарила султану троих крепеньких сыновей, так что было из кого выбрать наследника престола. Старший ее сын Мустафа удачно правил в Амасье, опираясь на дружбу и дельные советы визиря Рустем-паши — того самого, который когда-то разглядел скрытую прелесть в худенькой, большеглазой и смешливой пленнице Анастасии.
Придя к власти, Роксолана не забыла благодетеля и отдала ему в жены свою 12-летнюю дочь, но разница в 40 лет не смущала юную жену Рустем-паши. Да и чего было смущаться, если ее тщательно подготовили к сексуальным утехам особыми тренировками с евнухами! И старый паша забылся в объятиях юной прелестницы… Не прошло и года, как Роксолана с помощью дочери собрала «достоверные» сведения и представила их Сулейману как заговор принца Мустафы и Рустем-паши с целью свержения султана. Долго умирал визирь в холодных, умелых руках палача, хотя султан в свое время поклялся ему, что, пока он жив, будет жив и паша… Рассказывали, что султан повелел убить своего любимого визиря во время сна, так как считается, что в это время душа покидает тело, и потому спящий человек не может считаться живым. Но в кофейнях Стамбула долго еще шептались о том, как отрубленную голову Рустем-паши поставили обрубком на раскаленный песок, а она все бормотала вываливающимся языком: «Хюр-р-рем»…
Но со временем содрогнувшиеся было базары затихли, и только вопли из-за стен дворца Топкапы продолжали леденить души. Это вторично кастрировали евнухов из окружения принца Мустафы и уже погибшего Рустем-паши. А вскоре шелковый шнурок затянули и на шее самого принца… Султан Сулейман мрачно наблюдал за казнью, а из-за занавески слышалось прерывистое дыхание Роксоланы. Вскоре с мучениями ушли из жизни и двое других сыновей черкешенки — Мехмед и Мурад. Пощады не было и двум другим сыновьям Роксоланы, так что Селиму уже никто не мог помешать.
Хамсе-султан, мать султана Сулеймана, сама ко всему привычная и бесстрастно убивавшая рабынь ударом стилета, бросилась к сыну: «Останови Хюррем!». Рассказывают, что султан спокойно выслушал мать и только повторил свою любимую фразу, вошедшую в историю: «В Топкапы приказы не отменяют». После этого мать Сулеймана Великолепного прожила только месяц, но долго еще замирал от ужаса древний город…
Получив личные распоряжения Роксоланы, которые та произносила мелодичным и от того еще более пугающим голосом, охрана дворца ловила на улицах и базарах Стамбула даже тех, кто осмеливался только заикнуться о творившихся во дворце кошмарах. Их давили на месте, как котят, и бросали без погребения, как бездомных псов.
С тех пор прошло почти 500 лет, и образ Хюррем покрылся такой плотной паутиной всевозможных легенд и домыслов, что трудно разглядеть подлинный облик этой женщины — с судьбой, необыкновенной даже для своего времени. Но «смешливая» повелительница Сераля прославилась не только жестокостью. Она активно содействовала созданию особого торгового клана — так называемых «купцов дворца», которые специализировались на поставках западных товаров (от часов и фарфора до мебели) для нужд османской знати. Ее стараниями были расширены причалы в традиционном торговом квартале Галата; в бухту Золотой Рог стали входить крупные суда водоизмещением до 500 тонн.