— Имя мне незнакомо.
— Вы уверены?
— Нет. А что? Кто она?
— Ну, только между нами… Кажется, у Артура была маленькая интрижка.
Хеллер не то чтобы смаковал новость; просто он любил знать то, что неведомо другим.
— Ясно, — отозвался Кларк, — но я не понимаю, как это касается на…
— Конечно, — согласился Хеллер, — конечно, нас это не касается, его личное дело и все такое, верно? Никто не пострадал, они оба взрослые люди, и тэ дэ. Поймите, я сам еще как берегу свои личные дела, у меня, прости господи, даже страницы в Фейсбуке нет, вот насколько я верю в неприкосновенность личного пространства, да я же единственный человек на земле без страницы в Фейсбуке. В любом случае эта Танья по идее была костюмершей в «Короле Лире». Просто интересно, упоминал ли ее Артур.
— Нет, Гэри, вряд ли.
— Продюсер мне сказал, что все было в строжайшей тайне с этой девицей-костюмершей. Или, может, она возилась с детьми? Что-то связанное с девочками-актрисами… Может, она делала для них костюмы?.. Наверняка! Хотя какие могут быть дети в «Лире»?.. Ну и головоломка. В общем, Артур…
На той стороне Ист-Ривер показалось солнце. Луч света пронзил облака и озарил Куинс, напоминая Кларку о масляной живописи. Он думал о том, как впервые встретил Артура в актерской мастерской на Данфорт-авеню в Торонто. Восемнадцатилетний Артур был уверен в себе, хотя по крайней мере полгода играл, как полное бревно. Эту фразу однажды выдал их преподаватель, когда они выпивали в баре, где работали исключительно трансвеститы. Преподаватель все пытался подцепить Кларка, тот сопротивлялся, правда, только для приличия. Каким же Артур был красивым…
— Остается очевидный вопрос, — продолжал Хеллер, — собирался ли Артур включить эту девчонку в завещание, потому что на прошлой неделе он сообщил мне в е-мейле, что намерен его изменить — мол, кое-кого встретил и хочет этому человеку что-то оставить, и я думаю, он как раз ее и имел в виду. И вообще, я уже представляю худшее развитие событий, что где-то есть второй вариант, какой-нибудь неофициальный документ, который Артур составил лично, потому что со мной он собирался встретиться только через несколько недель. И вот я все стараюсь докопаться до сути дела…
— Вы бы его видели, — произнес Кларк.
— Я бы его… Простите, что?
— Давным-давно, когда он едва начинал. Если бы вы только видели его раньше, до всех этих таблоидов, фильмов, разводов, славы, всего, что его отравляло.
— Простите, я не очень понимаю, к чему вы ведете, я…
— Он был чудесным. Тогда, в самом начале. Он меня поразил. Не в романтическом смысле, ничего такого. Он был так добр, помню эту его черту ярче всего. Добр ко всем, кто ему встречался. И скромен.
— Что?..
— Гэри, — сказал Кларк, — я кладу трубку.
Он глотнул свежего ноябрьского воздуха, высунувшись в окно, а потом вернулся к столу, чтобы наконец позвонить Элизабет Колтон.
Услышав новости, Элизабет глубоко вздохнула:
— Что насчет похорон?
— Торонто. Послезавтра.
— Торонто?.. У него там родственники?
— Нет, но, по-видимому, это четко прописано в завещании. Думаю, он просто привязался к этому городу.
Кларку вспомнился разговор с Артуром за выпивкой в нью-йоркском баре несколько лет назад. Они обсуждали города, в которых когда-то жили.
«Ты из Лондона, — говорил Артур. — Для таких, как ты, любые города будут так себе. А вот для меня, человека из небольшого местечка… Слушай, вот я думаю о детстве, о жизни на Делано, крошечном острове. Все меня знали не потому, что я был особенный, а просто потому, что все друг друга знали. Не могу передать, как это давило. Я просто хотел немного личного пространства. Я все время желал выбраться оттуда, а потом попал в Торонто, где не было никого знакомого. В Торонто я словно обрел свободу».
«А потом переехал в Лос-Анджелес и стал знаменитым, — произнес Кларк, — и тебя снова все знают».
«Именно. — Артур старательно вылавливал зубочисткой оливку из бокала с мартини. — Наверное, Торонто — единственный город, где я чувствовал себя свободным».
На следующий день Кларк проснулся в четыре утра и сел в такси до аэропорта. Грипп уже расползался по городу, но Кларк поймал машину, водитель которой еще не успел заболеть. И из окон этой невероятно удачной машины Кларк смотрел, как мимо проносятся предрассветные улицы, тусклые огоньки магазинчиков, люди, что возвращаются с ночной смены домой. Соцсети уже кишели слухами, что грипп добрался и до Нью-Йорка, но Кларк не сидел в соцсетях и ничего не знал.
В Международном аэропорту имени Джона Кеннеди Кларк пересек терминал, ухитрившись оказаться достаточно далеко от зараженных людей — к тому моменту в терминале их было уже несколько — и не коснуться потенциально опасных поверхностей, а затем даже сел в полный настолько же везучих людей самолет. После его взлета до закрытия аэропорта в воздух поднимутся еще двадцать шесть авиалайнеров.
Все это время Кларк ужасно хотел спать, так как допоздна собирал вещи. Он настолько ушел в мысли об Артуре, в играющего в наушниках Джона Колтрейна и отчеты, которые читал вполглаза, что до самой посадки не замечал Элизабет Колтон с сыном, которые летели тем же рейсом.
Совпадение, но не настолько уж огромное. Во время телефонного разговора Кларк упомянул, когда собирался лететь — в семь утра, чтобы добраться в Торонто до ожидаемой по прогнозу снежной бури, и Элизабет сказала, что постарается взять билеты на этот рейс. И вот же она, в темном костюме, с короткой, но узнаваемой стрижкой и сыном рядом. Кларк летел экономклассом, а Элизабет и Тайлер — первым. Они поздоровались, когда он прошел мимо, и больше не заговаривали, пока через полтора часа пилот не объявил о вынужденной посадке в Мичигане, в каком-то городе, о котором Кларк даже не слышал, и сбитые с толку пассажиры не ступили на землю в аэропорту Северн-Сити.
После того как Кларк рассказал о смерти Артура, Миранда еще немного побыла на пляже. Она сидела на песке, вспоминая о бывшем муже и наблюдая, как к берегу приближается маленькая лодка с единственным огоньком среди темной воды. Миранда всегда принимала как должное то, что в мире живут определенные люди, окружающие ее сейчас, или невидимые, о которых она лишь иногда вспоминала. Теперь она думала, что без кого-либо из них мир пусть совсем немного, но несомненно изменился. Миранда вдруг поняла, что очень устала и не очень хорошо себя чувствует, словно у нее вот-вот заболит горло, а ведь на завтра запланированы очередные встречи. Она забыла спросить Кларка о похоронах, но тут же сообразила, что, конечно же, все равно не захотела бы туда идти из-за одной только мысли, что окажется зажата между другими бывшими женами Артура и толпой папарацци. Раздумывая об этом, Миранда поднялась и пошла обратно к отелю, немного напоминавшему свадебный торт — из-за двух ярусов белых балконов.
В вестибюле было странно пусто, даже за стойкой регистрации. Единственный портье носил медицинскую маску. Миранда шагнула в его сторону, желая узнать, что происходит, но он уставился на нее с явным ужасом. По этому выразительному, словно крик, взгляду Миранда поняла, что портье совершенно не хочет, чтобы к нему приближались. Она потрясенно попятилась и поспешно ушла к лифтам, спиной чувствуя, как портье продолжает за ней следить. Коридор наверху тоже пустовал. Уже в номере Миранда открыла ноутбук и впервые за день обратила внимание на новости.
Потом Миранда провела два часа на телефоне, но к тому времени улететь было невозможно. Все ближайшие аэропорты закрылись.
— Да послушайте! — наконец сорвалась измотанная представительница авиакомпании. — Даже если я забронирую вам билет из Малайзии, вы в нынешней обстановке всерьез хотите двенадцать часов в самолете дышать одним воздухом с еще парой сотен людей?
Миранда положила трубку. Откинувшись на спинку стула, она вдруг обратила внимание на вентиляционную решетку над столом. А ведь воздух бесшумно переходит из комнаты в комнату, по всему зданию… Все-таки это не воображение, у Миранды действительно болело горло.
— Психосоматика, — произнесла она вслух. — Боишься заболеть, вот и кажется, что подхватила что-то. Пустяки.
Миранда пыталась смотреть на происходящее, как на удивительное приключение, которое потом можно пересказывать: «Ну, когда я застряла в Азии во время эпидемии гриппа», — однако ничего не вышло. Она немного порисовала, чтобы успокоиться. Скалистый остров с маленьким домиком, огни на горизонте темных вод Станции Одиннадцать.
В четыре утра Миранда проснулась с жаром. Она сбила температуру тремя таблетками аспирина, но суставы нещадно ломило, а кожа болела от соприкосновения с одеждой. В ногах была такая слабость, что Миранда с трудом дошла до стола. Она прочитала последние новости, хотя свет экрана резал глаза, и все поняла. Жар буквально сметал тонкую преграду из аспирина и возвращался. Миранда попыталась дозвониться портье, потом в офисы «Нептун логистикс» в Нью-Йорке и Торонто, потом в консульства Америки, Канады, Британии, Австралии… И везде слышала только голос автоответчика.
Миранда прижалась горящей щекой к прохладной столешнице и оглядела скудную комнату. Скудную не в плане дешевизны, а скорее в том смысле, что ее обстановка не отражала серьезность момента, была недостаточной для… Для чего? Миранда сейчас не могла об этом думать, поэтому стала вспоминать пляж, корабли, огни на горизонте. В голове блуждали вопросы. Получится ли добраться до берега в таком состоянии? Вдруг кто-нибудь на пляже ей поможет? Если она останется здесь, то ей станет только хуже. На первом этаже отеля явно никто не дежурит, как и в консульствах. А если станет хуже, она окажется в ловушке, неспособная выбраться из номера. На берегу могут быть рыбаки.
Миранда кое-как встала. Обувалась она долго, изо всех сил стараясь сосредоточиться.
В коридоре царила тишина. Приходилось идти очень медленно, придерживаясь за стену. Около лифтов свернулся калачиком мужчина. Он дрожал. Миранда хотела заговорить, н