Ну и ещё немного компаньон даже. Какой-то из ресторанов его сети числится на моем имени. Чисто символически. Прибыль с него вся идёт на мой счет, только в управлении я совершенно не участвую, у Яна для этого и так есть слишком огромный штат сотрудников.
Провернул все это Бестужев еще целую тьму времени назад, когда я практически сбежал от него в армию, досыта наевшись за два года всей этой управленческой деятельности.
Когда нам было по шестнадцать, Ян остался один на один с бизнесом его почившего деда. Вот мы с Бестужевым и разгребали. Была, конечно, ещё мать Яна, она, в общем-то, и сейчас здравствует, но толку от неё не было никогда. А я тогда сильно увлёкся, восприняв гонку на выживание пары ресторанов и тренажёрных залов как новое развлечение. Как уже и сказал, быстро этим наелся и, когда вернулся из армии, понял, что не хочу. Ни дела своего, ни всего этого управления, ни такой же лишней ответственности. Не мое это — людьми руководить.
Тогда я и пошёл служить в структуры, специально не обращаясь за помощью отца, но очень надеясь доказать ему что-то, в итоге доказал лишь себе, что с моим характером карьеру в таких структурах не сделаешь: не умею я прогибаться под чужие желания вопреки своим. Вообще терпеть не могу делать то, чего не хочу. Наверное, как и все люди на этой планете. Ни один разумный не станет делать что-то во вред себе или жить во вред себе.
Так и понял: ни управлять людьми, ни, Боже упаси, подчиняться не по мне. А потому немного погодя я и оказался в службе безопасности фирмы Яна. Его холдинг рос, а с ним рос и мой отдел.
И вот я опять управляю людьми, но как же прекрасно, что лишь семью умными мужиками. С меня и их хватает.
Но все же я на своём месте. Как бы печально ни смотрела на меня мама, что я работаю на «чужого дядю», и разочарованно отец, что я никогда не дослужусь, как он, до генеральских звёзд, я чувствую себя комфортно.
— Зачем пришел? — Выплывая из раздумий, я бросаю взгляд на друга. Тот сидит напротив меня, уперевшись локтями в колени, а ладони его сложены домиком.
— Не поверишь… — Ян растягивает губы в ехидной улыбке. Недоброй такой улыбке, да ещё и прищуривается вдобавок. — Отстоять честь сотрудницы пришел! — Ян вскидывает указательный палец вверх. — Заметь, сотрудница была настолько ценной, что пришёл я лично.
— Ты о Лидочке, что ли? — фыркаю я и в который раз за последний час кидаю взгляд на телефон. Тишина. Марина молчит. Что ж она трусиха-то такая?
— Не о Лидочке, а о Лидии Максимовне. У меня давно не было такого отличного секретаря, Стёп. А с ней я сработался. На кой черт ты вообще к ней полез под юбку?
— Не лазил я никуда! — Я даже от стола оттолкнулся и крутанулся в кресле. Глядя в глаза Яну соврать не так-то просто.
Было дело. Лазил немного. Ну что ж поделаешь, если та самая юбка сама оказалась у меня на столе? Ещё и добровольно задранная настолько, что под неё и лезть-то особо не пришлось?
— Степ, Лида сегодня рыдала в моем кабинете. И… даже на грудь ко мне порывалась со своими рыданиями. Мне на хрен не сдалось все это в офисе.
— А казалась приличной ба… прости. — Я вскидываю руки, усмехаясь: если Ян ругается, хоть и вполне цензурно, значит, он уже закипает от ярости. — Разумной женщиной.
Смешок с моих губ так и не срывается. Под взглядом Бестужева никому не хочется смеяться. Я привычный, меня он не пугает, но вот заставляет задуматься.
— Я всего лишь ей сказал, чтобы она больше мне не звонила. Все. Одноразовый секс на рабочем месте ни к чему…
— На моем рабочем месте, — Бестужев почти рычит.
Но я по-прежнему не вижу берегов, не хочу видеть. Мне нравится временами издеваться над другом. Таким образом я каждый раз пытаюсь вытащить его из зоны комфорта, из той уютной шкурки, в которую он вжился, сделав свою жизнь буквально механической. У него даже отношений живых никогда нет. Только эскортницы для снятия напряжения, и то четко по расписанию.
— Но-но-но. На своём рабочем месте, Ян Даниилович! Это мой стол и кабинет мой. — Я ещё и пальцем машу из стороны в сторону, а затем вовремя подрываюсь с места.
Вовремя. Ещё чуть-чуть, и Ян бы мне вмазал. Хотя… это я опять преувеличиваю, ни разу у Бестужева не получилось дать мне по морде. Даже во время спаррингов в зале.
— Это все, — Бестужев уже стоит напротив моего стола, с досадой смотрит на кулак, который оказался медленнее меня, и ведет головой, — мое, если ты забыл.
— Черт, Ян, заканчивай уже. Она сама ко мне пришла. Сама раздвинула свои… черт! Не смотри на меня так, — уже практически рявкаю я. Потому что повеселились и хватит! Мне вон Марина ничего не отвечает на очень важный вопрос. Кино или ресторан? А я жду, между прочим.
— Пусть так. — Друг кивает и трёт глаза, он тоже четко улавливает перемены во мне и, отступая от моего стола, приземляется в кресло для посетителей. — Но ты мог быть как-то деликатнее. Зачем влюбленной женщине говорить, что ты женишься? Да и ладно бы кто с улицы, но Лида… Я тебя уже столько раз просил держать в офисе свои… — Ян бросает выразительный взгляд на мой пах, — части тела при себе.
— А что мне ещё было ей сказать, если я и правда женюсь? — Я возвращаюсь в рабочее кресло, не забыв при этом проверить и телефон на предмет входящих сообщений: пусто. Опять пусто.
— На ком?
— Ты ее не знаешь.
— И как это я пропустил такое событие в твоей жизни?
— Я просто не успел тебе рассказать. Вот, считай, что сейчас как раз делюсь…
Я опять смотрю на телефон, испытывая почти судорожное желание залезть в базу и найти информацию по Марине. Но держусь, я даже в соцсетях ее искать не стал и очень об этом жалею. Так у меня было бы хотя бы ее фото.
Хотя на кой черт мне оно, когда тонкие черты лица, яркие платиновые волосы и алые (особенно нижняя, слишком часто она ее кусает) губы так и стоят перед глазами. И никуда пропадать не собираются. Даже тогда, когда я о Марине и вовсе, казалось бы, не думаю.
— Не успел?
— Да, — морщусь я, звучит немного по-идиотски, согласен, — вчера увидел и влюбился.
— Ты же сейчас не серьезно? — хмурится Ян, подаваясь вперёд и впиваясь в меня внимательным взглядом.
А я тяжело выдыхаю и опять смотрю на телефон. Поторопился. Я сильно поторопился. Нужно было с ней ещё пообщаться. Да хоть даже о том ребёнке. А затем возвращаю взгляд к другу и с полной уверенностью отвечаю:
— Да, Ян. Сам в шоке, но… так у меня впервые.
Глава 4.2
— Как так, Стёп? — Ян ведет головой, разминая шею, этим он показывает, что устал от разговора, но все равно не заканчивает его. Чертов педант.
— Как мне тебе объяснить? — Я злюсь, потому что сам не понимаю, как это можно объяснить или описать.
То, что Марина красивая, и так понятно. Я всегда с особенным наслаждением любуюсь хорошенькими девушками. Это присуще любому мужику, но тут другое: я залип с первого взгляда. Такая солнечная, счастливая, и волосы эти белые-белые… Черт, они словно искрились.
Я увидел ее на перекрестке, дожидаясь разрешающего сигнала светофора, и завис. Она стояла на тротуаре и фотографировала себя на фронтальную камеру. Если обычно все эти снимающие сами себя девочки казались мне похожими на обезьянок — милых и забавных, корчивших губки и бровки, то от Марины невозможно было оторвать взгляд. Она не корчилась, она искренне улыбалась своему смартфону. А лучше бы мне.
Я тогда чуть не проворонил зеленый свет, но все же надавил на педаль газа, потому что блондинка тоже пошла вперед. Я ехал за ней до самого метро. А потом, как какой-то кретин, бросил машину, с трудом найдя место для парковки, и чуть не упустил Марину. И все же я был бы не я, если бы потерял ее из виду. Хотел подойди к ней на выходе из метро, но она слишком спешила, а потом и вовсе скрылась во дворе жилого дома. Да так быстро, что я и подъезда, в который она юркнула, не увидел даже.
Уже тогда решил, что пробью всех жильцов, надеясь, что она прописана, а не просто снимает. Тогда все станет проблематичнее, нужно будет искать выход на камеры, что, в общем-то, не так сложно, но… Она быстро вышла из подъезда, да еще и с коляской.
То, что это не ее ребенок, было понятно сразу, блондинке едва-едва стукнуло восемнадцать, если вообще исполнилось. На этих мыслях я дал себе мысленный подзатыльник, но не отступил.
Проследил за ней до парка, а там просто решил обойти по кругу и выйти навстречу, полностью продумав, как именно буду знакомиться, но… под ноги мне свалилось колесо.
И… как же кстати это было. Никогда я не считал себя фаталистом, напротив, был уверен, что человек сам вершитель собственной жизни. Но то колесо, что крутилось у моих ног волчком, расставило все по своим местам.
«Судьба», — хмыкнул я тогда себе под нос.
А потом погряз еще сильнее. Блондинка вблизи оказалась еще красивее: тонкая, нежная, такая вся словно невесомая, искренняя и… боязливая. Она именно боялась. То ли меня, то ли знакомиться со мной. Черт его знает, что было у нее в голове. Вытащить телефон из ее рюкзака было делом техники, потому что до этого я видел, как она его туда спрятала. Еле дотерпел до вечера и написал ей сообщение. Хотел переждать хотя бы до сегодня. И вот итог — так ступил, когда она все же ответила.
— Ты меня пугаешь, — искренне произносит друг, когда я все же рассказываю ему краткую историю, лишенную всей той меланхоличной каши, что со вчерашнего дня поселилась в моей голове. — Я не верю… ты и метро. Метро и ты.
Ян откидывается на спинку кресла, складывает руки на груди и вдруг довольно улыбается.
— Ну и чего ты щеришься?
— Да, я доволен, — улыбается он еще шире, — В то, что это все серьезно, я, конечно, не верю. Но вдруг мне больше не придется по твоей вине увольнять сотрудниц?
— Ты Лиду все-таки уволил? — морщусь я.
Виноватым себя не ощущаю, меня злит лишь тот каламбур, что Ян устроил, да еще и по лицу мне заехать пытался.
— Конечно, я ее уволил. Она испачкала мой пиджак какой-то блестяще-коричневой дрянью, когда пыталась повиснуть на моей шее. — Ян морщится и дергает лацкан пиджака, я устремляю туда взгляд и вижу только черное пятно.