— Мы должны быть откровенны. Прошу простить меня, Михаил Михайлович, за некоторую несдержанность. Между тем, на Востоке нашего большого Отечества манеры не в почёте, там суровые места, и в чести откровенность и сила. Потому я предлагаю говорить напрямую, без обид, — сказал Резанов, всё ещё смотря на дверь, куда только что удалилась Аннета.
Мелькнула даже мысль подложить девушку под Николая Петровича, но ещё не умолкла история с другим Николаем, Карамзиным, так что нельзя пока сильно светить Аннетой, кроме как тем, что она под моим покровительством и живёт с отцом. Последнее очень важно, так как мне нельзя становиться в народной молве любовником француженки.
— Хорошо, Николай Петрович. Я так понимаю, что главным камнем преткновения является то, что нынче я не могу предоставить достаточно денег на организацию РАК. Тогда прошу вас, ознакомьтесь! — сказал я и извлёк бумаги из своего недавно пошитого, отличного портфеля.
Я предлагал Резанову почитать уставные документы Военторга, Лесоперерабатывающей кумпании и даже разрешение, выданное Александру Куракину на добычу полезных ископаемых в районе реки Миасс. Тут же документы о том, что именно я являюсь хозяином компании «Ресторации России», которая уже открыла большой трактир, названный ресторацией «Астория». И да, это заведение возле Казанского Собора, как и в моём будущем.
— Я имел удовольствие отобедать в «Астории», о корой уже ходят приятственные разговоры в Петербурге, — сказал Резанов, как будто главный мой актив — это ресторан.
— Я готовлю к открытию ещё до Рождества пять подобных рестораций. И да, я не руковожу ими. Мой проект, моя помощь, но есть свой приказчик, — сказал я и стал дальше ждать реакции Резанова.
Собеседник после беглого осмотра стал более внимательно рассматривать мои активы. Заострил внимание на сельскохозяйственной компании, получившей название «Агроном».
— Я правильно понял, что вы в хороших отношениях с Гаврилой Романовичем Державиным? — удивлённо спросил Резанов. — Это же ваша кумпания устроила его имения?
Я знал, что Резанов был некоторое время секретарём Гаврилы Романовича, а также пользовался этим знакомством и после. Между тем, мои отношения с Державиным больше даже дружественные. И да, мы подняли доходность имений Гаврилы Романовича и предоставили ещё более масштабный план по преобразованию деревушек Державина в процветающий край. При этом сам сенатор и великий поэт не станет вкладываться в свои имения, вся модернизация будет происходить из увеличенной доходности.
— Я не могу нынче же войти большим капиталом в РАК, но готов войти в залог одной из компаний, пайщиком которой являюсь. Между тем, я показал вам часть своей деятельности, чтобы стало понятно: я не бросаю сказанного на ветер, — ответил я, и слова звучали решительно.
Если и сейчас, после всех уловок и демонстраций, Резанов не пойдёт навстречу, то придётся идти более сложным путём. Шелихов был самым видным купцом в Иркутске, который обратил внимание на Америку, но далеко не единственным. Есть там, к примеру, семейство Голиковых, которые также могут активизироваться после смерти главного конкурента в лице жёсткого и решительного Григория Шелихова. А есть ещё и Лебедевы, считающиеся непримиримыми соперниками Григория Ивановича.
— Позвольте спросить, что вы станете делать в случае моего отказа? — спросил Резанов.
— Полагаю, что вы хотели бы знать степень моей осведомлённости о делах в Иркутске и Америке, как и возможности влиять на состояние дел там? — спрашивал я, сдерживая улыбку. — Уже готовы к выезду мои люди, которые поспешат к господам Голиковым и Лебедевым с предложениями. Они ранее были позади вашего тестя Григория Ивановича, нынче же после кончины господина Шелихова, могут стать впереди вас. Я не оставлю сей проект.
— Но в нашем Отечестве невозможно создать свою Ост-Индскую компанию, яко в Англии, где у кумпании и войско своё и управление землями, — неуверенно говорил Резанов.
Было видно, что он изменил своё решение, пусть до сих пор ещё не верит в то, что я ему нужен. Сильно подкосил решительность Николая Петровича факт моего близкого знакомства с Державиным. Стало понятно, на кого делал ставку Резанов, от кого искал поддержку в своих начинаниях.
— Я не против. Если получится добиться указа от императора, то я пойму, сколь вы можете быть полезным и приму то, что вы станете пайщиком РАК, — выдавливал из себя слова один из известнейших русских авантюристов будущего века.
Видимо, он уже в этом, в XVIII веке, успеет заставить говорить о себе.
— Вот.
Торжествуя, я вынул из портфеля лист бумаги. Гербовой бумаги, к которой приложился своей императорской рукой Павел Петрович.
Это был мой успех. За деятельное участие в составлении реформы финансов император оказался благосклонным ко мне и дал то, что в умелых руках могло много дел натворить. Мне сильно много не нужно, нельзя привлекать более того внимание, что и так прилипнет ко мне.
Указ звучал, по сути, как в знаменитом романе Александра Дюма, мол «всё, что сделал предъявитель сего, сделано по моему указанию…». Для того, чтобы разрешение на деятельность в Русской Америке появилось, пришлось сперва убедить в нужности этого начинания Алексея Ивановича Васильева, без помощи которого ничего бы не вышло.
Дело в том, что в финансовой реформе, которую мы, я и Васильев, уже предоставили государю, очень тщательно подсчитывались доходы от международной торговли. Я, имея опыт будущего, упирал на то, что Россия не может полностью зависеть от торговли с Англией. Это вопрос уже политического характера. И захоти сэры на Туманном Альбионе обрушить экономику Российской империи, они сократили бы торговлю с Россией более чем вдвое. Да, англы наступили бы на грабли и получили шишку на лбу, вот только Россия могла так удариться, что и сотрясение мозга бы случилось.
Так что расширение торговли с Китаем, как и в Америке, даже с САСШ, могут сильно диверсифицировать русскую экономику. И что для этого нужно государству? Ни-че-го. Никакие вложение со стороны государственной казны не нужны. Только содействие в строительстве торговых кораблей, ну, да Охтинская Екатерининская верфь уже готова принимать заказы, которых нет из-за смены власти и резкого пересмотра флотского бюджета.
Вместо ремонта кораблей император посчитал, что нужно направить средства на пошив новой формы для матросов и морских офицеров, а ещё и покрасить корабли в красный цвет. Так что верфи могут принять заказ, становящийся для них крайне важным для выживания.
— … Сим являю волю свою, кабы создавались кумпании русския в Америке, — дочитал документ Резанов.
Николай Петрович посмотрел на меня, снова на бумагу, задумался.
— Но это не разрешение на создание РАК, — сказал Резанов.
— Сия бумага говорит о том, что государь не против. В таком разе решение может принять Правительствующий Сенат, коли поступит запрос… — сказал я, давая Резанову возможность самому додумать, что к чему.
Лицо моего собеседника просияло, пришло понимание ситуации.
— А в Сенате вы всё ещё обер-прокурор? — спросил Николай Петрович.
— Да, — ответил я, не в даваясь в подробности. — А мой покровитель Алексей Борисович Куракин всё ещё генерал-прокурор Правительствующего Сената.
Ещё ранее, в начале разговора, Резанов дал мне понять, что осведомлён, кто именно с ним общается. Прозвучали имена князей Куракиных, с которыми меня ассоциируют в обществе. И после я говорил, что некоторую часть акций, то есть паёв, нужно продать Куракиным, ну, и часть императору, чтобы иметь высочайшее покровительство. Павел на это, может, и не готов, у него свои весьма специфические отношения к вопросу заработка. А вот его жена, желая хоть где-то проявить себя, как особу власть имущую, может стать пайщицей. При этом на неё уже есть выходы через Александра Борисовича Куракина.
— А отчего я должен верить, что не буду обманутым? Потерпят ли такие особы то, что я стану самым большим пайщиком? — спрашивал Резанов, являя мне свои страхи.
Пришлось потратить ещё время для того, чтобы убедить Николая Петровича.
— Двадцать пять долей вашими и останутся. Мне двадцать паёв, по пятнадцать купцам Голиковым и Лебедевым, десять долей государыне, остальное в свободную продажу, но исполнительный распорядитель компании получает пять паёв на время своей службы, — в очередной раз я озвучил условия.
— И распорядителем, как и управляющим, становится мой человек Александр Андреевич Баранов? — спросил Резанов, сам зная ответ, я кивнул в знак согласия.
Не стал я говорить, что Баранов не так чтобы человек Резанова. Это был сподвижник Григория Ивановича Шелихова, но сильно он погрузился в тему и не сможет отказаться от деятельности в Русской Америке. Баранов смог вытеснить из американского бизнеса всех конкурентов, что в некотором роде послужило причиной, по которой императрица Екатерина Алексеевна не возжелала подписывать указ об учреждении РАК ещё раньше. Государыня стремилась не допускать монополий, а вот Павлу на монополии плевать, если они только будут приносить доход.
Мало того, в императорском указе нет отсылок к тому, что никто иной не сможет основать свою компанию в Америке. Пусть пробуют. Для меня, как человека, более думающего об Отечестве и помощи России в её продвижении, нет предубеждений, что только РАК может главенствовать в Америке. Пусть там появятся и более мелкие компании, земли хватит на многих. Людей русских в Америке мало, да ресурсов не хватает. Будь там тысяч двадцать славян… Нужно только поторопиться. Пока САСШ даже не мечтают о том, что Калифорния, Орегон или Каролина станут их штатами. Но все не дремлют, и в следующем веке всё кардинально изменится.
— Хорошо, я даю окончательное своё согласие. Я готов уже сейчас вложиться в строительство двух кораблей, — Резанов чуть замялся и не сразу продолжил. — Я могу пригласить мадмуазель Аннету на ужин?
— Не думаю, что это хорошая идея, уж простите. Её отец сильно переживает о некоем казусе, не знать о котором вы не можете, сия история много шуму наделала. Да и сама девица нынче опасается мужчин, — ответил я.