Из других художников упоминаются: Авдий, «хитрец», или ваятель, который украсил резаными на камне узорами двери храма Св. Иоанна, воздвигнутого в Холме Даниилом Романовичем; золотых и серебряных дел мастер Лазарь Богшa, соорудивший крест по заказу Евфросинии Полоцкой в 1161 г., и другой золотых дел мастер Кузьма, взятый в плен монголами, которого встретил в главной Орде Плано Карпини; последний видел его работы трон и печать, изготовленные для хана Гаюка.
Далее известны: Нежила, «серебряник», и Гаврило, «щитник», оба новгородцы, павшие в бою с Литвой в 1234 г.; Антон, «котельник», тоже новгородец, который пал в известной Липицкой битве с суздальцами в 1216 году. А в 1200 г. в одной битве с Литвой в числе павших новгородцев находился Страшко «сребреник весец», то есть надзиравший за достоинством или пробою серебряных изделий, поступавших в торговлю; но, вероятно, он и сам был мастер.
По поводу татарского нашествия волынский летописец говорит о великом числе всякого рода мастеров, бежавших от варварского плена; в том числе были «седельники» и «лучники», «тульники» и «кузнецы железу, меди и сребру».
Относительно той отрасли художества, которая впоследствии приняла на Руси весьма обширные размеры, то есть церковного иконописания, мы имеем из эпохи дотатарской одно только русское имя; то был Алимпий, монах Киево-Печерской обители, ученик тех цареградских мастеров, которые расписывали Печерский Успенский храм. В этой отрасли учителями нашими были исключительно греки («греческое» и «корсунское» письмо). По-видимому, все главные храмы русские того времени расписывались греческими мастерами, и сохранившиеся образцы церковных фресок свидетельствуют о полном господстве на Руси современного им византийского стиля с его соответствующими религиозному настроению строгими ликами и умеренными, сухими тонами раскраски. Нет сомнения, однако, что уже в ту эпоху греческие мастера имели многочисленных русских учеников. Кроме икон, писанных на доске, внутренние стены храмов тогда сплошь покрывались фресковым расписанием, так что одни греки уже с самого начала не могли удовлетворять великому запросу на иконописцев и, конечно, исполняли свои работы при помощи русских учеников. Вероятно, к концу данного периода уже существовали русские товарищества, или «дружины» иконописцев, которые работали под руководством своих «старейшин» и брали подряды на расписание церквей, как это мы видим немного позднее в Новгороде и вообще в Северной Руси. Но мастера, руководящие такими дружинами, по-видимому, еще долгое время были греки. Так, по известию летописи, в конце XII века в Новгороде расписал одну церковь на воротах кремля Гречин Петрович; имя его, однако, обличает в нем не природного грека, а скорее южного славянина, прибывшего из пределов Греческой империи.
Стесненные твердо установленными преданиями и правилами греческого иконописания русские живописцы мало могли проявлять свои вкусы и свою творческую способность в произведениях этой отрасли искусства. Но есть другого рода памятники, которые наглядно свидетельствуют об их игривом воображении, об их способности не к одному только рабскому подражанию. Это рисунки заставок и заглавных букв, которыми обильно украшены страницы некоторых рукописных книг, дошедших до нас от той эпохи (начиная с Остромирова Евангелия). Образцами для них, конечно, послужили таковые же византийские и отчасти болгарские миниатюры; но русское художество внесло сюда много своеобразных подробностей, а также замечательное, живое сочетание красок и форм. Отличительную черту этих рисунков составляет прихотливое сплетение ремней и веток: с разными фантастическими зверями и птицами, особенно с драконами и змиями, которые своими хвостами перевивают фигуры людей и звериных чудовищ. Стиль этих произведений находится в полном соответствии с помянутыми выше затейливыми обронными узорами и изображениями на стенах суздальских храмов. Есть известия, что такие же обронные украшения на церковных стенах употреблялись не только на Северо-Восточной, или Суздальской Руси, но также и в Юго-Западной, или Волынско-Галицкой, и что скульптурные изображения покрывались еще разными красками и позолотой.
Нет сомнения, что во всех подобных украшениях (орнаментах) в сильной степени проявилось самостоятельное русское художество и своеобразный русский вкус. Сей последний при известной даровитости племени с незапамятных времен воспитывался на роскошных образцах искусства и промышленности как греческой, так и восточной (преимущественно персидской), которые путем военной добычи, торговых и других сношений постоянно протекали в Восточную Европу, о чем наглядно свидетельствуют многие металлические изделия, покрытые изящными орнаментами, и остатки узорчатых тканей, находимые в могилах языческой Руси. Особенно замечательна в этом отношении пара турьих рогов, найденная в большом Черниговском кургане, окованная серебром с изображениями переплетающихся между собой фантастических птиц и растений.
Как в своих жилищах и постройках Древняя Русь обнаруживала много своеобразного вкуса и соответствия с окружавшей природой, так своеобразна была она и в одежде своей, хотя многое заимствовала у других народов, особенно у византийцев по части дорогих тканей и украшений. Основную одежду составляли полотняная сорочка или рубашка и узкое нижнее платье, запущенное в сапоги. Поверх сорочки надевались «свита», или «кожух». Это было платье с рукавами более или менее длинное, обыкновенно спускавшееся ниже колен и подпоясанное. Дружинники и торговцы поверх свиты надевали плащ, называвшийся «корзно» или «мятль» (т. е. мантия), который обыкновенно застегивался на правом плече, чтобы оставить свободной правую руку. У простых людей сорочки и свиты, конечно, делались из грубых полотен и шерстяных тканей; а богатые носили более тонкие суконные ткани и нередко шелковые. У людей знатных, у бояр и князей, на свиту употреблялись такие дорогие привозные ткани, как греческие паволоки разнообразных цветов, синие, зеленые и особенно красные (багряница, или червленица). Подол обшивался золотой или узорчатой каймой; нижняя часть рукавов покрывалась золотистыми «поручами»; атласный воротник был также золотистый. На груди нашивались иногда петлицы из золотого позумента; кожаный пояс или кушак богатых людей украшался золотыми или серебряными бляшками, дорогими камнями и бисером. Сапоги они носили из цветного сафьяна и нередко расшитые золотой ниткой. На корзно богатые люди употребляли самые дорогие ткани, особенно оксамит. Это была привозимая из Греции золотая или серебряная ткань, расшитая разноцветными шелковыми разводками и узорами и очень плотная. Довольно высокая шапка или, как тогда называлось, «клобук», у знатных людей имел верх цветного бархата и соболиную опушку. Известно, что князья не снимали свои клобуки даже и при богослужении. В зимнее время были, конечно, в употреблении меховые одежды, у богатых — из дорогих мехов, а у простых людей бараньи. Самое слово «кожух» по всей вероятности» первоначально означало то же, что наше «полушубок», т. е. свиту из бараньего меха. Была также в употреблении теплая шерстяная свита, или фофудья (фуфайка).
Роскошь наряда выражалось более всего в разного рода дорогих украшениях и привесках. Самым обычным и самым древним украшением Руси были гривны, или металлические обручи. Первоначально словом «обруч», по-видимому, означался браслет или прут, согнутый спиралью и надевавшийся на руку. «Гривною» назывался обруч, носимый на шее, или на гриве; у бедных это просто крученая проволока — медная или бронзовая, а у богатых — серебряная или золотая. Находимые нередко в числе других предметов древности попадаются русские гривны весьма изящной работы. Кроме гривны, носили еще на шее ожерелья, или мониста, которые состояли или также из крученой проволоки, или из цепи с разными привесками. Из последних наиболее распространенными были: металлические и финифтяные бляхи («цаты»), спущенное на грудь подобие коня, составленное из пластинок и колец (вероятно, то, что в летописи названо «сустуг»), а в христианские времена и крест. Носились также металлические кольца на руках («запястья»), шарообразные металлические пуговицы, пряжки для застегивания, перстни и т. п. Князья русские сверх того при парадной одежде имели бармы, т. е. широкое оплечье, шитое золотом или обложенное жемчугом, дорогими каменьями и золотыми бляхами с разными на них изображениями.
Женский наряд отличался еще большим обилием украшений; между ними первое место занимали разнообразные ожерелья, бисерные или из цветных стеклянных бус, у бедных же просто из обточенных камушков. В особенности были обычны женские ожерелья, или мониста, украшенные монетами; для чего употреблялись монеты, получаемые из разных стран, но более всего серебряные восточные деньги. Пристрастие к металлическим обручам доходило до того, что в некоторых местах женщины когда-то носили браслеты на ноге или кольцо на большом пальце ноги. Серьги были в общем употреблении; их имели даже мужчины (обыкновенно в одном ухе). Самую обычную форму серег составляла кольцом завитая проволока с тремя надетыми на нее шариками, медными, серебряными или золотыми. Головные женские уборы также обсаживались бисером или жемчугом, обвешивались монетами и другими привесками. У замужних женщин было в обычае накрывать голову «повоем» (повойником). Выше мы видели свидетельство о том, как усиливалась роскошь особенно между женщинами при их страсти к дорогим нарядам. В XIII веке летописец, вспоминая простоту быта древних князей и дружинников, говорит, что последние не возлагали на своих жен золотых обручей; но ходили их жены в серебре. Роскошь выражалась также в дорогих мехах. Известный посол Людовика IX к татарам Рубруквис заметил, что русские женщины носили платья, внизу обложенные горностаями.
Что касается волос и бороды, то Русь после принятия христианства, очевидно, подчинилась в этом отношении греческому влиянию; она покинула привычку выбривать почти всю голову и бороду, оставляя чуб и усы. На изображениях мы видим ее уже с довольно длинными волосами и с бородой; только юноши изображаются безбородые. Впрочем, обычай бриться уступал постепенно. Так, изображения князей в рукописях и на монетах XI века имеют коротко подстриженную бороду; а в конце XII века видим у них уже длинную бороду, по крайней мере