Из днищ вылезли толстенные шланги. Р-Р-Р-Р-Р-Р-Р-О-О-А-Р! И в запечатанное пространство ввалилась смесь газов. Давление полезло вверх – уши заложило, будто в лифте небоскрёба. Иней на телах и железе закапал. Грязными слезами. Воздух не просто застоялся. Он приобрёл странную, маслянистую тягучесть. Каждый вдох требовал усилий, как попытка вдохнуть под водой. И пахло... озоном и чем-то сладковато-металлическим, как кровь на языке после удара.
БА-БАХ! Боковые шлюзы "Молотов" отбросило внутрь станции. И оттуда, в клубах пара и дыма, вывалились фигуры. Броня "Барс". Не такая дубовая, как "Бульдог", но все равно – смотришь и понимаешь: связываться не стоит. Забрала визоров, светились полупрозрачно, строчки тактички бегали. Импульсные штурмовые винтовки "Громилы" (эти которые дробят) и "Иглы" (плазменные паяльники) – наготове. Стволы метались, сканируя сектор. У некоторых бойцов поплыли пятна перед глазами – зелёные, пульсирующие, как ядовитые медузы. Галлюцинации? Сбой вестибулярки? Неважно. Это сводило с ума.
Первым шагнул он. Рорк. Сержант. Махина. Его броня – вся в царапинах, глубоких, как шрамы. Левый наплечник содран, торчит имплантированная шина – видимо, что-то чинил на коленке. Шлем не снял. Просто махнул рукой: два пальца вперёд – потом кулак. Полгруппы – к оплавленным краям дыры, как к бойницам. Другие, таща здоровенный плазморез "Крот", поползли к внутренней стене блока "Сигма". Той самой, где должен быть шлюз.
– Точка "Альфа". Дыра залатана. Воздух – есть, но воняет химией. Дышите осторожно, – голос Рорка в комлинк – пробитый, будто наждаком по горлу. – "Крот", давай! Цель – внутренний контур "Сигмы". Быстро! Пока они не опомнились!
"Крот" заурчал, ожил. Два солдата припёрли его к стене, где едва виднелся контур шлюза. Третий навёл. ВЖЖЖЖЖЖ-И-И-И-И-ИЗГ! Белая, слепящая игла плазмы впилась в броню. Металл не плавился – взрывался фейерверком искр и брызг. Запах стоял – озон, горелое мясо и расплавленная пластмасса. Искры сыпались дождём. Стена орала сопротивлением – многослойная броня, поля какие-то... Резало медленно. Муторно.
И вдруг...
За стеной – не выстрел. Не крик. Рык. Глубокий, многослойный, как скрежет стиральной машины с гвоздями внутри. Потом – волна. Вопли. Нечеловеческие. Слились в сплошной какофонию ада, как стая голодных гиен в тесной клетке. Лязг металла. Глухие БУМЫ, будто били кувалдой по бакам. Одиночные хлопки выстрелов. И... хлюп. Мокрый, противный звук, как сапог в грязи. Снова и снова.
– Режь быстрее, чёрт! – Рорк рявкнул, кулак в бронеперчатке БА-БАХ по корпусу "Крота". – Там уже мясорубка! Слышишь?!
"Крот" взвыл в ответ, белая игла плазмы вспыхнула ослепительно. Стенки металла вздулись пузырями, зашипели... и с оглушительным СКР-Р-РЕ-Е-ЕЖЕТОМ рухнул внутрь. Облако едкого дыма, искр и пара хлынуло в лицо бойцам. А за ним...
Ад. Блок "Сигма" был не комнатой. Геенной огненной. Рорк одним взглядом сканера выхватил кошмар: Измождённый зек, глаза – белые шары безумия, всаживал обломок арматуры в щель брони кадета. Металл скрипел, алая жижа брызгала веером. Женщина в рваной робе, вся в багровых потёках, строчила из трофейного "Жала" куда попало. Патроны звенели обрешётки. Горстка кадетов у гермошлюза – броня во вмятинах, визоры сбиты. Лица под ними – маски чистого террора. Стреляли наугад, трясущимися руками.
Воздух... Густой. Пахло свинцом, кровью, мочой и чем-то сладковато-гнилым. Запах безумия. Конца. У Рорка на долю секунды поплыло в глазах – зелёные пятна, медузы боли.
– Периметр! – Голос сержанта, усиленный вокодером до грохота танка, взрезал инфернальный гул, – Огневой контроль! Только по "скорпионятам" в броне! Зеков – не трогать! "Крот" – назад, дай дорогу!
Бойцы "Молота" – не герои кино. Не рванули в гущу. Механически, как один, рассыпались у пролома и вдоль уцелевших стен. Вжались в укрытия. Полукруг. "Громилы" затрещали короткими, экономными лучами. Не в толпу. Точно. По ало-красным силуэтам на дисплеях – по кадетам, по охране в рваных мундирах. "Иглы" зашипели, прожигая дыры в дешёвых "Панцирях". Методичный огонь резал ряды "скорпионят" как раскалённый нож – масло. Чисто. Без пафоса.
Зеки остолбенели. Ярость сменилась тупым недоумением. Кто-то присел на корточки, прикрыв голову. Или замер с окровавленным ножом, глядя на новых стрелков. "Чьи?" – читалось в глазах.
Рорк шагнул вперёд. На самый край пролома. Его массивный силуэт в броне "Барс" вырисовывался на фоне мерцающего "Кокона" и черноты космоса. Снял шлем. Риск? Да. Но надо. Они должны увидеть лицо. Не маску. Шрамы. Потрескавшуюся кожу. Жёсткие глаза. Человека.
– ВСЁ СЮДА! – Его голос грохнул, как удар гонга, заглушив на миг тотальный раздрай. – Мы ПСР "Молот" пришли за вами. Те, кто пострадал от несправедливости Мирта.
Финал хаоса. Безумные, испуганные, ненавидящие глаза упёрлись в него. Зек с "Жалом" замер. Женщина с арматурой застыла. Даже раненый кадет перестал хрипеть.
Рорк впился взглядом в толпу, голос стал тише, но режущим, как стекло: – Охрана Скорпио – цель! Давите их! Но не друг друга! Мы пришли ЗА ВАМИ!
Он сделал шаг в зону краха. Рикошет звякнул по наплечнику. Не дрогнул, – Мостик – наш! Скорпио – сбежал! Станция "Карнак" – ваша! Повторяю: вы свободны!
Тишина. Глухая. Звенящая. Потом – шёпот, как шелест сухих листьев: -Свободны? "Молот"?... Скорпио сдриснул?..."
И тогда:
Худой, как трость, мужик в рваной робе – лицо в шрамах, будто точили ножом – уронил окровавленную арматуру. БА-АМ! Звук гулко прокатился по залитому кровью полу. Зек поднял дрожащие, грязные руки к лицу. Плечи задёргались мелкой дрожью. Не плач – сухие, рваные всхлипы, как у пса, подавившегося костью.
И прорвало.
Как плотину динамитом. Ножи, трубы, трофейные "Жала" – загремели на пол. Люди рухнули на колени, вцепились друг в друга, завыли горлом, засмеялись истерично, как в дурдоме, или просто застыли, глядя в пустоту. Ярость – шок – а потом волна, тёплая и тяжёлая: выжили.
Но ад не сдаётся. У гермошлюза – кучка кадетов. Их командир, пацан с глазами безумного хорька, орал: — Предатели! За Скорпио! ВАЛИТЬ ВСЕХ! – и рванул ствол в сторону Рорка.
Х-Х-ХИС! "Игла" Рорка плюнула кроваво-красным сгустком. Визор пацана вспыхнул, как лампочка, и он рухнул, как мешок. Остальные бросили оружие. Звяк.
– "Горн" – "Молот-1", – Рорк говорил в комлинк, глядя на толпу. Голос – рвущийся, но ровный. – "Сигма" наша. "Скорпионят" – прижали. Зеки... свободны. – Взгляд скользнул по телам в серых робах. Много. – Потери... жуткие. Раненых – тьма. Тяжёлых. Медэвак – срочно в топку. Воздух – дерьмо. Токсины, болячки. – Махнул рукой. – Ставим "Барьер-К". Готовим плацдарм.
Бойцы зашевелились. Двое развернули генераторы силового поля на гермошлюз – зажужжало, заискрило. Другие нырнули в толпу: бинты, вода, автоинъекторы с обезболивающим. Профессионально. Без сюсюканья.
Рорк подошёл к тому самому худому. Тот смотрел на него глазами – огромными, как у совы на фонаре, с безумным блеском на фоне впалых щёк. Слёзы ползли по грязи. Губы дёргались. Звука – ноль. Только скрежет несмазанной петли.
Рорк присел на корточки. Броня скрипнула. Голос стал ниже, грубее, но без стали: – Имя, браток?
Мужик сглотнул. Зажмурился. – Л... Ленн, – выдохнул он, звук – шелест сухих листьев под сапогом. – Геолог... "Персефона"...
Рорк кивнул. – Ленн. – Произнёс чётко. – Я – Рорк. Сержант. ПСР "Молот". – Мотнул головой к солдатам, перевязывающим орущего парнишку с торчащей костью. – За вами пришли. Кончилось. Скорпио – смылся. Станция – наша.
Ленн вдруг вцепился пальцами в рукав Рорка. Костлявые, дрожащие. – Они... они всех... в "Омеге"... – глаза полезли на лоб, взгляд метнулся к гермошлюзу. – Твари... не люди... Скорпио... выпустил... Рвут... рвут всех...
Рорк резко поднял голову. Взгляд – кинжал – впился в зама, старшину Келла. Тот слушал комлинк. Лицо – каменная глыба. Молча показал три пальца. Сигнал: Хуже некуда.
– "Омега" прорвана, – голос Келла в эфире – лёд и бритва. – Каналы – труба. Транслировали... фиг пойми что. Многоножки. Клешни. Кислота. Кадеты сдались – их режут как свиней. Что-то... ползёт сюда. По вентшахтам. Техтоннелям. Много.
Ад в "Сигме" вдруг показался курортом. Рорк медленно поднялся. Рука легла на плечо Ленна. Хрупкая ключица под тряпьём.
– Слышишь, геолог? – сержант говорил с Ленном, но голос гремел на весь блок, резал тишину. Рорк смотрел сквозь геолога, в тёмные провалы коридоров, в зияющие решётки вентшахт, – Ты выжил. Выжили. Вырвались. Факт. А теперь...
Он взвёл своё "Жало". Заряжающийся плазменный шар пророкотал в тишине. Даже стонущие притихли.
– ...теперь валим отсюда. Всё. Здесь же. Мои пацаны – покажут дорогу. Жмитесь ближе. Смотрите, куда ногу ставите. И не отставайте. Потому что мы пришли за вами. И выведем. Живыми. Это – не просьба. Приказ.
Он не ждал одобрения. Резкий взмах рукой – "ВПЕРЁД!" – и первая группа с ранеными поплыла к пролому, где у синего "Кокона" ждали антиграв-носители. Солдаты схлопнулись в живой коридор: броня к броне, стволы – в темноту коридоров, в зияющие вентиляционные решётки, в трещины, откуда могло выползти всё что угодно.
– Пошли! – Рорк рявкнул, его усиленный голос взрезал воздух, заглушая на миг стоны. – Первые! Раненых – на носители! Вторые! Прикрыть фланги! Третьи! Хвост прикрыть! "Крот" – к точке сбора! Шустро!
Солдаты "Молота" – как шестерёнки в адской машине:
"Гризли" – здоровенный детина с медведем на наплечнике – швырнул Ленна себе на закорки, как мешок картошки. - Держись, кореш, ща прокатим! – хрипнул он, и на мгновение в его голосе мелькнуло что-то, напоминающее... усталую теплоту? – Как на учениях под Вельтриансом!" Антигравы заныли, паря над кровавой кашей пола.
Бойцы второй группы взлетели на уцелевшие балконы. "Громилы" и "Иглы" замерли, стволы сканировали подходы. Особенно – гермошлюз и вентиляционные решётки. Оттуда уже доносилось: скрежет, будто гвозди по стеклу. Шуршание – влажное, слизкое. На тактичках замигали багровые метки. Много.