ДИАЛЛО: А почему ты говоришь, что эксперимент не удался?
РЕЙМОНД: Я всегда буду благодарна, что «Симфония» заехала в мой город, но для них эта экспедиция обернулась трагедией. К тому времени, как они оказались в Огайо, один из актеров умер от похожей на малярию болезни, и в трех разных местах попадали под обстрел. Одна из флейтисток получила огнестрельную рану и чуть не погибла. Они… мы… «Симфония» больше не покидала привычные земли.
ДИАЛЛО: Похоже, жизнь у вас опасная.
РЕЙМОНД: Это было много лет назад. Сейчас куда спокойнее.
ДИАЛЛО: А другие города, в которых вы бываете, очень отличаются от нашего?
РЕЙМОНД: Те, куда мы не раз возвращаемся, похожи. В некоторых мы были единожды и больше не заезжаем, ведь с первого взгляда понятно, что там дело нечисто. Все запуганы, или кто-то ест досыта, пока другие голодают, или встречаются беременные девочки одиннадцати лет, и сразу ясно, что там либо царит беззаконие, либо над городом властвует какая-нибудь секта. В некоторых местах полностью разумное, логичное управление, а когда возвращаешься в них через два года, все погружено в хаос. Везде свои традиции. Есть города, похожие на этот, где люди интересуются прошлым, где есть библиотека…
ДИАЛЛО: Чем больше мы знаем о старом мире, тем скорее поймем, что случилось во время его краха.
РЕЙМОНД: Все и так знают, что случилось. Новый штамм свиного гриппа, самолеты из Москвы, полные нулевых пациентов…
ДИАЛЛО: И все же я уверен, что историю нужно понять.
РЕЙМОНД: Справедливо. Некоторые города, как я уже сказала, похожи на этот, где люди хотят обсуждать случившееся, говорить о прошлом. В других это не поощряется. Мы заезжали в место, где дети даже не подозревают, что мир изменился. Хотя, казалось бы, телефонные аппараты и заржавевшие автомобили должны были натолкнуть их на эту мысль. Какие-то города посетить проще. Где-то выбирают мэров или специальные комитеты. Иногда власть захватывают секты; подобные города становятся самыми опасными.
ДИАЛЛО: В каком смысле?
РЕЙМОНД: Сектанты непредсказуемы. Им невозможно что-либо доказать, ведь они живут согласно своей, совершенно иной логике. Вот, например, ты попадаешь в поселение, где все одеты в белое. Я имею в виду город, где мы однажды побывали, слегка выйдя за привычную территорию, севернее Кинкардина. Местные жители говорят, что были спасены от грузинского гриппа и пережили катастрофу, потому что они высшие люди, свободные от греха. И что ты ответишь? Им ничего не докажешь. Ты просто вспомнишь семью, которую потерял, и захочешь расплакаться или кого-нибудь убить.
Часть четвертаяЗвездолет
Иногда участники «Дорожной симфонии» думали, что поступают благородно. Были мгновения, когда у костра кто-нибудь воодушевленно говорил о значении искусства, и остальные той ночью спали спокойнее. А в другое время такой образ жизни казался слишком опасным и вряд ли стоящим таких усилий. Особенно когда приходилось разбивать лагерь между городами; когда враждебно настроенные жители прогоняли их, угрожая застрелить; когда актеры и музыканты шли по опасным местам сквозь снег и дождь, с ружьями и арбалетами в руках, а лошади выдыхали клубы пара; когда они дрожали от страха и холода в насквозь мокрой обуви. Или, как сейчас, в невыносимую июльскую жару, когда они двигались по дороге, обрамленной стеной леса с обеих сторон, и гадали, не станет ли этот безумный пророк и его люди их преследовать, и спорили друг с другом, чтобы отвлечься от страха.
— Я просто говорю, — произнес Дитер уже в двенадцати часах пути от Сент-Деборы, — что та цитата на первой повозке была бы куда более глубокой, если бы мы взяли ее не из «Стартрека».
«Потому что выживания недостаточно». В пятнадцать лет Кирстен сделала такую татуировку и с тех самых пор ругалась по поводу нее с Дитером. Он был настроен категорически против татуировок и утверждал, что однажды видел, как человек так заработал заражение и умер. На коже Кирстен был еще один рисунок — два черных ножичка на тыльной стороне запястья, но они волновали Дитера куда меньше за счет размера и связи с определенными событиями.
— Да, — отозвалась Кирстен, — я уже слышала твое мнение, но это все равно моя самая любимая цитата из всех текстов мира.
Она считала Дитера близким другом. Споры о татуировке давным-давно утратили накал и стали привычны.
Солнце еще не выглянуло из-за верхушек деревьев. «Симфония» двигалась вперед почти всю ночь. У Кирстен болели ноги, и она буквально бредила от усталости. Странно, думала она, что собаку пророка зовут точно так же, как собаку в комиксе. Имя редкое.
— Вот тут и проявляется проблема, — сказал Дитер. — Лучшая шекспировская актриса в округе, а ее любимая цитата — из «Стартрека».
— Какая проблема?
Кирстен казалось, что она и правда видит сон. Отчаянно хотелось опуститься в ванну с прохладной водой.
— Это точно одна из лучших цитат из телесериалов, — сказал Август. — Ты видел эту серию?
— Не припоминаю, — ответил Дитер. — Никогда особо не любил «Стартрек».
— А ты, Кирстен?
Она пожала плечами. То ли она сама что-то видела, то ли просто ей так много рассказывал Август…
— Только не говори, что не смотрела «Стартрек: Вояджер»! Серию, где Борг и Седьмая-из-девяти…
— Напомнишь? — попросила Кирстен, и Август заметно оживился.
Пока он рассказывал, она позволила себе представить, что действительно помнит все это. Телевизор в гостиной, корабль, плывущий сквозь темное безмолвие космоса, брат сидит рядом, и где-то неподалеку родители.
В начале дня устроили привал. Пророк все же устроит погоню или им было позволено покинуть город? Дирижер выслала разведчиков. Кирстен вскарабкалась на козлы третьей повозки. Из леса доносилось гудение насекомых, усталые лошади щипали траву у дороги. Сверху полевые цветы казались лишь точками на траве — розовыми, фиолетовыми, голубыми.
Кирстен закрыла глаза, и нахлынули воспоминания из раннего детства: она сидит с подругой на лужайке, и они играют в игру, где надо закрыть глаза и хорошенько сосредоточиться, чтобы прочитать мысли друг друга. Кирстен так и не избавилась от ощущения, что если мысленно потянуться, то можно кого-нибудь обнаружить. Если два человека будут одновременно стремиться друг к другу, то встретятся на середине пути. Чарли, где ты?.. Кирстен знала, что глупо пытаться. Она открыла глаза. Дорога по-прежнему пустовала. Оливия собирала цветы.
— Дальше, — раздался голос дирижера, и лошадей вновь впрягли.
Повозки со скрипом сдвинулись с места, и изможденная «Симфония» поползла вперед под палящим солнцем. Прошло много часов, прежде чем труппа разбила лагерь у обочины. Те, кто помнил утраченный мир, с тоской мечтали о кондиционерах.
— Вот так просто, из отверстий? — спросила Александра.
— Вроде бы да, — отозвалась Кирстен. — Я слишком устала, чтобы думать.
Они вышли из Сент-Деборы восемнадцать часов назад и провели на ногах всю ночь, утро и большую часть дня — хотели убраться от пророка как можно дальше. Некоторые по очереди спали в движущихся повозках, другие все шли, пока мысли не выжгло из головы одну за другой, как умершие звезды, шли, пока не впали в ступор, в котором единственное значение имели лишь деревья, дорога, перестук подков и шагов. Лунный свет постепенно угас, и началось летнее утро.
Повозки словно подрагивали, окутанные маревом. Еле живые участники «Симфонии» разбрелись по обочине, ожидая, когда будет готов ужин. Половина отправилась охотиться на кроликов, разбившись по парам. От костра в небо поднимался белый дымок, похожий на сигнальный знак.
— Воздух действительно дул из отверстий, — подтвердил Август. — Нажимаешь кнопку, и фш-ш-ш! Холодный воздух. У меня в комнате был такой кондиционер.
Кирстен и Август устанавливали палатки, а Александра, которая уже управилась со своей, лежала на спине и глядела в небо.
— Ого, — выдохнула она. — Так там было электричество? Или газ?
Август посмотрел на тубиста — тот сидел неподалеку с дремлющей дочкой на руках. Оливия объявила, что слишком устала и не будет ждать ужин, поэтому тубист рассказывал ей сказку о русалочке, пока Лин готовила ночлег.
— Электричество, — ответил тубист. — Кондиционеры работали от электричества. — Он вытянул шею, пытаясь заглянуть дочке в лицо. — Заснула?
— Кажется, — сказала Кирстен.
Со стороны третьей повозки вдруг раздался возглас.
— Что там?!
Кирстен поднялась и тут же увидела, как первый виолончелист вытягивает из повозки девочку. Оливия села, удивленно моргая.
— Безбилетница, — рассмеялся Август. Он однажды и сам был таким. — Давно у нас не было «зайцев»!
«Зайцем» оказалась девочка, которая преследовала Кирстен в Сент-Деборе. Мокрая от пота и в пропитанной мочой юбке, она плакала. Первый виолончелист поставил девочку на землю.
— Пряталась под костюмами. А я полез за палаткой.
— Дайте ей воды, — произнес Гил.
Дирижер выругалась вполголоса и глянула на дорогу. Остальные подобрались ближе. Первая флейтистка протянула девочке одну из своих бутылок с водой.
— Простите, — взмолилась беглянка. — Простите, пожалуйста, я не хочу обратно…
— Мы не можем брать детей, — проговорила дирижер. — Мы вам не цирк, куда можно сбежать из дома.
Девочка ничего не поняла. Она не знала, что такое цирк.
— Между прочим, — обратилась дирижер к труппе, — именно поэтому перед отбытием надо проверять повозки.
— Мы очень спешили, — пробормотал кто-то.
— Я должна была выбраться, — произнесла девочка. — Простите, простите, пожалуйста, я все сделаю, только…
— Почему ты должна была выбраться?
— Я обещана пророку, — ответила она.
— Ты что?!
Девочка снова расплакалась:
— Я должна была стать его очередной женой.
— Господи, — поразился Дитер. — Треклятый мир…
Оливия подошла к отцу, потирая глаза. Тот поднял ее на руки.
— У него не одна жена? — спросила Александра. К счастью, она ничего не подозревала.