– Что бывает со всякими-разными, которые нарушили договор и заняли чужое тело?
– Смерть, босс.
Шушера зашипела, заскребла копытом по кафелю.
– Исполняй, – коротко сказал Як и пошел прочь, оставив стажера один на один со всяким-разным.
Яку хотелось обрести покой в самом родном для него месте. Не в корнях, корни он никогда не считал своим домом, несмотря на то что вырос в них. За все время службы у него появился любимый домик в лесу, куда он уезжал на выходные. Когда удавалось эти выходные получить.
До домика он решил пройтись пешком через весь город. Посмотреть, как местами мерцают его знаки. Один для защиты, другой для связи, третий для красоты. Четвертый показывал, что когда-то давно тут была страшная битва и много душ погибло. Но среди этого всего продолжали жить люди. Значит, работа была проделана не напрасно.
Если в городе можно безопасно гулять в любое время суток, не переживая, что на тебя нападет кикимора и разденет до трусов, значит, Стража работает не зря.
Як засунул руки в карманы, нащупал кожаный чехол с ножом из пера птицы витари, улыбнулся и больше не отвлекался по дороге на мирскую жизнь.
Он шел обрести покой.
В доме было пусто, прошлые жильцы уже съехали, а новые еще не успели заселиться.
Як сел возле погасшей печки, вытащил нож и положил его рядом с собой, чтобы люди смогли опознать, чьи кости.
– Будь в моих словах и наговорах всяческие недоговоры, – начал он свой финальный заговор, – на то моя воля. Такова моя доля. Конец моей службе, договор исполнен.
Колесо повернулось в угоду словам Яка, и тот ожидал, что следующим его пристанищем будет поле. Золотые колосья, свежий ветер и голубое небо. Но ничего не изменилось. Колесо крутилось по-новому, но Як все еще был жив. Так же были сильны руки, крепка воля. Он так же ощущал все вокруг себя.
– Получается, служба не окончена?
На этот вопрос никто не ответил.
Як взял нож и положил его обратно в карман.
Стража не отпустила своего бойца, и это Яка нервировало.
Гл. 16
Нора лежала на асфальте, закрыв лицо руками. Ратник прижимал к груди искалеченную вороном руку. Оружие валялось недалеко от него, а рядом сидела птица, направив на предателя рога. Як и Стас молчали.
Девушка застонала и села, из-под пальцев сочилась кровь. Она медленно отняла руки от лица и посмотрела на Ратника.
Шесть пар глаз уставились на него, со всех тонкими струйками текли кровавые слезы. Нора моргнула, и из одного глаза выпала пуля.
– Проклятая столетница! – охнул Ратник. – Конечно, кого еще могли послать спасать город, если не ту, которую не жалко.
Нора медленно поднялась на ноги. Шесть светлых глаз внимательно смотрели на Ратника. Слезы больше не текли, Нора стерла их рукавом и посмотрела на ворона.
– Где Яна?
– Скр-рали, – ответил тот.
Всякие-разные замерли, не подходили. Все ждали, что произойдет дальше.
– Столетницы не убивают, – поспешил напомнить Ратник. – Вам нельзя убивать, вы же блаженные.
– Я могу с ним закончить, – сказал Як, в его руке снова возник топор.
Нора покачала головой. Она еще нетвердо стояла на ногах и пыталась понять, что ощущает.
Выстрел должен был убить девушку, столетницы не обладают иммунитетом или бессмертием. Но пуля не убила, лишние глаза открылись в последний момент и изменили траекторию выстрела.
Нора медленно подошла к Ратнику и провела рукой по его щеке.
– Столетницы не убивают, – повторил тот еще раз.
– А я и не убью, – прошептала девушка, взяла его за здоровую руку и повела за собой.
– Некоторые всякие-разные танцуют, чтобы завлечь к себе, забрать время. – Нора вела Ратника по кругу. – И мне всегда было интересно, что случится, если использовать этот танец как оружие против них же самих.
Ратник молчал, он никак не мог понять, к чему клонила столетница. Догадался только рогатый ворон.
– В машину! В машину! – закаркала огромная птица.
Як со Стасом быстро нырнули в «Патриот».
– Гони отсюда как можно дальше, – продолжал командовать ворон.
– Норе же нельзя убивать, – заметил Як. – Что она будет делать?
– Танцевать, – ответила птица и взмыла высоко в небо.
– Какой танец может так напугать? – не понял Стас.
Як щелкнул пальцами, машина завелась.
– Тот, что здоровый человек не соберется танцевать.
Нора продолжала кружить Ратника, дождалась, когда друзья уйдут как можно дальше, и остановилась. Всякие-разные зашевелились и занервничали, они тоже чувствовали то, что будет сейчас происходить.
– Столетницы не убивают, – моляще произнес Ратник.
– Я же сказала, что не буду убивать, – улыбнулась Нора и ласково обняла Ратника за талию. – Мы станцуем с тобой чурий танец.
Ратник побелел.
Танец начинался как вальс, на счет «раз» время замедлилось, и все твари, которые хотели броситься на Нору, промахнулись. На счет «два» к танцу присоединилась Матрона Михайловна, на счет «три» они кружились все вместе в кругу всяких-разных.
Колесо остановилось в этом месте, и Ратник почувствовал, как стремительно ускользает его время. Он сейчас мог вместе с фантомом Зои Зной выцеплять из Яны души и скармливать их Лихо. Делать его сильнее, захватывать Лад, а в границах, где Явь совсем близко, заражать и ее. Достаточно было просто дойти до станции, где Лихо поселилось и откуда все началось.
Вместо этого он танцевал с Норой вальс. Или с Матроной Михайловной, столетней старухой, которая просто попалась ему под горячую руку. Всякие-разные орали, не в силах приблизиться.
Ноги становились ватными, руки не гнулись. Ратник больше не мог держать ритм.
На «раз» он споткнулся. На «два» нога подогнулась.
На «три» Нора стояла в густом искрящемся воздухе одна, прижимая к груди белый череп, на котором росла маленькая глазастая поганка.
Чурий танец поменял вокруг себя пространство и облик Ратника. Поганка изогнулась, осмотрела черепушку, повернулась к Норе и злобно зашипела.
Девушка аккуратно положила череп на землю и отошла.
Всяких-разных вокруг уже не было.
– А это выход, – услышала Нора знакомый голос.
Рядом с черепом сидел толстый рыжий кот.
– Не убить, а всего лишь поменять форму – достойное наказание за убийство столетницы.
– Явился-таки, – сказала девушка.
– Я отсюда никуда не уходил. – Кот коснулся лапой поганки. – Мне асфальт на голову падает, куда я уйду.
– У тебя мир погибает! – возмутилась Нора.
– Не в первый и не в последний раз.
– КОТ?!
– Что?
– У тебя целый город сжег сам себя. – Нора спрятала лишние глаза.
– К этому все и шло. Дубу станет легче.
Столетница даже задохнулась от возмущения:
– Мы не смеем коснуться души, прервать чужую жизнь, а Великому дубу нормально наблюдать, как огромный город закрывается и устраивает внутри себя бойню?!
– Ты же пыталась изменить события, – сказал кот. – Вспомни, как вы нашли концентрат злобы и закрыли его под защитой. Как видишь, не помогло. Значит, городу надо было вот это все.
Кот встал на задние лапы, передними махнув перед собой. Поднял черепушку с глазастой поганкой, осмотрел ее со всех сторон и проговорил:
– Тут еще непонятно, что хуже: прервать жизнь и отправить в поле или сделать так, чтобы он никогда не дошел до поля.
– Я защищалась, – заметила Нора.
– О, я тебя не виню, – улыбнулся кот. – Обстоятельства были сильнее тебя.
Нора хотела снова возмутиться, но кот пропал. Воздух все еще продолжал искриться, а на асфальте проступил знак. Символ чурьего танца.
Нора обхватила голову руками и поспешила уйти подальше от аномальной зоны.
Столетницам нельзя убивать, а она снова нарушила правило. Чурий танец – это не убийство, это хуже. Подмена сущности, воровство времени. Про это колдовство не говорят, оно вредит всему вокруг. И Нора им воспользовалась. Лишние глаза сбили фокус, дали возможность посмотреть шире и опять обманули.
Столетницам нельзя убивать.
Нора закричала и упала на колени.
Что же она натворила?
Рядом приземлился рогатый ворон и обнял ее крылом.
– Так этой твар-ри и надо было, – проворковала птица. – Все пр-равильно. Тепер-рь надо найти вторрую твар-рь и вытащить Яну.
Нора кивнула, поднялась на ноги и бодро зашагала прочь от места, где только что танцевала чурий танец. Ворон летел рядом.
Власть – вот что интересовало Льва. А где власть, там и деньги.
То, что власть об руку идет с ответственностью, Льва не очень беспокоило. Его вообще другие люди беспокоили только в привязке к «управлять». А как им с этим жить – сами разберутся.
У Льва был друг детства. Они вместе ездили в деревню к Львовой бабушке, бегали на карьеры, дразнили соседских собак – словом, занимались самыми обычными мальчишескими забавами. Друга звали Юра.
И если у Льва не было отца – родители развелись, когда мальчику и года не исполнилось, – то Юра рос без матери. Его отец так много работал, что женщина не выдержала и сбежала. Она хотела свободы, поэтому бросила пятилетнего сына на мужа. Как ее ругала бабушка Льва, надо было слышать, такое количество эпитетов Юра никогда не слышал. Да и не запомнил.
Надо еще отметить, что Виктор Петрович был хорошим отцом, насколько позволяло ему время. После работы он всегда общался с сыном, отпуск они проводили вместе. Лев завидовал Юре из-за такого отца, ему постоянно казалось, что его обделили. Когда мать привела в дом отчима, мальчик наотрез отказался его принимать. Из-за постоянных скандалов Лев часто ночевал у Юры. В темноте пустой квартиры они строили планы, как вырастут и станут богатыми и не будут ни в чем нуждаться. Разве что иногда будут ездить в деревню к бабушке.
Юра должен был занять место своего отца – пост руководителя какой-то строительной фирмы. А Лев мечтал, что станет Юриным коллегой. Соучредителем.
Мальчики поступили в один и тот же вуз, оба прошли на бюджет, чем страшно гордились. Но после третьего курса Юра вдруг перегорел, ему захотелось пойти в журналистику. Ездить в горячие точки, собирать материалы и разоблачать ушлых предпринимателей. Он достаточно насмотрелся, как