И за ней прислонился к консоли, сидит Скорпио. Невысокий. Хрупкий, почти. Одет в чёрный комбез — облегает, как вторая кожа ящерицы. Волосы — пепельные, жидкие, стянуты в хвост. Пряди лезут в глаза. Лицо — узкое, скуластое, угловатое. Нос вздёрнут — вечное недовольство. Губы толстые, бледные, сжаты в ниточку. Но глаза... Боже, глаза. Маленькие. Глубокосидящие. Цвет — мутная вода в канаве. А в них... Ледяной, нечеловеческий ум. И усталость. Такая, будто прожил тысячу лет в аду. Жестокость наскучила, как старая газета. Злые? Ещё как. Но прежде всего — космически печальные. Глаза палача, для которого топор — просто инструмент. Казнь — рутинная бумажка.
Взгляд скользит по экранам:
Слева (Сектор «Гамма»): Ад в HD. Дым. Ослепительные вспышки плазменных «Жал» Стражи. Пёстрые фигуры «Золотого Клыка» падают. Подкошенные. Чёрные, хитиновые тени режут их клиньями. Методично. Безжалостно. Но... несколько элитных стражников тоже лежат. Визиры погасли. Надпись мигает кроваво-красным: ВМЕШАТЕЛЬСТВО ВНЕШНЕГО ИИ. ПОТЕРИ: 12% . Уголки губ Скорпио дёрнулись вниз. Не гнев. Раздражение. Как от заевшей шестерёнки.
-Червяк... просочилась, — пронёсся шепоток. Презрение.
Центр (Коридор «Альфа-7»): Тара Бейли. Идёт впереди. Таран человеческой плоти. Броня «Бульдог» — в шрамах. Шаг... твёрдый. Яростный. За ней — бойцы ПСР «Молот». Тяжёлые. «Шторм-2» ревут. Крошат шлюзы. Гранаты рвут укрепления. Ломятся к блоку «Дельта». Скорпио знает зачем. Мутные глаза сузились.
-Бейли... Всегда лоб в лоб. Как слон в посудной лавке. Тонкости — не её конёк.
Справа (Системы «Цербера»): Цифровая мясорубка. Экран захлёбывается лавиной, кода — вирус Лекс пожирает брандмауэры. Турели. Двери. Связь — всё под ударом. «Цербер» мечется. Его голос искажён — вопли ошибок. Статический визг. КРИТИЧЕСКИЙ СБОЙ! ПРОТОКОЛ «ЛИСИЦА» АКТИВЕН! УГРОЗА: ВНУТРЕННЯЯ! Скорпио прищурился. Глаза — щёлочки. Следит за агонией кода. Как будто смотрит, как издыхает старый пёс. Веко дрогнуло — микроскопическая вспышка досады.
-Заевший механизм.
Тонкие губы растянулись. Не улыбка. Оскал. Холодный. Зубы сжаты. Костяшки на руке, сжимающей подлокотник кресла, побелели. Напряжение висит в воздухе. Гуще озона.
Голос, когда заговорил, — тихий. Сухой. Шелест пепла по бетону: — Довольно игр. — Просто констатация. Факт. Он ткнул пальем в рецептор на консоли. Бах! Пульсирующая язва света — живая, мерзкая — хлынула по жилкам в стекле. В такт дыханию. Консоль — второе сердце.
— Инициируйте протокол «Нулевой Свет». Полное отключение энергии. Немедленно.
Команда повисла. Воздух звенел. Только гул серверов — напряжённый, как струна перед разрывом. Станция... замерла. Затаилась. Ждала.
А потом — хлоп. Всё. Просто всё.
Голограммы — погасли. Разом. Аварийка? Нет. Абсолютная тьма. Непроглядная. Как в гробу. Скорпио в центре — зловещий истукан в чёрной сфере.
Гул серверов — отрубился. С глухим предсмертным хрипом. Писк интерфейсов смолк. Шипение вентиляции — затихло. Осталось... тишина. Да его собственное дыхание. А ещё... нарастающий гул издалека. Вопли. Взрывы. Сырые. Звериные. Без прикрас.
Под ногами — ничего. Станция замерла. Мёртвая. Как труп в вакууме. Холодно. Пронизывающий мороз начал вытягивать тепло. Сквозняк смерти.
Что творилось за мостиком? Ад:
Гравитация: Отвалилась. Всё, что не привинчено — поплыло. Медленно. Жутко. В глотающей тьме.
Воздух: Застоялся. Тяжёлый. Спёртый. Дышать — как через тряпку.
Жизнеобеспечение (тюрьма): Кранты. Камеры превратились в ледяные склепы. Быстро.
«Цербер»: Сдох. Вирус Лекс — отрезан. Цена? Смерть всей станции.
Скорпио стоял недвижим в пульсирующем ореоле. Глаза прикрыл. Вдохнул. Воздух — ледяной, жидкий. Грудь под комбезом поднялась... и опустилась на долгом, долгом выдохе. Словно с плеч свалилась невидимая тяжесть. Оставив... пустоту. Вымораживающую.
Уголки толстых губ дрогнули. Тень чего-то. Улыбки? Наверное. Но до глаз — бесконечно печальных, смотрящих в никуда — она не дотянулась. Только космический холод. И тишина.
— Теперь... — шёпот резал тьму, громче крика: — мы равны. Во тьме. Без ваших игрушек. Без правил. — Пауза. Тяжёлая. — Посмотрим, Бейли, чья воля крепче. Кто выживет в моём лабиринте смерти... когда гаснет последний свет.
***
Тьма. Физически давящая. Густая. Как дёготь. Тишина... рвётся на клочья звуками. Без картинки. Разносились визги. Человеческие. Звериные. От боли. От страха. Хриплые, надрывные крики: —"Свет! Чёрт возьми, НИЧЕГО не вижу!" "Гравитация отвалилась!" "Воздух... тяжело... задыхаюсь..." Глухие удары тел о стены и о друг друга. Звяк брони. Скрежет металла. Приглушённые взрывы вдали. И нарастающий гул. Воздух стал тяжёлым, спёртым. Воняет кровью, гарью, озоном, блевотиной...и страхом Космический холод ползёт по металлу. Мелкий хлам, капли крови, тела — все крутится в невесомости.
Первая реакция "Клыка"? Дикий огонь! Паника! Вспышки выстрелов — ослепляют на миг. Выхватывают: перекошенные лица ужаса, парящие тела, кровавые брызги. Без прицела? Самоубийство! Пули рикошетили от чёрного сплава — звяк-звяк-ТЫК! — находили цели.
Крики "Стой! Свои!" — захлёбывались хрипами. "АААРГХ! Меня... чёрт... задело!" — вопль, обрывающийся бульканьем. Вспышка — ослепила — выхватила лицо новичка "Клыка", рот в немом крике, и пулю, впившуюся ему прямо в грудь. От своего же. Запах палёной плоти добавился к вони. Полный раздрай. Чистый, неразбавленный хаос.
"Клык" не был готов. Совсем. Опытные волки — цеплялись. За выступы. За толстые кабели. За трупы товарищей — лишь бы не плыть в чёрной жиже. -Держись! К стене, идиот! — хрипел седой ветеран с золотым клыком на шее, впиваясь перчатками в решётку пола. На его броне — глубоко выцарапанный символ: Омега. Знак подавленной колонии. Его личная война.
А молодняк? Болтался беспомощно. Как пьяные мухи в паутине. Теряли ориентацию — где верх? где низ? Выпускали оружие — дробовик уплывал в темноту, хлюпая в невидимую лужу. -Мой... где мой ствол?! — всхлипывал кто-то юный, голос срывался от ужаса.
Столкновения. Жестокие. Глухие. В темноте. Локти, приклады, шлемы — всё в ход. Хруст! — мокрый лом ключицы под бронёй. Ах! — всхлип, захлебнувшийся матом. -Слезь, тварь! — рёв и звук шлема, бьющегося о шлем. Война скатилась в первобытную давку. Виброклинки "Мандибулы" жужжали редко — берегли заряд. Если она придёт. А пока — хлюпающие удары кулаков в броне, скрежет металла, хруст костей — звуки слепой бойни.
Скафандры. Вот здесь разница. Ветераны — щёлкнули шлемы рефлекторно. Щёлк-шип! Герметизация. Воздух ещё был. Остальные? Хватали ртом спёртый, редеющий воздух. Паника закипала: —Шлем! Где мой шлем?! — крик, обрывающийся на полуслове, переходящий в хриплый кашель. -Не могу... дышать! Боже...! — булькающий вопль, и тишина. Кислый смрад страха сменялся сладковато-тяжёлым запахом смерти. Быстро. Очень быстро.
Бой в Темноте. Ад кромешный. Били на звук. На запах пота и крови. На случайный толчок в спину. Ножи выскакивали — шшшк! — тыкались наугад. Приклады дробовиков ходили ходуном. Кулаки в броне — глухие удары по чему-то мягкому. Виброклинки завывали: вжжж-ЧУК! — когда нащупывали цель. Хлюпающий звук, хруст — звук ломаемого арбуза. Убийство на ощупь.
И сквозь этот кошмар — пробился голос. Холодный. Металлический. Скрежет ножа по льду. Скорпио. На общий канал: — Всем подразделениям внешнего кольца. — Пауза. Намеренная. Чтобы услышали сквозь гам. — Немедленный отход. Повторяю: немедленный отход в Сектор «Дельта» по маршруту «Тень». Приоритет: сохранение личного состава. Оставьте позиции. — Обрыв. Как перерезанная проволока.
Охрана — алые тени — среагировала мгновенно. Как по щелчку. Те, кто мог, резко оттолкнулись от укрытий. Не в панике. Целенаправленно. Ловко использовали выступы, тросы, трубы — отталкивались, летели короткими перебежками. Как пауки. Не ввязывались. Если кто лез — короткая, точная очередь из кинетического пистолета (резервного) — трах-трах-трах! — и тело, отлетающее в темноту. Пробивали путь к сервисным шахтам — узким, чёрным дырам с ручными люками. И оставляли... всё. Раненых. Позиции. Ящики с боеприпасами. Сознательно. Чтобы создать шум. Завесу. Приманку.
Для "Золотого Клыка", измученного тьмой, удушьем и паникой, это внезапное отступление стало... чудом. Непонятным. Долгожданным. Вспышки редких трассирующих пуль (охранники отстреливались на ходу) выхватывали из тьмы жуткие кадры: алые фигуры, скользящие вдоль стен, как тени, отталкивающиеся от труб, исчезающие в чёрных провалах сервисных люков. Щёлк-хлоп! — звук герметизации. И тишина. Они просто... испарились.
Кто-то из "Клыка" нащупал упавший фонарик. Дрожащие руки, скользкие от пота. Кнопка. Щёлк. Хилый луч, подрагивающий, выхватил из мрака: пустой, изрешеченный коридор. Брошенный "Скорпион". Ящик с патронами в масляной луже. Ни души.
— Они сбежали! — хриплый вопль прорвался сквозь гул. — Бросили всё! К чёрту позиции!
Этого хватило. Искра. Сухая трава паники вспыхнула диким, ядовитым пламенем надежды. Крики, хриплые от нехватки воздуха, рванули эхом:
— Мы их сломали! Видели?! Сломали!
— Плацдарм наш! Шлюхины дети! Ищите скафандры! Свет! Всё, что есть!
— Оружие! Патроны! Тащи сюда! — Эйфория. Яд. Сильнейший наркотик. Оставшиеся бойцы "Клыка", забыв про ориентацию и удушье, с диким, звериным рёвом ринулись вперёд. Хватали брошенные "Скорпионы". Тащили ящики. Отпихивали друг друга локтями в невесомости. Занимали опустевшие коридоры. Натыкались на брошенные баррикады. "Дельта" наша! Скоро свет! Скоро воздух! Иллюзия была совершенна. Слепая. Смертельная.
Среди хлама — вспышка металла. Молодой боец "Клыка" (лицо в поту, глаза лихорадочно блестят) поднял имперский жетон. На нём — стёртый барельеф: Келлар. Подавленная колония. Сжал в кулаке.
Со слезами ярости: — За тебя, Келлар! Скоро! — Шёпот. Обещание. Месть.
В углу, где аварийка мигала реже, натыкались на трупы. Двое. Серые брони "Клыка". Один — лицо разбит