Насколько мне известно, большинство нападений на людей совершали именно белые акулы. Неужто такое название должно было привлечь пациентов?..
Зубы белой акулы имеют длину от трех до шести сантиметров, а нападает она, подплывая вертикально снизу и кусая свою добычу. По описанию создается впечатление, будто она вылетает из воды, чтобы наброситься на свою цель. Кроме того, белая акула очень умна и может одним махом раскусить человека пополам.
Если все эти описания были верны, то встреча с ней выглядела смертным приговором. Стараясь не представлять, как буду сражаться с большой белой акулой, я продолжил чтение.
У большой белой акулы около трех тысяч зубов. Зазубренные зубы треугольной формы расположены в три ряда. Если они выпадают или ломаются во время охоты, на их месте вырастают новые. Клиника Подводной станции, где первоочередное внимание уделялось гигиене зубов ее обитателей, была метко названа в честь Deep Blue – большой белой акулы, известной своими колоссальными размерами и грозными челюстями, благодаря которым она могла охотиться на китов.
Я поймал себя на том, что перечитал этот отрывок несколько раз.
Запомнив почти всю фразу, я понял, что смогу, по крайней мере, ответить, когда пациенты спросят: «Почему клиника называется Deep Blue?» или «Что это за череп акулы перед клиникой?». Я бы, наверное, назвал клинику просто «Белая акула» или «Акула».
Возможно, все дело в том, что ее назвали иностранцы.
Deep Blue означает… Эти слова вызывали в памяти темно-
синие глубины океана и навевали уныние. Будь моя воля, я бы переименовал клинику в Light Blue – «Легкую синеву», чтобы сделать ее более приветливой для посетителей. Но, с другой стороны, может, местные любили больших белых акул.
Зайдя на страницу записи на прием, я обнаружил, что, как и сказал Эллиот, завтра придет только один пациент. Ю Гыми. Причина визита: кариес на молярах. Теперь стало ясно, почему Ю Гыми вела себя так непринужденно. Какое снисхождение к новому стоматологу, который даже не знает, где находится его кабинет!
Я с облегчением вздохнул.
Программа оказалась простой. Можно было перенести прием или подтвердить запись, нажав на кнопку подтверждения рядом с именем пациента. Я отправил Ю Гыми уведомление, подтверждающее завтрашнюю запись. Интересно, как уведомление отображается на планшетах пациентов?
На другие дни было по две-три записи в день, но я только мельком взглянул на имена пациентов, после чего выключил планшет. У меня хватит времени, чтобы ознакомиться с этой информацией позже.
Я вынул из чемодана одежду, аккуратно разложил ее и достал спрятанную семейную фотографию. В наше время все хранят фотографии в цифровом виде, но, когда они в галерее, на них почти никогда не смотришь. Распечатав снимок и положив его где-нибудь рядом, я смогу видеть родных один-два раза в день. Раньше я никогда не понимал, зачем взрослые распечатывают семейные фотографии и ставят их на столы или на тумбочку возле кровати, вешают на стены и кладут в кошелек. Хотелось бы мне и сейчас этого не понимать.
Подводная станция слегка покачивалась. Я лег на новую кровать и мгновенно заснул.
Глава 5В ходе работыЧасть 1
Время от времени в Deep Blue раздавался низкий гул, доносившийся из бездонных морских глубин. Рыбы не разговаривают, однако Подводную станцию наполнял нескончаемый шум, а повторяющиеся толчки усиливали психическое напряжение, превращая даже дыхание в источник стресса. И все же самое большое беспокойство вызывало ощущение, что ты в ловушке.
Возможность передвигаться только в пределах Подводной станции и знание того, что выход за ее пределы означает мгновенную смерть, давили на психику. Жизнь здесь была сродни существованию в космическом корабле: снаружи нет воздуха, которым можно было бы дышать, и, оказавшись там, ты либо замерзнешь насмерть, либо взорвешься под давлением.
На глубине три тысячи метров давление составляет триста одну атмосферу, что примерно в триста раз больше, чем на суше. Это как положить на себя триста килограммов железа. Давление и воздух на станции автоматически поддерживались пригодными для жизни, однако с самого приезда я не мог отделаться от ощущения, будто нахожусь в самолете.
В этой искусственно созданной среде, рассчитанной не на жизнь, а на выживание, я остро чувствовал, что окружен стальными стенами. Как рыба, запертая в огромном аквариуме. Подводная станция содрогалась от малейшего воздействия течения, словно морские водоросли в этом же аквариуме, чем напоминала попавший в турбулентность самолет. Каждый раз, когда это происходило, я испытывал слабое головокружение.
– Какой фильм смотрели?
Негромкий голос пациентки вернул меня к реальности.
На Подводной станции находилось десять корейцев, включая меня, и Ю Гыми – одна из них. Эта девушка – морской биолог. После окончания бакалавриата она отправилась на Подводную станцию, чтобы провести исследования для получения магистерской и докторской степеней. Она и подумать не могла, что это повредит состоянию ее зубов.
Что ж, выпечка здесь и правда была вкусная.
– «Форсаж», – ответил я, проверяя ее зубы и десны.
– И как? Фильм понравился?
– Всегда весело смотреть на то, как разбиваются машины.
Заметив, что руки Ю Гыми дрожат от волнения, я поспешил успокоить ее, что только сниму камень.
Стоматологическая помощь на станции была совершенно бесплатная, поэтому каждый, у кого проблемы с зубами, мог прийти к дантисту, не беспокоясь о деньгах. Это было одним из основных преимуществ жизни под водой, но для меня как для дантиста значения не имело.
– Как ваши исследования?
– Мучаюсь с диссертацией.
На мой взгляд, Ю Гыми была самым общительным человеком на Подводной станции. В отличие от меня, интроверта, она знала почти всех обитателей Четвертой базы по именам. Она же стала моим первым пациентом и выудила из меня краткую самопрезентацию, во время которой я упомянул, что люблю боевики.
Удивительно, но в Центральном квартале имелся кинотеатр. Кроме того, всем сотрудникам выдавали планшеты, на которых можно было посмотреть большинство современных фильмов и дорам. Приятное времяпрепровождение перед сном. Я с удовольствием посмотрел несколько фильмов, которые раньше не видел, однако Подводная станция по-прежнему казалась мне увлекательнее всего остального.
– Какие-нибудь интересные истории?
– В этой дыре не происходит ничего интересного.
«Может быть, это потому, что ты сейчас поглощена своей диссертацией», – хотел было сказать я, но сдержался. Человеку, не пробывшему здесь и трех дней, казалось странным, что можно называть «дырой» Четвертую подводную базу, на которой проживало более четырехсот человек. На мой взгляд, она была большой – настолько большой, что я даже не успел заглянуть за пределы Пэкходона и Центрального квартала.
– Я здесь совсем недавно. Наверное, поэтому мне все здесь кажется невероятно интересным.
– А что интереснее всего?
Меня завораживало одно то, что под водой был построен такой огромный объект. И что люди из разных стран работали здесь посменно. Удивляли и многочисленные ограничения. И название искусственного острова.
– Искусственный остров на нулевом этаже называется Тэхандо[3], верно?
– Да. Дело в том, что его назвал кореец, – с ноткой гордости ответила Ю Гыми.
Она рассказала, что было много споров о том, какое название дать искусственному острову. Каждая страна стремилась назвать его в честь себя, что вызвало много шума. Некоторые рассматривали этот вопрос как бой за право собственности, сродни присвоению прав на международные территории, такие как Луна или Арктика. Было предложено множество названий: Левиафан, Наутилус, Великий Старец, Неверленд, Атлантида, Земля Обетованная, Гренландская акула… В конце концов жителям Подводной станции пришлось принять решение путем голосования.
– В инженерной команде «Ка»[4] есть один уникальный человек – руководитель этой команды Син Хэрян. Говорят, это он дал острову такое название.
– Значит, в те времена на Подводной станции было много корейцев? Ну, раз за этот вариант проголосовало больше всего человек.
Ю Гыми усмехнулась.
– Только команда «Ка». Тогда, как и сейчас, в ней было менее десяти человек. Говорят, Син Хэрян получил голоса как инженерных, так и горнодобывающих команд.
– Ух ты, впечатляет!
Ю Гыми, похоже, была рада встретить человека, с которым можно поговорить по-корейски. В команде «Ка» находилось больше всего корейцев – семь человек. Кан Сучжон, с которой я познакомился в первый день, была одной из них. Я также узнал еще об одном научном сотруднике по имени Ким Гаён.
Больше всего на станции было американцев, китайцев и австралийцев. Несколько корейцев работали в больнице на искусственном острове Тэхандо.
– Вы бывали на искусственном пляже Тэхандо?
– Здесь есть искусственный пляж? – спросил я, вспомнив о совете Прии Кумари посетить его наряду с другими местами.
– Там очень красиво. Многие люди ходят туда, чтобы позагорать. Я тоже часто там бываю.
– Понятно, – кивнул я.
За два дня я так и не привык к мрачному виду из окна. Вода черная, как чернила. Взгляд в окно каждый раз заставлял усомниться в том, что я нахожусь именно на подводной, а не на космической станции. Только вглядевшись в бездну, лишенную звезд, я понимал, что нахожусь на глубине в несколько километров под водой.
Ю Гыми говорила, что на Второй и Третьей подводных базах много больших окон, но на Четвертой их почти не было: построить окна, способные выдержать давление воды, – задача непростая. Раньше здесь было установлено много ламп искусственного солнечного света, но со временем все убрали. Человек, страдающий клаустрофобией, за три дня сошел бы здесь с ума.
Даже такой интроверт, как я, уже ощутил на себе последствия изоляции. Можно было только представить, насколько тяжело переживал ее такой общительный человек, как Ю Гыми.