— Ты что-то почуял, Лули? — спросил арбалетчик.
Пес гавкнул, и мужчины столпились вокруг него. Кирстен боялась вдохнуть.
— Наверное, очередную белку, — сказал мальчик. Ему явно было не по себе.
Кирстен видела, что он боится, и на нее накатила неуместная тоска. Я никогда не хотела такой жизни.
— Или в лесу кто-то есть.
— В прошлый раз он лаял на обычную белку.
Пес замер, только нос подергивался. Пожалуйста, умоляла Кирстен, ну, пожалуйста. Но Лули снова гавкнул, уставившись прямо на нее сквозь завесу из листьев. Пророк улыбнулся.
— Я тебя вижу, — произнес арбалетчик.
Кирстен могла бы метнуть нож, выскочив из-за куста, но в ту же секунду ее пронзит пуля или металлическая стрела — на нее были направлены арбалет и три дула. Или еще вариант — не шевелиться, выждать, пока враги подойдут, и напасть. Однако кто-то из них все равно успеет ее убить. Да и станут ли они вообще приближаться или просто откроют стрельбу по кусту, за которым она притаилась? Кирстен почти физически ощущала мучения Августа — как слабый разряд тока в воздухе. Август сумел спрятаться получше, за широким пнем.
У ног Кирстен с глухим стуком в землю вошла стрела.
— Следующая — в сердце. — Арбалетчик был старше пророка, с давним шрамом от ожога на лице и шее. — Поднимайся. Медленно. Руки вверх.
Кирстен встала.
— Нож на землю.
Она разжала пальцы, прекрасно понимая, что на поясе до сих пор висят еще два ножа, близкие и недоступные. Если выхватить их, если она будет достаточно быстра, сумеет ли убрать хотя бы пророка, прежде чем пуля пронзит ей сердце? Вряд ли.
— Иди сюда. Потянешься к ножам — умрешь, — спокойно произнес арбалетчик. Для него ситуация была обычным делом. А вот мальчик явно трясся.
Кирстен поразило осознание, что это наверняка конец, что после стольких лет, после стольких опасностей ее жизнь сейчас оборвется, и она шагнула вперед, окруженная ярким миром, солнечным светом, тенями, зеленью. Кирстен думала, что, наверное, надо попытаться совершить какой-нибудь героический поступок, метнуть нож, уже падая на землю. Она думала: пожалуйста, пусть они не найдут Августа и Саида. Думала о Дитере, хотя мысли о нем причиняли почти физическую боль, словно тычки в открытую рану.
Кирстен ступила на жесткий асфальт дороги и с поднятыми руками встала напротив пророка.
— Титания, — произнес он, нацеливая ружье ей промеж глаз.
Во взгляде пророка читалось лишь любопытство. Ему было интересно, что случится дальше. Мужчина с арбалетом следил за кустами, однако ни Августа, ни Саида он пока не заметил. Пророк кивнул мальчику, и тот очень осторожно снял с пояса Кирстен оставшиеся ножи. Она узнала парнишку. Это он сидел на выезде из Сент-Деборы и жарил на огне ужин, когда «Симфония» покидала город. Псу, очевидно, надоело принюхиваться к лесным запахам, и он улегся неподалеку, устроив голову на лапах.
— На колени, — приказал пророк.
Кирстен подчинилась. Пророк шагнул ближе, не прекращая целиться. Кирстен сглотнула.
— У тебя есть имя? — спросила она, поддавшись смутному порыву потянуть время.
— Иногда имена только мешают. Где твои спутники?
— «Симфония»? Я не знаю.
Даже сейчас воспоминания приносили боль. Повозки с запряженными лошадьми под летним небом, цоканье копыт… Труппа где-то в пути или, может, как раз добралась до аэропорта, и все в безопасности. Кирстен так отчаянно их любила.
— А другие спутники? Те, кто утром помог тебе убить моих людей?
— У нас не было выбора.
— Понимаю. Где они?
— Мертвы.
— Ты уверена? — Пророк едва заметно двинул ружьем, вырисовывая в воздухе крошечный круг.
— Нас было трое, — ответила Кирстен, — включая Саида. Твой лучник успел застрелить двоих.
Звучало правдоподобно. Мальчик убежал еще до того, как лучник рухнул.
— Он был хорошим человеком, — произнес пророк. — Верным.
Кирстен промолчала. Она знала, какие расчеты сейчас проносятся в голове Августа. Если он выдаст себя и застрелит кого-то из врагов, остальные в мгновение ока обнаружат их с Саидом. Последний никак не сможет себя защитить, он лежит, окровавленный и слабый, а Кирстен — безоружная, на коленях, с дулом у лба — погибнет при любом раскладе.
— Я всю жизнь бродил по этому грязному миру, — промолвил пророк, — и видел тьму, мрак и ужасы.
Кирстен не желала больше на него смотреть. Вернее, она не хотела, чтобы последними перед ее глазами стояли его лицо и дуло ружья. Она подняла голову и взглянула на поблескивающую на солнечном свету листву, на ярко-голубое небо. Все чувствовалось крайне остро: пение птиц, каждая краска, каждый вздох, каждый удар сердца. Только жаль, что не обратиться к Августу, не успокоить его, мол, я знаю, выбор прост — или одна я, или все трое. И Саиду не сказать, что она до сих пор его любит. Кирстен помнила, как лежала рядом с ним по ночам, еще до расставания, как скользила ладонью по изгибу ребер, какими мягкими казались кудри на его затылке.
— Мир, — продолжал пророк, — это океан тьмы.
Пораженная Кирстен заметила, что мальчик с пистолетом в руках плачет. Если бы только поговорить с Августом… Мы так долго путешествовали вместе, твоя дружба стала для меня всем. Да, было очень тяжело, но случались и прекрасные мгновения. Все имеет свой конец. Я не боюсь.
— Кто-то приближается, — сообщил один из мужчин.
Кирстен тоже услышала звуки — далекий перестук копыт со стороны шоссе. Две-три лошади, шагают быстро. Пророк нахмурился, не сводя взгляда с лица Кирстен.
— Ты знаешь, кто там?
— Нет, — шепотом ответила она.
— Так или иначе, — заключил пророк, — они прибудут слишком поздно. Ты думаешь, что стоишь на коленях перед человеком, но ты склоняешься перед зарей. Мы есть свет, что движется по поверхности вод, по тьме Подморья.
— Подморья? — шепнула Кирстен, однако пророк уже не слушал. На его лице отразилась полная безмятежность, и он смотрел на Кирстен — нет, сквозь нее — с улыбкой на губах.
— Мы жаждем лишь отправиться домой, — продолжила Кирстен. Это была строка из первого выпуска «Станции Одиннадцать». Столкновение между доктором и его противником из Подморья. — Мы мечтаем о солнечном свете, мечтаем жить на Земле.
Пророк застыл с нечитаемым выражением лица. Узнал текст?..
— Мы так долго были потеряны, — процитировала Кирстен ту же сцену и глянула на мальчика. Он пялился на пистолет в собственных руках и кивал, словно сам себе. — Мы жаждем вернуться в мир, где были рождены.
— Но уже слишком поздно, — произнес пророк и, глубоко вдохнув, стиснул ружье.
Выстрел оказался настолько громким, что звук словно ударил Кирстен в грудь, рядом с сердцем. Однако она не умерла. Она прижала пальцы к вискам и в воцарившейся гробовой тишине смотрела, как пророк рухнул на землю. Мальчик выстрелил ему в голову. Двое других мужчин на мгновение оцепенели. В воздухе тут же просвистела стрела Августа, и арбалетчик согнулся, давясь кровью. Мужчина с ружьем начал беспорядочно палить по деревьям, а когда курок щелкнул вхолостую, полез в карман, ругнувшись, и вторая стрела пронзила его лоб. На дороге остались только Кирстен и мальчик.
Безумными глазами он глядел на пророка и лужу крови под ним, беззвучно шевеля губами. А потом поднес пистолет ко рту.
— Стой, — взмолилась Кирстен, — не надо, пожалуйста…
Мальчик обхватил дуло губами и выстрелил.
Кирстен стояла на коленях, глядя на тела, а потом легла на спину и уставилась в небо. Вверху кружили птицы. Кирстен не могла поверить, что осталась жива. Повернувшись, она заглянула в мертвые голубые глаза пророка. В ушах звенело. Дорога уже дрожала от бьющих по ней копыт. Август прокричал имя Кирстен, и она, подняв голову, увидела, как из-за поворота выехали разведчики «Симфонии», Виола и Джексон. Их оружие и бинокль на шее Виолы блестели в лучах солнца.
— Заберешь? — спросил Август чуть позже.
Пока Джексон помогал Саиду выбраться из леса, а Виола с Августом обыскивали сумки врагов, Кирстен сидела рядом с телом пророка, не сводя с него глаз.
— Нашел в сумке пророка.
Экземпляр Нового Завета, весь заклеенный скотчем. Кирстен открыла его наугад. Текст было не разобрать из-за массы пометок, восклицательных знаков и подчеркиваний. Из книги вдруг выпал листок. Вырванная страница из первого выпуска «Станции Одиннадцать». И на ней единственное изображение — доктор Одиннадцать стоит на коленях над безжизненным телом капитана Лонагана, своего учителя и друга. Они находятся в помещении, которое доктор иногда использовал в качестве места для встреч, со стеклянной стеной, откуда открывается вид на город, мосты, острова и лодки. Убитый горем доктор Одиннадцать прижимает ладонь ко рту. Рядом — их соратник, над его головой висит облачко с текстом: «Вы были его правой рукой, доктор. Командовать теперь должны вы».
Кто ты такой? Как получил эту страницу? Кирстен опустилась на колени рядом с лужей крови, но пророк был очередным трупом на дороге, не способным дать ответ и рассказать очередную невероятную историю, как он вышел из одного мира и оказался в другом.
Август присел рядом.
— «Симфония» всего в нескольких часах пути, — мягко проговорил он. — Виола и Джексон вернутся к ним, а мы втроем пойдем к аэропорту. Здесь близко.
Я всю жизнь бродил по этому грязному миру. После ухода из Торонто, после первого забытого года брата терзали кошмары. «Дорога», — всегда отвечал он, когда Кирстен его будила и спрашивала, что ему приснилось. «Надеюсь, ты никогда ее не вспомнишь», — повторял он.
Пророк был примерно ее возраста. Кем он стал, уже не имело значения, но однажды он тоже был потерянным на дороге ребенком и, возможно, имел несчастье ничего не забыть. Кирстен провела по лицу пророка ладонью, закрывая ему глаза, и вложила в его руку сложенный листок из «Станции Одиннадцать».
Саид, Август и Кирстен ушли от лежащих на дороге тел и продолжили медленно шагать в сторону аэропорта. Собака пророка последовала за ними, держась на расстоянии. Когда они устроили небольшой привал, чтобы перевести дух, пес уселся неподалеку.