— Кто сегодня в смене? Как обычно? — меняю я тему.
— Катя с Аней и мы с Гошей. — И снова мне глубоко плевать на его упрямые взгляды. Дельфин и русалка, ага.
— Хорошо, иди. — Женя разворачивается, а я не могу сдержаться: — Никогда не хотел стать управляющим?
— Не особо, — задержавшись у двери, отзывается он. — У меня полно других невыполнимых желаний.
Единственным плюсом всего этого дурдома оказывается то, что я забываю об отце. Хотя как забываю, помню, но, по крайней мере, не хватаюсь безостановочно за телефон.
А всё потому, что подарков детям, естественно, нет на месте.
В ответ на все мои попытки дозвониться, Алла разыгрывает спектакль «абонент не абонент», и я бы не выдержала, прокатилась к ней лично, но ситуацию спасает Гоша. Подарки всё-таки есть. В самом дальнем углу склада. В четырёх разных, неправильно подписанных, коробках. И я не знаю как он их нашёл, но премию заслужил и он. Так и быть, обойдусь без зарплаты в этом месяце.
Пока Аня с Катей контролировали кейтеринг и помогали разложиться приглашённым мастерам из арт-студии «Эсколь», мы в шесть рук готовили детям сюрпризы. И всё бы ничего, но умненькая Аллочка заказала всем одинаковые пакеты, забив на то, что подарки различаются по половому признаку.
Серьёзно, сегодня я преодолеваю все рекорды стойкости, при том, что и своих проблем хватает.
И быть пакетам перепутанными, если бы догадливая Аня не притаскивает наклейки с распродажи. Эти идиотские смайлы никак не продаются больше трёх месяцев, зато отлично подходят для разделения — девочкам с жёлтыми рожицами, парням с зелёными.
Слава тебе, распродажная корзина!
Впрочем, выдохнуть мы не успеваем — стоило прилепить последний смайл и на склад заглядывает Катя, сообщив, что автобус «Спутника» паркуется. Оставив их разбираться с последними недоделками, я выхожу встречать Марию Николаевну и почти тридцать её воспитанников.
— Здравствуйте! — Из автобуса выходит крепкая среднего возраста женщина, седеющая, но с хитро окрашенными волосами. С волевым подбородком и самыми добрыми глазами из всех, что мне приходилось встречать. — Как вы доехали?
— Как всегда, с песнями, плясками и бубном, — насмешливо улыбается Мария Николаевна и двумя руками пожимает одну мою. — Здравствуйте, Алиса! Вас можно поздравить? — Пока я соображаю, о чём речь, резко перескочив с мыслей о том, всего ли всем хватит, она кивает на мою правую ладонь.
Кольцо Андрея.
— Я ещё не определилась, — весело отзываюсь я, чувствуя, как за раз вымораживает внутренности.
— И всё равно будьте счастливы! — желает Мария Николаевна. — Вы этого заслуживаете.
Как же. Если только первая с конца.
— Спасибо. — Обернувшись, я вижу выглянувшую, чтобы мне кивнуть, Катю. — Мария Николаевна, у нас всё готово, можете выгружаться.
— Пятый отряд! — Вот это голос! Олеся нервно курит в стороне. Отойдя на полшага, я промаргиваюсь, с трудом сдерживаясь, чтобы не проверить оглушённое ухо. — На вы-ы-ход!
Жмурясь и подталкивая друг друга, из огромного автобуса начинают выходить парни и девчонки от семи до одиннадцати лет. Радостные и галдящие несмотря ни на что.
— Построились по двое! — очередной громогласный приказ, а я отхожу ещё на полшага.
— Чё мы маленькие что ли?! Так дойдём, недалеко, — бурчит невысокий щуплый и рыжеватый мальчишка в джинсовой куртке. Притом что на улице уже около двадцати пяти градусов жары.
— Никитин, — безошибочно определяет Мария Николаевна, взглядом пересчитывая детей. — Знаю я твоё «так дойдём»! Ты вчера уже дошёл… сначала через забор до озера, потом через окно в кухню, а потом грязнючий в кровать.
— А чё сразу я, — начинает Никитин, но стоит Марии Николаевне перевести на него взгляд и возражения затихают.
Надо бы взять у неё пару уроков. Может тогда мои клоуны тоже перестанут расхолаживаться?
— Значит так, заходим внутрь и ждём меня. Всем всё ясно?
— Ясно, Мария Николаевна, — отвечает нестройный хор детских голосов и по двое они поднимаются по левому крыльцу, расположенному под витиеватой сине-серебристой надписью «Саркани».
— Ох, Алиса! — она отвлекаться от контроля за воспитанниками и одна из девочек тут же запинается о ступень. — Спасибо вам за всё! До сих пор не верю что тогда, два года назад, вы позвонили именно к нам. Столько, сколько делаете вы…
— Не надо, — криво улыбаюсь я в ответ. — Похвалы заслуживает не тот, кто может, а тот, кто не может и всё равно делает. Я — могу, а дети… — тряхнув головой, я натягиваю на лицо приличное выражение. — Дети не должны быть брошенными. И не должны отвечать за ошибки взрослых.
Мария Николаевна смотрит на меня долго и так внимательно, что ещё немного и я сбежала бы внутрь.
— Вы хорошая девушка, Алиса. Хорошая и сильная, но даже у таких как вы должно быть место, где можно выдохнуть и просто улыбаться. И, если у вас пока такого нет, — она на мгновение тепло сжимает моё плечо, — то наш адрес вы знаете.
Не ожидая от меня никакого ответа, Мария Николаевна быстрым шагом заходит в «Саркани» и даже со своего места я слышу её громкие, но добродушные приказы. Выдохнуть и просто улыбаться… Хорошо бы, вот только это всё больше похоже на мечты. Бесплотные
А у меня имя хоть и сказочное, но мои сказки всё больше несут с собой отчётливый привкус горечи.
Кир звонит в самом начале праздника, и я выхожу в сумрачный, освещённый лишь одной лампой, зал «Саркани».
— Что?
— Костя очнулся, — просто сообщает он, а у меня замирает сердце. — Сейчас у него врач, но, надеюсь, что пустят и меня.
— Ясно. — В голове крутится адский механизм из мыслей, решений и предположений.
— Ты работаешь? — после недолгого молчания спрашивает он.
— У меня мастер-классы для детей из «Спутника», — озадаченно потирая переносицу, я пытаюсь понять могу ли отлучиться на пару часов. — Я не могу их сейчас оставить, иначе всё сломается, а они итак бывают в «Саркани» только три раза летом и один в декабре…
— Ты мне не доверяешь? — перебивает меня Кир.
— Доверяю, но… — Может, Карежин всё же справится? А я уволю Аллу и поставлю его управляющим. — Хоть разрывайся.
— Алис, ты бы не дёргалась, — советует он. — Да, Костя проснулся, но есть у меня подозрения, что либо ему вкатят лошадиную дозу снотворного, либо он сам уснёт. Подумай сама, есть ли смысл сюда мчаться, чтобы просто посмотреть на него спящего? Ты итак уже сутки на ногах.
Вообще-то третьи пошли.
— Я подумаю, Кир. — Присев на пуф прямо в торговом зале, я облокачиваюсь на колени. — Спасибо, что ты рядом с папой.
— Алис, — уверена, что сейчас он кривит красиво очерченные губы, — отработай, забей на всё и едь домой. И проспи часов двенадцать с выключенным телефоном. Поверь, на утро жизнь не будет казаться такой поганой.
А у меня есть эти спокойные двенадцать часов?
— Фирменный рецепт Кирилла Самсонова? — хмыкаю я.
— Только так и выживаю, — иронизирует Кир в ответ. — Если что-то случится, я найду способ тебя разбудить.
Даже не сомневаюсь, учитывая, что ключи от моей квартиры он так и не отдал.
— Я поняла, Кир. Пока.
— Не беспокойся ни о чем.
Отключив вызов, я со стоном прислоняюсь лбом к погасшему экрану. Как не беспокоиться, когда чувствуешь себя виноватой перед всеми? Даже папина болезнь на моей совести — не узнала вовремя, не смогла убедить, не проконтролировала. И никогда не была хорошей дочерью.
Через приоткрытую дверь доносятся восторженные детские возгласы, вызвав во мне слабую улыбку. Подарить кому-то хоть каплю радости — уже счастье. Тем более, что у этих детей не было моих счастливых, первых, шестнадцати лет.
Со вздохом выпрямившись, я оглядываю магазин. Кир прав, надо поспать, но сначала я всё-таки заеду к отцу. Пусть даже для того, чтобы просто посмотреть на него в то самое дурацкое окошко. Резко поднявшись, я хватаюсь за полку, пережидая темноту в глазах.
Это ничего, это бывает. Кофе и бутерброд нельзя считать за еду, а до этого последний мой нормальный приём пищи был, кажется, ещё в гостинице. Перебивая мои мысли, дверь открывается, ослепив ярким светом привыкшие к полумраку глаза и явив стоящего в проходе Женю.
— Что-то случилось? — убирая ладонь от глаз, спрашиваю я.
— У тебя или у меня? — вопросом на вопрос отвечает не Женя.
И даже не Гоша.
Господи, ну за что?
Глава 15
В темноте мой взгляд теряет половину убийственной силы и, не собираясь с ним даже разговаривать, я молча обхожу Яна по широкому кругу, чтобы вернуться в зал.
— Давай просто поговорим? — он ловит меня за запястье и именно этот момент выбирает Карежин.
— Алиса Константиновна, там… Всё в порядке? — он мгновенно становится серьёзным.
— Ты что-то хотел, Жень?
Да, Андрея здесь видели всего пару раз, но спутать его, светловолосого и светлоглазого, с Яном сможет только слепой. И глухой. И мёртвый.
— Там вас просят, — кивает Карежин на открытую дверь.
— Я подойду через пару минут. — Женя медленно, с неохотой, уходит, и неплотно прикрывает за собой дверь.
— Тебя здесь любят, — кажется, даже без издевки констатирует Ян, отпустив мою руку.
— Я им как мать родная, — иронизирую я. — Зачем ты приехал?
— Я предлагаю тебе мир…
— Мир?!
— … и начать всё сначала.
— Нет. — Более идиотской темы для разговора он придумать не мог. Справедливо решив, что говорить больше не о чем, я делаю шаг к двери.
— Нет и всё? — Ян разворачивается.
— И ещё раз нет, — скалюсь я. — Сколько раз мне надо это повторить, чтобы до тебя дошло и ты убрался с моей территории?
— Жизни не хватит, — усмехается Ян.
— Перефразирую. Насколько серьёзные проблемы я должна тебе устроить, чтобы ты занялся собственной жизнью?
— Мне всегда нравилась твоя самоуверенность, — Ян подходит ближе, снова пустив в канкан все мои гормоны, и понижает голос. — А сколько твоих проблем я должен решить, чтобы увидеть тебя в своей постели?