Шаг к последней фляге. Рука дрожала. Не от похмелья. От осознания. Тон патриарха шипел. Женский голос ревел. Над ними – горькая правда, озвученная самим Дмитрием, — Ты не Кассиан. Слава богу. Но ты и не Молния с Фронтира. Тот не ударил бы так. Ты сломался. Поверил им. Проиграл себе.
Воздух был физически тяжек. Сладковато-кислый смрад висел недвижно. Пыль вилась в луче надтреснутой лампы. Дмитрий сидел, прислонившись к стойке. Движения – автомата. Последняя фляга "Заратустры" в дрожащей руке. Хриплый вздох. Гул станции – далёкий фон.
Где-то в глубине сквозь алкогольный туман, донёсся нарастающий вой сирен – нестандартный, пронзительный, леденящий. Надтреснутый голос Софи, полный металлической паники, прорезал эфир на долю секунды: —...аномальный сдвиг! Паттерн неопознан... Категория Омега... – и заглушился помехами.
Внезапно дверь с оглушительным ГРОХОТОМ отворилась. В проёме, залитый светом коридора, замер Кейл. Броня сверкала, дробовик наготове. Глаза-щели, полные не презрения – ледяного, профессионального отвращения, сканировали хаос, фигуру Дмитрия на полу, флягу. Свежий запах пота, металла и пороха ворвался в спёртый смрад.
Кейл шагнул внутрь. Сапоги глухо стукнули по грязи, разгоняя пыль. Шёл прямо, не глядя под ноги на мерзость запустения. Остановился в шаге. Взгляд – скальпель.
— Не думал, что падёте духом, — голос прогремел, резкий, как скрежет. Без титула. Унизительно. Рука взмахнула – фляга вырвалась из пальцев Дмитрия, бухнулась в угол, — Собственная деградация – ваше дело. Но сейчас не время ныть! — фигура мужчины наклонилась.
Запах пота и пороха ударил в лицо. — В ангаре 'Дельта' – Чертовщина. Из ниоткуда. Софи орёт. Требует командира. Сейчас.
Слова Кейла повисли. Дмитрий не шелохнулся. Сознание цеплялось за смысл. "Чертовщина"? "Ангар"? "Софи орёт"? Слова проваливались в туман. Веки тяжело дрогнули. Красные, мутные глаза медленно скосились на сержанта. Губы шевельнулись, хриплый стон.
Мужчина не выдержал. Резко выпрямился, тень накрыла Дмитрия, — ХАРКАНС! – голос взорвался, как выстрел дробовика в тишине, заставив вздрогнуть пыль, — Соберись, блядь! Ты нужен там! Станции необходим командир, а не пьяная тряпка! Если оно выйдет – всем пиздец! Слышишь?! Встать!
Эффект – удар электрошокером. Дмитрий вздрогнул всем телом. Глаза дико распахнулись. Мутная пелена взорвалась шоком, сменившись острой, звериной тревогой.
-"Станции нужен командир", — слова, как штык вонзились в ядро души. Молодой человек дёрнулся вверх, ослабевшие ноги подкосились. Вцепился в край стойки, костяшки побелели. Дыхание сорвалось – частое, свистящее, уже не от перегара – от адреналина, грубо врывающегося в кровь. Взгляд поднялся на Кейла. Глаза горели лихорадочным огнём осознания и паники.
— Что… что материализовалось? – голос хриплый, сорванный, но с шаткой твёрдостью, — Софи… что передаёт? Уровень угрозы?
Кейл не отвёл ледяного взгляда. Рука метнулась к прикладу дробовика. Голос упал до опасного шёпота: — Древний генерал. Тень из прошлого. Полководец первой цивилизации.
Глава 24. "Генерал Скорби и Ледяной Контракт".
Спуск в Ангар Зета был стремительным падением в ад. Лифт шипел, как умирающий зверь, а Дмитрий уже мчался к трапу, едва тот опустился с металлическим стуком. Воздух ангара, обычно пропитанный запахом озона и мазута, теперь гудел от иного напряжения – вибраций временного диссонанса. И виной тому был корабль.
Звездолёт завис перед ними, паря над посадочными маркерами, призрачный собор из обсидиана и боли: «Эхо Памяти», лёгкий крейсер Протектората Аурелит.
Корпус — не металл, а сплетение кристаллических решёток обсидиана, пронизанных жидким серебром. Целые секции мерцали, то обретая форму, то растворяясь в небытии, истекая мерцающей пылью, которая испарялась и шипела при контакте с щитами ангара.
Брутальный готический собор, слитый с космическим левиафаном. Сломанные контрфорсы образовывали позвоночник; пустотно-чёрные арки зияли на месте оружейных портов.
Воздух гудел. Палубные плиты ангара вблизи стоек старели на глазах – ржавчина расползалась фрактальными узорами, а затем отступала, возвращаясь в исходное состояние. Сканы Софи мигали предупреждением на визоре Дмитрия: Опасность хронорадиации. Длительное воздействие: клеточная деградация или омоложение (непредсказуемо).
Над основным шлюзом слабо светился символ затмения сцепленных рук – древний знак Аурелит, выкованный до гибели звёзд.
Люк перед молодым человеком распахнулся, не скользя, а разворачиваясь, как лезвие. Изнутри хлынул свет: холодный, синий, невероятно древний. За ним открылся коридор с меняющейся геометрией – стены растягивались в невозможные перспективы, прежде чем рухнуть обратно. Гравитация колебалась; обломки зависали, падали, снова парили.
Голос Софи врезался в наушник, искрящийся статикой напряжения: "Охрана: 90 секунд, лейтенант Реннер. Командир Бейли... недоступен. Хронополе всплеск! Рекомендую крайнюю осторожность!"
Дмитрий держал плазменный пистолет низко на бедре, палец на спуске. Пот струился по шраму на челюсти. Юноша вглядывался в пульсирующую синеву.
- Добро пожаловать на Пограничную станцию, генерал великой империи Аурели, — голос молодого человека прорезал стонущий гул корабля, звуча громче, чем ожидал Дмитрий.
Тишина. Густая, давящая, наполненная шипением кристаллической пыли и стонами умирающего судна.
Затем – движение. В изменчивой синеве мрака материализовался силуэт. Высокий. Стройный. Облачённый в боевую броню, казалось бы, сотканную из затвердевшего звёздного света и самой пустоты. Оно меняло оттенки: индиго, космически-чёрный, туманно-фиолетовый. Шлем – гладкий, безликий овал, не отражающий свет. Не забрала. Ни швов. Просто… обсидиановое яйцо. Броня казалась не надета, а слившийся с плотью, создавая образ единения с существом.
Оно плыло вперёд – не шло. Сапоги зависли в дюйме над палубой. Хроностатический разряд трещал вокруг, как замороженная молния. Остановилось на пороге. Шлем слегка наклонился – изучая Дмитрия. Оценивая пистолет. Символ Харканса на броне. Сержант Кейл и оруженосцы сдвинулись позади командира, пальцы на спусковых крючках. Бойцы юноши инстинктивно прикрыли шлемы руками, словно от физического удара, рыгая от внезапной тошноты. Даже непоколебимый Кейл схватился за голову, лицо исказила гримаса боли, сделав полшага назад, кулак бессознательно сжал рукоять дробовика.
- Пограничная станция, — вибрирующий голос в черепе, слои усталости и гнева, — Гробница, слеплённая из могил, что вам не постичь.
Рука без шлема медленно поднялась. Прозрачная, слегка светящаяся. Кончиком пальца оно постучало по затмевающемуся солнечному символу на нагрудной пластине Дмитрия.
- Я Шила. Последний генерал Протектората Аурелит. Это судно — Эхо, — шлем существа повернулся к оруженосцам, — Оно помнит тишину до вашего шума. До... суеты, — повисла резкая, ледяная пауза.
- Вредителей. Опустите свои примитивные пушки. Или узнайте, как ощущается ускоренная энтропия.
Софи лихорадочно наложила данные: СОЗДАНИЕ СИГНАТУРЫ ЭНЕРГИИ! Обнаружена сигнатура хронооружия! Он превратит органику в пыль!!!
Дмитрий резко поднял пустую руку, голос прозвучал как удар хлыста: — Стоять! — рявкнул он на Кейла. Электрошоковые дубинки оруженосцев сверкнули, стволы дробовиков неохотно опустились, но пальцы оставались на спусковых скобах. Напряжение висело в воздухе гуще хронорадиации. Дмитрий встретился с безликим забралом Шилы, пытаясь игнорировать сокрушительный вес её присутствия, сжимавший виски стальным обручем.
- Вы пришли не просто так. Что вас привело, генерал Шила?
За спиной Шилы «Эхо Памяти» издало стон, похожий на скрежет умирающей планеты, кристаллические шпили раскололись сильнее, осыпая палубу ангара дождём светящейся пыли. Шлем слегка наклонился, будто рассматривая нечто незначительное и любопытное.
- Непредвиденные обстоятельства шевелятся, маленький лорд, — ужас в мысленном голосе заморозил кровь Дмитрия, — Эхо голода коснулось этой системы. Он искал осколок, с которым вы так безрассудно обращались. Я пошла по следу… сюда.
Шила сделала один скользящий шаг вперёд. Ботинок коснулся дюрастила. Мгновенно коррозия взорвалась фрактальным цветком – палубная плита под ней ржавела, трескалась, превращаясь в руины, прежде чем на миг вернуться в норму и снова начать разрушаться.
- Отдайте мне Осколок Виремона, – потребовал генерал, впиваясь в душу юноши пустотным шлемом, – Или станьте свидетелем, как эта станция будет стёрта из времени.
За спиной Дмитрия, отряд безопасности станции заполонил периметр, лица бледны под забралами.
Софи прошептала в имплант: Её биосигнатура переплетена с кораблём. Они умирают вместе. У неё есть... тридцать дней, прежде чем Эхо рухнет во временную аномалию.
- Я не могу его отдать, генерал, – произнёс Дмитрий осторожно, жестом показывая охране опустить оружие. Голос напряжён, но твёрд, — Я отдал артефакт архипровидца Валентиры. Взамен на услугу – открыть путь к месту, где такие вещи могут быть… безопасны, — молодой человек не отводил взгляда от безликого шлема.
Воздух сгустился от ионизированной пыли и леденящего отчаяния. Генерал Шила стояла в полуокружение людей, что боялись. Высокая, измождённая, броня, прилитая к плоти. Глаза, видимые сквозь прозрачные участки шлема, горели треснувшими сапфирами, излучая тысячелетия скорби.
-Ты... отдал его... им?
Псионический взрыв обрушился на Дмитрия, как кувалда. Юноша взвыл, кровь хлынула из носа, заливая рот медным вкусом. В глазах поплыли чёрные пятна. Люминесцентная пыль завихрилась вихрем гнева.
- Ты поставил космический скальпель в руки зелота! – голос Шилы рвал воздух, заставляя содрогаться корпус "Эха". Кристаллические осколки парили, как кинжалы, — И теперь ты лжёшь о замене? Безмолвная Песнь уничтожена! Её отголоски – в крови богов!
- Я не лжец! – закричал Дмитрий, но сознание сползло в чёрную яму. Ноги подкосились, колени глухо стукнули о холодный дюрастил, боль от сломанных рёбер пронзила туманом в голове. Агония заглушила гудящий костяной стимулятор. Кровь скользнула по языку, металлическая и тёплая.