Благородно, нечего сказать: заставить убить себя, чтобы не прожить всю жизнь овощем.
Я с тобой еще поговорю, пойду в поле и там поговорю. Возможно, даже не ты это придумал, а кот. До этой меховой жидкости я тоже доберусь. Мне столько с него еще стрясти хочется.
Обожженное Лихо двигалось медленно, размазывая по асфальту сажу и собственную кровь. Лихо свистело, ругалось. Охотой я выжгла из него все, что оно успело сожрать. А если бы оно добралось до остальных душ, то стало бы размером с дуб. Тогда Ладному миру пришел бы конец, а следом Явному, а следом и Навьему… Не знаю, есть ли еще миры и как они называются, но Лихо пожрало бы и их. Чем больше оно ело, тем больше становилось. От одной души изменения были незаметные, но благодаря северному сопротивлению оно прибавило ощутимо.
Лев медленно шел в мою сторону, иногда дергая головой и приподнимая верхнюю губу. Если бы не эта печать безумия, если бы не знание, что этот человек способен на самую большую подлость, если бы не его желание стать подобным Лихо, я бы им любовалась. Красивый мальчик с картинки. С таким адом в голове. Я не знаю, как он жил раньше, что делал и как попал сюда. Но я чувствовала, что это единственный пленник, которого я не буду забирать с собой.
– Хочешь стать таким, как Лихо, будешь, – тихо проговорила я, уже оформив в голове жутковатую мысль.
– Яна, не потеряй человека внутри себя! – услышала я за спиной голос Норы. Она чувствовала: я задумала что-то темное.
– Мне кажется, – я повернулась к столетнице, – я больше не человек.
Нора испуганно покачала головой. Человек, человек, только загнанный в угол, обложенный со всех сторон капканами, избитый так, что живого места не осталось.
Лихо нацелилось в спину Льву, я это видела. У него не было любимчиков, были только выгодные марионетки.
Я вспомнила, как Лихо воспользовалось телом Фомы, но у того была душа, а у Льва души почти не осталось. Вся сгорела от его дел. Идеальная оболочка для самой темной твари. И я решила этой твари помочь.
Протянула вперед руку, представив, что хватаю Льва за голень. А потом резко сжала кулак и дернула на себя. Нога хрустнула, и парень упал, крича от боли. Нора за моей спиной вскрикнула. Возможно, столетницы никогда не использовали силу, чтобы увечить, никогда не причиняли боль. Лечили, да, но не наоборот. А мне терять было нечего, и я не столетница, у меня нет правил, которые могут сдерживать. Все рамки существовали только в моей голове, и я решила, что в память о Знате и моей прошлой жизни можно ими пренебречь.
Лев обхватил сломанную ногу и выл. Я молча смотрела, как к нему приближается Лихо. Не спеша, аккуратно ступая прямыми ногами-полозьями, помогая себе длинными руками. Оно медленно высунуло изо рта язык, и тот развернулся до самой земли. Всякие-разные стояли тихо и не мешали.
Лев обернулся и на этот раз закричал от страха. Он наконец понял, что Лихо не союзник, не товарищ и не начальник.
Лихо – это беда, гнилая, уродующая все беда. Беда для всех, для людей, для навьих тварей, для целого мира.
Чудовище наклонилось к своему почитателю совсем близко. Лев даже успел что-то попросить сквозь слезы. Попробовал отодвинуться, но не смог: Лихо поставило руку на землю, преграждая путь. Второй рукой аккуратно обняло сильное молодое тело и стало погружаться в плоть.
Лев кричал, срывая голос, извивался, пытался вырваться, оттолкнуть чудовище, которое влезало все глубже в его тело. Я видела, что у Льва пошла носом кровь, но не алая, а черная. Черная кровь Лихо.
Они легли вместе на асфальт и затихли. Лихо полностью слилось с телом Льва, исчезли длинные ноги, жуткие руки. А сам Лев стал сизым, с белыми-белыми волосами.
Пока я думала, что делать дальше, Лев поднялся. Не Лев, а Лихо в теле Льва. У парня и при жизни были светлые глаза, а сейчас они стали полностью белыми. Полностью, без оттенков, неживые. И его не было жалко. Ни капельки.
– Яна, что нам делать? – спросила Нора.
– Ты знаешь, что тебе надо сделать, – сказала я не поворачиваясь.
– Но это убийство! – возмутилась она.
– Они все давно мертвы! – прорычала я. Даже рогатый ворон испугался и отпрыгнул. – Ты же можешь схлопнуть город, сделай это!
Нора покачала головой и отступила.
– Не могу, мы не можем этого делать.
– Чего ты боишься? – Теперь настала моя очередь терпеливо объяснить столетнице суть. – Ты боишься гнева Великого древа? Думаешь, если сделаешь это, тебя проклянут?
– Я уже проклята. – Нора открыла все глаза.
– Значит, тебе нечего терять. – Я улыбнулась. – Убивай. Или нет, поменяй термины – освобождай, спасай город.
– Я не могу. – Упрямая девушка стояла на своем.
– Хорошо, что я не столетница, я могу.
Пока мы препирались, Лев подобрался ближе.
Як встал у него на пути, крепко сжав топор на длинной рукояти.
– Пока есть время, доберитесь наконец до дерева, – сказал он не оборачиваясь. – Нора, помнишь, мы говорили, что именно ты можешь и не можешь делать?
Девушка кивнула, поджав губы.
– Это они не могут, потому что связаны правилами, – продолжал Як. – Для тебя правил не существует. Для тебя и твоего ворона.
Як махнул топором, целясь в голову Льву.
У Стражи есть мнение, что, когда нечисть только-только завладела телом, она еще слаба, ее еще можно убить. Но это мнение явно не касалось Лихо. Оно ловко перехватило руку Яка и вывернуло ее. Тот зарычал, уронил топор.
– Ты же уволился, – прошептало чудовище голосом Льва. – Твоя служба окончена.
На асфальт посыпались белые кости.
Нора сорвала себе голос, а я никак не могла понять, что случилось. Куда делся Як, чьи кости легли рядом с топором? Я стояла и смотрела на белый череп, который медленно катился по асфальту после пинка Лихо. Всякие-разные взорвались ликующими воплями, словно только что пал последний бастион, который мог их сдерживать.
– Почему? Что случилось?
Я посмотрела на Нору, но та тоже не знала ответа.
– Стража не отпускала его столько лет, а сейчас, в самый нужный момент, его не стало. – Нора больше не прятала свои лишние глаза.
К нам шли и ползли всякие-разные, кривыми конечностями хотели схватить столетницу за плащ, но даже не дотронулись до нее, сгорели. Зоя Зной подходила со спины. Фантом двигался медленно, словно стал забывать, как это вообще – перемещаться.
Нора повернулась к ней и покачала головой.
– Иди с миром, неспокойная душа, – проговорила столетница.
Зоя зашипела, хотела возразить, но ничего не могла сказать. Она таяла, рассыпал ась в пепел, как когда-то рассыпалось ее тело под действием разрыв-травы. Нора направила ее в самый центр дуба, а оттуда в поле, куда она должна была попасть уже очень давно. Обиженная душа посопротивлялась, но быстро сдалась. Надоело.
А ко мне подходило Лихо с лицом Льва и медленно раскидывало руки, чтобы обнять. Души, которые так долго собирал Знат, которые он отдал мне на хранение, бились в ужасе, что сейчас наступит конец, но не тот, которого они хотели. А мне хватало сил только удерживаться на ногах. Нож выпал из раны, и кровь весело заструилась по одежде. Я посмотрела на свои руки, потом на Лихо. Оно было уже возле меня. Я видела на бледном лице Льва фиолетовые веснушки. А в белых глазах просматривались синие венки. Лихо стояло рядом, раскинув руки. Я обернулась к Норе, ту трясло. К ней прижался ворон и что-то говорил. Я не слышала, в голове ухало так громко, что звуки снаружи больше не казались чем-то важным.
Звуки внутри, вот что имело значение. А они разрывали меня, пытались советовать, подкидывали идеи. По ноге текла кровь, пропитала всю одежду, стало сыро и холодно.
Хватит мне советовать.
Я сделала шаг вперед и обняла Лихо сама. В голове промелькнуло, что можно было не обнимать, достаточно было просто сказать нужные слова. Впервые за все это время я сделала то, что хотела сделать сама. Без чужих подсказок и наставлений.
Холодное, пахнущее гнилью тело сомкнуло руки у меня за спиной, и я охнула от боли.
Слиться с душами воедино, собрать все их силы в одну, забрать даже тех, кто хотел меня убить.
Я спрятала лицо на груди Льва и прошептала:
– Ты идешь со мной.
Собрала оставшиеся силы и сжала Лихо. Оно дернулось, что-то почувствовало, попыталось освободиться от меня, но было поздно.
Я стала силой, волей и желанием. Мое тело больше не могло сдерживать все, что накопилось, и взорвалось светом. Сила ключа, который подарил Знат, знающих, самого Зната, его столетняя суть. Его будущая столетняя суть.
Все взорвалось ярким белым светом и затопило пространство. За секунду до этого Нора с вороном нырнули в крону дуба, забрав с собой птицу с неисчислимым количеством голов. Юстрица вырвалась из закрытого города, как и хотела. Расправила крылья и исчезла где-то на границе поля и неба.
– Стой! – крикнул вслед ей рогатый ворон.
– Пусть летит, – сказала ему Нора. – Хоть какая-то тварь смогла отсюда выбраться.
Остальных всяких-разных я сожгла, присоединяя к своему свету. Не горело только Лихо, и я потащила его к дубу. Медленно, шаг за шагом. Лихо билось, свистело, пыталось кричать, как Лев, но я держала крепко. Мне помогал держать Знат. Я чувствовала его совсем рядом, ободряющего, подсказывающего. Показалось даже, что чувствую его руки поверх своих. А может, и не показалось.
Мы упали в крону дуба, пролетели сквозь ветки до самых корней на мягкую богатую землю.
Я вдавила Лихо в грунт руками всех душ, что оно погубило, и закопала среди корней. Дуб помог мне, сплетя из своей древесины крепкий ларец. У того ларца не было крышки, не было замка, не вскрыть дубовую клетку, как ни старайся. Теперь Лихо было не опасно.
Я ждала последнего действия от Норы. Я чувствовала, как борются в ней первородный страх и чувство долга, ощущала, как трясет сидящего рядом ворона. У них обоих была одна природа. Оба – столетние души, которые вынуждены жить вместе. Есть правила, которые они один раз уже нарушили, за что поплатились. Очень страшно было нарушать снова, даже ради благой цели.