ил Элли. Никогда.
А ведь она доверяла ему.
Селена не могла думать ни о чем другом, чувствуя, как его слова разбивают ее на мелкие осколки.
В юности она считала, что нет ничего ужаснее, чем подвергнуться ударам мужских кулаков. Отец пинал ее и бил, пока она лежала на полу.
Но то, что Селена переживала сейчас, казалось ей намного ужасней. Ее потеря была настолько глубокой, что она с трудом могла постигнуть ее.
И боль, раздирающая ее изнутри, казалась невыносимой и бесконечной.
Селена прижала ладонь к животу и мрачно посмотрела на Нокса.
– Тогда уходи, – выдавила она. – Убирайся. Потому что я не хочу, чтобы мой ребенок переживал твое безразличие. Нокс, я не собираюсь повторять ошибки своей матери. И не хочу, чтобы рядом со мной был мужчина, которому нет дела ни до меня, ни до моего ребенка.
– Селена.
– Нет. Ты сам так сказал. Ты возмущался, почему моя мать любила меня недостаточно сильно для того, чтобы защитить меня. Что ж, теперь я сама будущая мать, и выбор за мной. Я буду любить этого ребенка за нас обоих. Я дам ему все, чего у меня никогда не было, и то, в чем ему отказываешь ты. А теперь убирайся, черт бы тебя побрал.
Нокс пережил трагедию в своей жизни, но он был взрослым мужчиной. И Селена знала, что ее обязанность защищать свое дитя, а не эмоциональное состояние Нокса.
Ее тошнило, и ее обуревала злость. И она сомневалась, что когда-нибудь оправится от этого удара.
– Я просто не могу, – повторил Нокс и направился к входной двери.
– Не можешь – не надо, – бросила Селена. – Но я не верю, что человек, который вытащил себя из нищеты, поступил в Гарвард, все эти годы был для меня хорошим другом, приехал на похороны Уилла – хоть это и было нелегко, – я не верю, что такой человек может отказаться от собственного ребенка. Нокс, ты преуспел в том, чтобы отгораживаться от других. Когда становится тяжело, ты уходишь в себя, вместо того чтобы открыться. Нокс, протяни мне руку. Я не требую того, чтобы все было легко или идеально. Между нами гора обломков, но давай попытаемся построить из них что-то новое.
– Я не могу.
Нокс еще раз взглянул на нее невидящим взглядом, затем развернулся и вышел. А Селена стояла посреди комнаты в блестящем золотистом платье, готовая разрыдаться от отчаяния.
Сначала на нее обрушилась боль, а потом осознание того, что она носит под сердцем ребенка своего лучшего друга.
И что ей придется растить его в одиночку.
Глава 12
Нокс пил всю дорогу до Джексон-Холл. А потом продолжил пить на заднем сиденье автомобиля, когда его водитель вез его обратно на ранчо. Ввалившись в дом, Нокс снова выпил, а потом рухнул без чувств на кровать.
Проснувшись, он понятия не имел, который час. В его голове шумело, когда он нетрезвым взглядом окинул комнату, утопавшую в щедрых лучах солнца.
Все, что случилось с ним в Техасе, казалось каким-то сном. Словно он никогда не ездил туда и не посещал похороны Уилла, который на самом деле оказался живым. Не спал с Селеной, не ездил на благотворительный вечер, организованный его бывшей женой для того, чтобы почтить память их дочери. И не узнал, что Селена беременна от него.
Нокс с трудом поднялся и увидел на комоде стакан виски. Он залпом осушил его и достал свой телефон, чтобы проверить, нет ли там пропущенных звонков. Таковых не оказалось, но зато Нокс увидел, что уже около трех часов дня.
Нахмурившись, он долго смотрел на телефон, а потом набрал один из номеров.
– Алло? – послышалось в трубке.
– Привет, Кассандра.
– Нокс?
– Да, – ответил он. – Я пьян.
– Я уже поняла. – Кассандра замолчала. Она явно не собиралась помогать ему с этим разговором. А Нокс не мог понять, почему искал ее поддержки именно сейчас, ведь, когда они были женаты, он ни разу не обратился к ней в трудную минуту.
Тогда, когда еще можно было что-то спасти.
– Ты в порядке?
– Нет, черт подери. Я не в порядке.
– Ясно, – ответила она и снова замолчала.
– Как так получилось, что ты счастлива? – спросил Нокс. – Я не чувствую себя счастливым. И не хочу быть таким. Что будет, если мы оба будем счастливы и забудем о ней? Забудем о том, как много она значила для нас? И забудем о той боли, которая осталась после ее ухода?
На другом конце провода послышался приглушенное всхлипывание.
– Мы не забудем. Не забудем.
– А вдруг? – Ноксу казалось, что его сердце разрывается на куски. – Я не хочу заменять ее никем другим. Я не могу.
– Такого не случится. Ты никогда не заменишь ее. Что вдруг пришло тебе в голову?
– Селена беременна, и я не знаю, что мне делать. У меня такое чувство, словно я променял нашу жизнь на новую версию. Это нечестно по отношению ко всем нам.
Нокс понимал, что говорит глупости, но боль, которая гнездилась глубоко в его сердце, была такой сильной, что он не мог подобрать правильных слов, чтобы выразить ее.
– Не говори так.
– Прости. Я звонил тебе, чтобы разозлиться на тебя за то, что у тебя все хорошо. Что ты продолжаешь жить дальше. Но сейчас мне хочется попросить прощения. За то, что не был рядом с тобой, когда ты нуждалась в поддержке. Может, нам следовало уделять больше внимания друг другу.
– Может, – тихо ответила Кассандра. – Но мне не хотелось этого.
– Мне тоже, – после долгой паузы сказал Нокс.
– Я любила нашу жизнь. Прошло много времени, прежде чем я поняла, что любила ее больше, чем мы любили друг друга. А когда мы потеряли Элли… Той жизни больше не было. А та, что осталась… Ее оказалось недостаточно, чтобы удержать нас вместе.
– Думаю, ты права, – согласился Нокс.
– Ты должен найти человека, которого полюбишь независимо от обстоятельств. Не того, кого можно любить, потому что он занимает какое-то место в твоей жизни, выполняя определенную роль. Тебе нужна не просто жена, тебе нужен партнер.
– Я боюсь, – сипло ответил Нокс.
Кассандра сочувственно рассмеялась:
– Нашего полку прибыло. Поверь мне, я боюсь не меньше твоего. Потому что еще раз открываться другому человеку очень тяжело. Но мне кажется, что ты уже влюблен. Не надо уклоняться от этого чувства. Избегая любви, ты не защищаешь, а наказываешь себя. И если ты и правда истязаешь себя… тебе нужно бросить это дело.
– Но как? Как я могу перестать наказывать себя, если я здесь, а ее больше нет? Если я не смог защитить ее? Как я могу продолжать жить дальше как ни в чем не бывало?
– Нокс, тебе придется двигаться дальше, – едва слышно сказала Кассандра, – потому что ее больше нет с нами. Мы мало что могли сделать, когда она болела, но теперь мы ничего не можем сделать для нее. Ты ничего не изменишь, если будешь цепляться за свою скорбь. Элли больше не нуждается в тебе. И ей не нужны твои страдания.
Нокс не мог говорить, и ему казалось, что он задыхается.
– Ты нужен Селене, – продолжила Кассандра. – И ты нужен ребенку, которого она носит под сердцем. И тебе придется выяснить, как стать поддержкой для них, иначе ты на самом деле не тот мужчина, которого я встретила много лет назад.
Он не знал, что сказать, и Кассандра позволила ему уйти от ответа. Она просто попрощалась и положила трубку.
Да, он не был тем мужчиной. Да и не хотел. Он изменился, и внутри его поселились страх и пустота. Он был словно лес, выжженный огнем, в котором не осталось ничего, кроме мертвых, обугленных деревьев.
Селена нуждалась в нем…
Слова Кассандры эхом отдавались у него внутри. Он нужен был Селене, а не Элинор. Элли ушла, и это было несправедливо. Только Нокс не мог изменить того, что произошло, и ему не оставалось ничего, кроме горечи. Он знал, что эта скорбь останется с ним до конца его дней. Потому что такие вещи невозможно забыть. Но, может, есть способ научиться жить дальше. Позволить хорошим воспоминаниям вернуться и поселиться в сердце вместе с болью.
А еще впустить туда любовь.
Возможно, двигаться дальше по жизни не значило быть мужчиной, которым он был раньше. Может, это значило то, о чем говорила Селена, – чтобы из разбитых кусочков построить что-то новое.
Селена нуждалась в нем. Так же как и их ребенок.
Только теперь Нокс начал подозревать, что он сам нуждался в Селене. Потому что без нее он навсегда погрузится во мрак.
Оставалось решить, хотел он впустить свет в свое сердце или нет.
Селена сходила на прием к врачу, чтобы подтвердить свою беременность, а потом отправилась на ранчо к своей подруге.
– Тебе нравится? – спросила она, глядя, как Скарлетт играет со своим малышом.
– Что именно?
– Быть матерью.
– Интересный вопрос.
– Ага. Потешь мое любопытство.
– Ладно. Иногда я так сильно устаю, что мне хочется лечь на пол и уснуть. Бывает, я задаюсь вопросом, почему я решила завести ребенка, не пожив для себя как следует. Но… оказалось, что мне очень нравится быть матерью. Усыновление Карла было самым большим вознаграждением. Пусть иногда мне бывает трудно. Но я люблю его. Знаешь, чудесно, когда в твоей жизни появляется любовь.
Глядя в окно, Селена постучала пальцем по своей кружке с чаем.
– Мне нравится то, что ты говоришь.
– Правда, помимо любви, появляется и много работы, – улыбнулась Скарлетт. – Ты подумываешь о том, чтобы взять ребенка?
Она шутила, потому что знала, что Селена и думать не хотела о том, чтобы стать матерью. Наверное, настало время огорошить ее своей новостью.
– Нет, я не думаю о приемных детях. У меня будет свой. Я беременна.
Скарлетт потрясенно уставилась на Селену. Она открывала и закрывала рот, но была не в состоянии произнести ни одного слова.
– Что? – пискнула Скарлетт, когда наконец пришла в себя.
– Все произошло во время той верховой прогулки.
– Черт подери. Похоже, эти палатки в самом деле очень романтическое место.
– Романтика тут ни при чем, – скривилась Селена. – Мы просто дали волю страсти, которую носили в себе больше десяти лет. – Она вздохнула и откинулась на спинку дивана. – Но он не готов к серьезным отношениям и не хочет иметь со мной дела.