«Так поступать — ужасно».
«Я не считаю себя ужасным человеком».
«Даже самые ужасные так не считают. Это заложено в нас природой, для выживания».
«Я считаю, что все складывается, как должно», — очень тихо говорит Элизабет.
«Предпочитаю не думать, что следую сценарию», — отзывается Миранда, но она устала, в ее словах нет яда, сейчас уже начало пятого и слишком поздно во всех смыслах.
Элизабет молча подтягивает колени к груди и вздыхает.
Через три месяца Миранда и Артур будут сидеть в переговорной с адвокатами и обсуждать последние пункты соглашения о расторжении брака, пока папарацци курят и поджидают их на улице, а Элизабет готовится к переезду в дом с фонарем-полумесяцем у бассейна. Через четыре месяца Миранда переберется в Торонто, разведенная в двадцать семь лет, и будет учиться по специальности «торговое дело», тратить алименты на дорогую одежду и консультации у стилистов, наконец поняв, что внешний вид — это ее броня. Она позвонит Леону Преванту, чтобы спросить о работе, и через неделю вернется в «Нептун логистикс», но уже на более интересную должность в отделе по работе с клиентами. Миранда быстро поднимется по карьерной лестнице, а через четыре или пять лет станет почти постоянно перемещаться между дюжиной стран и жить лишь с одним чемоданом вещей, жить свободно, временами спать с соседями снизу, но отказываться завязывать отношения, шептать «Я ни в чем не раскаиваюсь» отражению в зеркалах сотен отелей от Лондона до Сингапура и надевать по утрам одежду, которая делает ее неуязвимой. Мгновения пустоты и разочарования будут приходить все реже. К тридцати пяти годам Миранда начнет чувствовать себя в этом мире уверенно и наконец более-менее спокойно. Она будет учить иностранные языки в залах ожидания первого класса и перелетать через океаны в удобных креслах, встречаться с клиентами и жить своей работой, дышать ею, будет почти всегда любить свою жизнь, тихими одинокими ночами рисуя истории про Станцию Одиннадцать в номерах отелей.
Но сперва произойдет этот миг в кабинете со включенной лампой: Миранда сидит на полу рядом с Элизабет, от которой несет вином. Она откидывается назад, пока не упирается спиной в дверной косяк. Плачущая Элизабет закусывает губу, тоже разглядывая развешанные по стенам скетчи и картины. Собака настороженно смотрит в окно, где только что у стекла мелькнула мошка. На мгновение все замирает. Их окружает Станция Одиннадцать.
Стенограмма интервью, которое провел Франсуа Диалло, библиотекарь города Нью-Петоски, издатель и редактор газеты «Нью-Петоски ньюс», через двадцать шесть лет после последнего званого ужина Миранды и Артура в Лос-Анджелесе и через пятнадцать лет после пандемии грузинского гриппа.
ФРАНСУА ДИАЛЛО: Благодарю за уделенное для нашей сегодняшней беседы время.
КИРСТЕН РЕЙМОНД: Рада помочь. А что ты пишешь?
ДИАЛЛО: Это моя личная система обозначений. Сам изобрел.
РЕЙМОНД: Так быстрее?
ДИАЛЛО: Намного. Я могу зафиксировать интервью в режиме реального времени, а позже переписать. Так вот, благодарю за согласие побеседовать со мной. Как я упоминал вчера, я недавно начал издавать газету и беру интервью у всех, кто проезжает через Нью-Петоски.
РЕЙМОНД: Я вряд ли знаю много новостей.
ДИАЛЛО: Для нас новостями будет и рассказ о городах, где ты бывала. Мир сузился, верно? Да, торговцы делятся историями, но большинство людей не покидают своих городов. Думаю, моим читателям было бы интересно узнать что-нибудь от тех, кто путешествовал в другие места.
РЕЙМОНД: Ладно.
ДИАЛЛО: Конечно, издание газеты — дело интересное. Однако вскоре я задумался: а зачем останавливаться на достигнутом? Почему бы не создать устную историю нашего времени, историю катастрофы? С твоего разрешения я опубликую отрывки в следующем выпуске, а полное интервью сохраню в архиве.
РЕЙМОНД: Хорошо. Интересный проект. Понимаю, что по идее интервью проводишь ты, но могу ли я задать вопрос?
ДИАЛЛО: Конечно.
РЕЙМОНД: Ты уже долго работаешь библиотекарем?..
ДИАЛЛО: С четвертого года.
РЕЙМОНД: Хочу спросить тебя насчет комиксов, которые я только что показала, про космическую станцию. Ты когда-нибудь видел их или другие книги из этой серии?
ДИАЛЛО: Нет, никогда. Они не входят ни в одну серию комиксов, что мне встречались. Ты говорила, это подарок?
РЕЙМОНД: Мне их подарил Артур Линдер. Актер, о котором я рассказывала.
За год до грузинского гриппа Артур и Кларк вместе пообедали в Лондоне. Артур был проездом на пути в Париж, а Кларк как раз навещал семью, и они договорились встретиться на каком-то углу города, которого Кларк особо и не знал. Он вышел заранее, но как только поднялся из метро, перед глазами вдруг возник образ телефона, забытого на родительской кухне, с открытой на экране картой. Кларку нравилось думать, что он ориентируется в Лондоне, однако на самом деле большую часть взрослой жизни он провел в Нью-Йорке, в границах ровных, где не потеряется и дурак, улиц Манхэттена, а хитросплетение дорог Лондона именно этим вечером стало и вовсе непостижимым. Нужный переулок никак не хотел появляться в поле зрения, и Кларк вдруг понял, что уже просто блуждает, все больше опаздывая, злой и смущенный, возвращается по своим же следам и пробует сворачивать в другую сторону. Затем начался дождь и Кларк остановил такси.
— Никогда так легко не отрабатывал два фунта, — заметил водитель, когда Кларк назвал адрес.
Машина дважды свернула налево, и они оказались у ресторана в переулке, которого, Кларк готов был поклясться, еще десять минут назад там не было.
Артур уже ждал за дальним столиком в луче света. Раньше Артур не мог повернуться к залу лицом — всегда сидел спиной к остальным, надеясь, что по ссутуленным плечам и дорогой стрижке его не узнают. Сейчас Кларк вдруг понял: Артур хочет быть на виду.
— Доктор Томпсон, — поздоровался он.
— Мистер Линдер.
Вид стареющего ровесника сбивает с толку — воспоминания о молодом лице разбиваются о реальность с обвислыми щеками, мешками под глазами и жутким осознанием, что ты, наверное, выглядишь так же. Помнишь, как мы были молодыми и яркими, хотел спросить Кларк. Помнишь, как все казалось безграничным? Как не верилось, что ты станешь знаменитым, а я защищу докторскую?.. Вместо этого Кларк просто поздравил друга с днем рождения.
— Ты не забыл.
— Конечно. Что мне нравится в днях рождения, так это то, что они остаются на месте. Из года в год, на одном и том же листе календаря.
— Зато годы летят все быстрее, заметил?
Они принялись выбирать напитки и закуски, причем Кларку было интересно, заметил ли Артур, что парочка за соседним столиком шепчется, глядя на него. Если и заметил, то остался в высшей степени равнодушен, а вот сам Кларк занервничал.
— Завтра в Париж? — спросил он за первым бокалом мартини и закусками.
— Навестить сына. Элизабет привезла его туда на каникулы. Знаешь, год выдался такой мерзкий.
— Знаю, — отозвался Кларк. — Мне жаль.
Третья жена Артура недавно подала на развод, а ее предшественница увезла их сына в Иерусалим.
— Ну почему Иерусалим? — плаксиво спросил Артур. — Совсем не понимаю. Из всех мест — почему это?
— Она ведь училась на историка? Может, ее и привлекла местная история.
— Наверное, закажу утку, — произнес Артур.
И больше они не заговаривали об Элизабет.
— Мне неприлично повезло, — заявил Артур позже, после четвертого мартини. В последнее время он стал очень часто использовать эту фразу. Кларк не обратил бы внимания, если бы месяц или два назад не увидел ее в интервью Артура для еженедельника «Энтертейнмент уикли».
Он вдруг заметил зеленую точку — кто-то снимал Артура на видео из полутемного угла ресторана. Кларк все сильнее цепенел, слыша шепоток и ощущая на себе взгляды, а Артур, расслабленно жестикулируя, продолжал вещать о спонсорской сделке и мужских наручных часах. Он в лицах пересказывал встречу с руководством компании, как в конференц-зале произошло какое-то забавное недопонимание… Он играл. Кларк думал, что Артур пришел ужинать с давним другом, но понял, что он пришел ради публики. Кларка затошнило от отвращения. После ухода он вдруг поймал себя на том, что снова блуждает по улицам, хотя уже знает дорогу к станции метро. Холодный дождь, блестящий от влаги асфальт, шуршание автомобильных шин. И мысли об огромной пропасти лет между восемнадцатью и пятьюдесятью.
ДИАЛЛО: Я расспрошу тебя об Артуре Линдере и комиксах чуть позже. А пока, может, несколько вопросов о твоей жизни?
РЕЙМОНД: Ты же меня знаешь, Франсуа. Мы годами проезжаем через ваш город.
ДИАЛЛО: Да, конечно, но некоторые наши читатели могут не знать о тебе или о «Симфонии». Я передаю экземпляры газеты торговцам, прошу распространять по пути. Ты играешь с детства, верно?
РЕЙМОНД: С самого раннего. Снялась в рекламе, когда мне было три года. Ты помнишь рекламные ролики?
ДИАЛЛО: К сожалению, да. Что ты рекламировала?
РЕЙМОНД: Вообще я не помню сам ролик; по словам брата, он про печенье из арроурута.
ДИАЛЛО: Было такое. А после печенья?
РЕЙМОНД: Тоже не помню, но брат немного рассказывал. Что я снялась и в других роликах, а потом в шесть или семь лет мне дали сквозную роль в телевизионном… телевизионном сериале.
ДИАЛЛО: Не помнишь в каком?
РЕЙМОНД: Нет. Кажется, я уже говорила, что у меня проблемы с памятью. Я мало что помню до катастрофы.
ДИАЛЛО: Такое нередко случается у тех, кто тогда был ребенком. А что насчет «Симфонии»? Ты давно с ними?
РЕЙМОНД: С четырнадцати лет.
ДИАЛЛО: Где тебя нашли?
РЕЙМОНД: В Огайо. Мой брат и я оказались там после того, как покинули Торонто. А когда брат умер, я осталась одна.
ДИАЛЛО: Не знал, что «Симфония» забиралась так далеко на юг.
РЕЙМОНД: Лишь однажды. Но эксперимент не удался. Они хотели расширить свою территорию, поэтому той весной прошли вниз по течению реки Моми, миновали руины Толидо, а потом по реке Оглейз добрались до Огайо и, наконец, до города, где жила я.