– Как думаете, в Чхоннёндоне еще остались спасательные капсулы?
– Не знаю.
– Что делать, если их тоже вывели из строя?
– Тогда мы либо отправимся к подводной лодке, либо воспользуемся лифтом, – ответил Син Хэрян.
Мне уже некоторое время не давала покоя его манера речи, поэтому следующий вопрос я задал из чистого любопытства:
– Почему вы обращаетесь на «ты» к членам вашей команды, а ко мне и другим – на «вы»? Почему с членами вашей команды вы используете неформальный язык, а со всеми другими – очень формальный?
Плавный до сих пор поток его речи прервался.
– Ты… – Син Хэрян запнулся и закрыл рот. Ему потребовалось некоторое время, чтобы найтись с ответом. – Полагаю, потому, что во время работы я говорю с членами своей команды на неформальном языке. Вас это беспокоит?
– Эм… Нет.
– Тогда хорошо.
– За проведенное на станции время я заметил, что многие относятся к вам не очень дружелюбно, руководитель Син.
Впервые с нашей встречи Син Хэрян улыбнулся – немного хищно, обнажив клыки.
– Меня это более чем устраивает.
Пэк Эён, которая шла впереди, оглянулась и, увидев улыбку Син Хэряна, поспешно отвернулась, словно увидев что-то, что не должна была заметить. Она ускорила шаг и подошла к Со Чжихёку, который возглавлял группу.
– Что бы вы сказали, если бы я предложил помочь вам наладить дружеские отношения с коллегами? – Я не ожидал, что Син Хэрян примет мое предложение, но все равно решил попытаться.
– Я бы порекомендовал вам вместо этого немного отдохнуть.
Ага. Понятно.
Поправив на плече рюкзак с котом, Син Хэрян повернулся ко мне и сказал:
– Доктор, не могли бы вы ответить мне на один вопрос?
– Э-э… Да, конечно. Отвечу, если смогу.
– Какие, по вашему профессиональному мнению, травмы зубов требуют самого долгого и болезненного лечения, которое не покрывается страховкой Подводной станции?
При этом вежливом вопросе слова застряли у меня в горле. Я невольно спросил себя: почему у безумцев такие приятные голоса?
Возможно, изменения в структуре ротовой полости или в голосовых связках – обусловленный эволюцией механизм выживания?
– А для чего вам эта информация?
– Для того чтобы поддерживать дружеские отношения с коллегами из других отделов.
Я уже смирился с тем, что количество людей, приходящих в стоматологическую клинику, уменьшить не удастся. Похоже, Син Хэрян намеревался и дальше выбивать передние зубы и крошить коренные.
– Пожалуйста, избегайте области челюсти и рта. Слишком много мороки.
– Я учту это.
Я невольно усмехнулся, услышав его небрежный ответ.
Не успела улыбка сойти с моего лица, как Пэк Эён резко остановилась. Издали доносился какой-то шум, и все замедлили шаг.
Пэк Эён взмахом указала куда-то в сторону. Син Хэрян передал мне рюкзак с котом и быстро подошел к ней. Со Чжихёк, увидев это, приложил к губам указательный палец:
– Тихо. Молчите, как десяток дохлых мышей, пока я не разрешу открыть рот.
Ю Гыми и Ким Гаён, которые говорили о своих коллегах-ученых, замолчали, и я, стоявший позади всех, с любопытством подался вперед и вытянул шею. Син Хэрян махнул рукой, после чего Пэк Эён задрала брючину и достала нож, закрепленный на голени.
Это зрелище удивило не только меня, но и девушек. Тем временем Пэк Эён молча зашла на центральную площадь с левой стороны. Там располагались кафе, рестораны и кинотеатры. Судя по всему, ее целью был кинотеатр № 1. Если кинотеатр № 3 был самым большим, то кинотеатр № 1 представлял собой маленький мультимедийный зал с ковровым покрытием и подушками, где могло расположиться около десяти человек.
Я не видел, как Пэк Эён вошла туда, но через некоторое время она выглянула и подала нам сигнал кончиками пальцев. Син Хэрян махнул Со Чжихёку, и они начали скоординированно перемещать людей внутрь. Остальные прониклись всей серьезностью ситуации и молча следовали инструкциям. Мы с Син Хэряном вошли в помещение последними.
Я положил ребенка на ковер и сел рядом. Пэк Эён и Син Хэрян встали у двери, а Со Чжихёк – немного поодаль. В мультимедийной комнате не горел свет, поэтому нам пришлось сидеть в темноте.
– Что происходит? – испуганно прошептала Ким Гаён.
Не успела Пэк Эён ответить, как до нас донесся далекий звук, напоминающий треск попкорна. Все замерли.
– А-а-а-а-а-а-а!
– Помогите!
– Спасите!
Воздух наполнился душераздирающими криками. Кто-то бежал в направлении центра, где мы находились, и, судя по шагам, бегущих было не один и не два. От напряжения стало трудно дышать.
Пэк Эён молча стояла у стены, держа наготове нож, лезвие которого было направлено вниз, а Син Хэрян притаился у двери и, казалось, чего-то ждал. Звук шагов становился все громче.
– Спасите! Помогите! – доносилось из-за двери на разных языках.
Мое сердце колотилось все сильнее и сильнее. К счастью, звукоизоляция кинотеатра частично блокировала внешний шум, но мне было страшно представить, какой ужас ждал нас за его пределами.
С тех пор, как мы спрятались в кинотеатре, прошло, наверное, около минуты, но мне казалось, что мы сидим здесь целую вечность. Я прислушивался к крикам, как вдруг кто-то схватил меня за руку. Вздрогнув от неожиданности, я увидел, что это мальчик. Лежа на полу, он с хныканьем тер глаза.
Глава 22СтрельбаЧасть 2
Мальчик открыл глаза и, увидев испуганно уставившихся на него незнакомцев, тоже перепугался:
– Кто вы? Где я? Где папа?
В темном кинозале, освещенном лишь пробивающимся в дверную щель лучом света, я разглядел на глазах мальчика слезы, и мне тоже захотелось плакать. Крики снаружи не смолкали.
Ю Гыми приложила палец к губам ребенка и тихо сказала:
– Ш-ш-ш… Тихо, не плачь. Как тебя зовут?
Пока Ю Гыми отвлекала мальчика, я пытался нащупать в рюкзаке леденцы, надеясь, что сладкое поможет ему успокоиться. О змее я вспомнил уже после того, как сунул руку внутрь, и мысленно выругался.
– Меня зовут Генри. Где мой папа?
– Он сейчас на работе… Как зовут твоего папу?
– Леонард Сандерс.
Взгляд Ю Гыми стал острым.
– Твой отец – американский инженер Леонард Сандерс? А мама – Нева Хопкинс?
– Вы знаете моих маму и папу?
– Меня зовут Ю Гыми. Я иногда встречаюсь с твоими родителями в комнате отдыха. Разве ты не живешь с мамой?
– Сегодня я с папой.
Ю Гыми вздохнула. Я поспешно достал из рюкзака шоколадный батончик и леденец и протянул Ю Гыми, которая передала их Генри. Генри без колебаний взял сладости. Не знаю, кто его родители, но им следовало бы научить сына не принимать еду от незнакомцев.
– Я подруга твоей мамы. Веди себя хорошо, и папа придет за тобой после работы.
При виде леденца мальчик озадаченно нахмурился:
– У меня кариес. Мама запрещает мне есть сладкое.
Я решил вмешаться, чтобы помочь Ю Гыми.
– Я зубной врач. Все хорошо, ешь. А я потом проверю твои зубы и позабочусь, чтобы кариеса не было!
Я протянул мальчику оранжевого кита, которого в спешке вытащил вместе со сладостями. Мальчик посмотрел на него и покачал головой.
– Я уже слишком большой, чтобы играть с такими игрушками, – спокойно ответил он.
Не заплакал, даже проснувшись в темноте в окружении незнакомых взрослых. Какой храбрый мальчик! Я на его месте громко рыдал бы и звал маму. На приеме у стоматолога взрослые зачастую сжимают что-нибудь в руках, чтобы справиться со страхом. Корейские дети, когда им лечат зубы, обычно обнимают плюшевые игрушки. Неужели с американскими детьми все иначе?
Ким Гаён спросила:
– Сколько тебе лет?
– Семь.
– Семь! Совсем взрослый, правда? – Я повернулся к Со Чжихёку, ожидая, что тот подыграет.
Но тот растерялся и начал нести какую-то чепуху:
– Да! Точно! Скоро уже сможет водить машину и покупать бухло!
Син Хэрян закатил глаза, потом, услышав шум за дверью, жестом приказал нам замолчать. Я поспешно прикрыл рот Генри рукой, однако тот убрал мою ладонь. В отличие от меня, испугавшегося криков за пределами кинотеатра, мальчик оставался спокоен.
– Что вы делаете? – спросил он.
– Нам нужно вести себя тихо. Нельзя, чтобы нас услышали.
– Вам следовало просто сказать мне, чтобы я молчал.
Я растерялся, услышав такое логичное заявление из уст семилетнего ребенка, и сделал жест, будто застегиваю рот на молнию.
Генри повторил за мной. С каких пор семилетки стали такими умными? Трудно сказать, поскольку в кресле стоматолога все кричат одинаково, будь им семь, семнадцать или двадцать семь.
В этом кинозале не было замка. Существовало негласное правило: если дверь закрыта, значит, зал занят и не следует входить внутрь.
Приоткрытая дверь, в свою очередь, означала, что кинозал свободен. Сейчас в помещение проникал свет – видимо, Син Хэрян, который зашел последним, оставил дверь приоткрытой.
В следующую секунду проходившая мимо темная фигура загородила узкую полосу света, и я затаил дыхание. Напряжение было настолько велико, что я закричал бы, если бы кто-то внезапно коснулся меня.
Вдруг кто-то открыл дверь и стремительно скользнул в кинозал.
Внезапно я заметил, что игрушечный кит исчез. Похоже, Син Хэрян сбил с ног незваного гостя и, прижав его голову к полу, заткнул ему рот игрушкой. Пэк Эён навалилась сверху, удерживая сопротивляющееся тело и угрожая незнакомцу ножом. Со Чжихёк уже держал брыкающиеся ноги.
Ким Гаён первая узнала незваного гостя:
– Мисс Смит?
– Кто это? – спросил я.
– Дженнифер Смит, – ответила Ким Гаён. – Руководитель инженерной команды «Ма».
Вся инженерная команда «Ма» состояла из американцев – по крайней мере, я так слышал. После слов Ким Гаён тело на полу перестало сопротивляться, но Со Чжихёк продолжал крепко его держать.
– Если закричишь, то я за себя не ручаюсь, – тихо предупредил пленницу Син Хэрян. – Кивни, если поняла.
Женщина, распластавшаяся на полу, как лягушка, кивнула. Однако Пэк Эён не торопилась убирать нож. Лезвие угрожающе сверкнуло в темноте и прижалось к щеке американки. Син Хэрян вытащил у нее изо рта плюшевого кита и осторожно подтолкнул его ко мне. Подняв игрушку, я почувствовал, что хвост стал влажным от слюны.