Мэллори не встречала инопланетян лично, но у нее выдался паршивый год: сначала она не смогла раскрыть убийство, потом пережила суд. В ее жизни и так царил хаос, так что на восторги по поводу инопланетян времени не было, и она решила разобраться с ними попозже.
Но, разумеется, мимо нее не прошли фотографии, рассказы об уморительных недопониманиях и ситуациях, в которые встревали некоторые инопланетяне. А еще им, оказывается, нравился веджимайт, весьма сомнительное австралийское национальное блюдо, чем местные жители изрядно гордились.
Несколько раз всплывали случаи травли и притеснений как со стороны людей, так и со стороны инопланетян, но с ними быстро и жестко разбирались. К тому времени как до места преступления добиралась полиция, никого уже не было, но иногда невезучие инопланетяне пропадали без вести. А поскольку официального реестра туристов не существовало, никто не знал, кто, где и когда спустился на Землю.
Помимо того, некоторые люди начали винить инопланетян во всем подряд, начиная от кражи имущества и заканчивая авариями, в которые попадали в нетрезвом виде. В итоге Землю наводнили дипломаты других рас, прибывшие помочь с расследованиями.
Тогда люди попросили отправить собственного посла на ближайшую космическую станцию. Инопланетяне согласились на время пустить его.
По телевизору начали крутить фильмы и сериалы про полицейских-пришельцев. В Голливуде, Болливуде и прочих крупных центрах киноиндустрии начали появляться внеземные актеры. Для людей они были звездами невероятных масштабов; для других инопланетян – актеришками второго плана.
Недовольны были только правительственные ведомства, озабоченные границами и таможней; на Земле не существовало технологий и оружия, которые могли бы помешать инопланетному кораблю приземлиться посреди поля. Крупные города тут же занялись постройкой космопортов, и какое-то время спустя инопланетяне согласились ими пользоваться, но до этого они останавливались везде, где хотели.
Предметом спора стало также то, что, хотя сами пришельцы спокойно расхаживали по Земле, они отказывались пускать людей на собственные планеты и космические станции. Некоторые считали, что причина в недостаточно развитых человеческих технологиях, но официально люди просто считались слишком непредсказуемой расой.
«Что, в общем-то, логично, – рассудила Мэллори, дожидаясь прибытия полиции, и тут в сумеречном небе показался корабль. – Ну разумеется, когда ж еще я могла увидеть свою первую летающую тарелку».
Только это была не летающая тарелка, а вращающийся многогранник размером с дом, зависший над полем через дорогу от дома. Вокруг него гироскопом крутились кольца, такие яркие, что пришлось прикрыть ладонью глаза. Они выхватили силуэт человека; тот шел, спотыкаясь, словно был ранен или мертвецки пьян, и корабль завис прямо над ним. Человек – Мэллори с изумлением узнала в нем Ксана – остановился и посмотрел сначала на корабль, а потом на нее.
Он свалился в траву, и в корабле открылось отверстие.
– Твою мать, – сказала Мэллори и бросилась к нему. Но не пробежала и пары метров, как обмякшее тело Ксана поднялось в воздух и скрылось в недрах инопланетного корабля.
Она резко остановилась. Корабль улетел, забрав с собой… узника? Попутчика? Сообщника? Она не знала. Просто прикрыла глаза ладонью, наблюдая, как он стремительно набирает скорость.
– Полиции это не понравится, – пробормотала она.
А когда пошла обратно к дому, то осознала, что Ксан только что навсегда покинул Землю, а в космосе людей не было. Тогда-то у нее и зародилась эта идея.
«Ну, а почему бы и нет».
Мэллори знала нескольких гнейсов, но самой болтливой из них была, без сомнения, Стефания. Возможно, поэтому они и подружились.
– Давай я расскажу тебе, как все пройдет, – сказала она, чуть разогревшись и уже не растягивая слова. – Тебе придется вломиться к нему без приглашения. Официально принимать тебя он не станет. Но выслушает, если у него не останется выбора – станция его заставит. Тогда ты сможешь изложить свои опасения. Но раз станция уже пустила людей на борт, передумает она вряд ли. Станции довольно принципиальны.
– Значит, нужно бежать, – сказала Мэллори, откинувшись на спинку кресла в знак поражения.
– Не факт, – сказала Стефания. – Лучше прямо сказать ей, в чем дело. Возможно, я ошибаюсь.
Мэллори еще не научилась разбираться в тонкостях интонаций инопланетных рас, особенно прогнанных через переводчик, но она подозревала, что Стефания не сомневается в своей правоте. Мэллори всегда поражалась ее уверенности. Она часто задумывалась, присуща ли эта черта всем гнейсам или конкретно ей.
– Когда он тебя пошлет, приходи ко мне в грузовой отсек, – сказала она.
Разумеется, Стефания оказалась права. Она подсказала Мэллори нужный кабинет, расположенный в конце запутанного лабиринта коридоров. Но только Мэллори занесла руку, чтобы постучать, из-за двери раздался скрежещущий гнусавый голос:
– У меня нет на тебя времени, Человек Мэллори, – грубо произнес Рен.
Необходимости не было, но Мэллори все равно постучала. Что, остальным можно было цепляться за бессмысленные привычки, а ей нельзя? Нет уж.
– Я на минутку, Рен.
Дверь отъехала в сторону, и Мэллори прошла в кабинет, залитый пульсирующим красным светом. Он казался огромным, будто на сотни метров уходил вглубь станции. Потолок скрывала желтая крона исполинского дерева. Мощные корни проникали под металлический пол, и сложно было сказать, насколько далеко они расходились.
Помимо дерева в кабинете никого не было. Оглядевшись, Мэллори краем глаза заметила небольшой кусок коры, который по цвету не совпадал с остальным стволом.
– Вот ты где, Рен. Я тебя вижу. Если хотел спрятаться, не нужно было со мной говорить.
Кусок коры шевельнулся, и от дерева отделился гурудев – инопланетянин, напоминающий человекоподобного палочника. Он отошел от ствола и посмотрел на нее своими черными глазками.
– Я же сказал: у меня нет времени.
– Ну, я упрямая, – сказала она. – Где мы? Я думала, это твой кабинет.
– Так и есть, – ответил он. – Дерево позволяет мне общаться с Вечностью.
– Я думала, вы и так можете разговаривать, – сказала Мэллори.
Он поджал губы со знакомым Мэллори раздражением.
– Дерево позволяет установить полноценную связь. Без него она ослабевает. Я занят, а ты пришла жаловаться. Давай быстрее.
– Господи, какой же ты, – сказала она, упирая руки в бока. – У меня такое ощущение, что тебе вообще на меня наплевать. Какой смысл тебе что-то рассказывать, если ты и так знаешь, что я скажу?
– Именно, – ответил он. В его темных глазах сверкали красные блики. – Ты лишь зря потратишь время. Но раз ты упрямая, то продолжай.
Она глубоко вздохнула.
– Я хотела спросить насчет людей, которых ты пригласил на станцию. Для нас с Ксаном это может плохо закончиться. Ты уверен, что Вечность сможет обеспечить им и нам безопасное пребывание?
– А, да, ты говорила что-то про ауру или запах, провоцирующий людей на убийства, – фыркнул Рен. – А второй человек просто преступник, сбежавший от правосудия.
– Умеешь ты оказать радушный прием, – сказала она. – К тебе на станцию скоро завалится толпа людей, и я понятия не имею, что с ними будет.
– Вот тогда и узнаем. Загадки делают жизнь только лучше, согласись? – отозвался Рен.
– Ты вообще меня не слушаешь, – сухо сказала она. – Я хочу поговорить с Вечностью. Это она пустила меня на борт, а не ты.
– Вечность тебе верит, – ответил он. – А я – нет.
Он так раздражал, что хотелось повыдергивать себе все волосы, но вместо этого Мэллори начала расхаживать по кабинету.
– Как так вообще получилось? Жила-была огромная разумная космическая станция, знающая обо всем, что происходит у нее внутри, и вдруг решила связаться с тобой? Да будь твоя воля, ты бы всех повыгонял, лишь бы они не тратили кислород, который создает Вечность. Она дала нам с Ксаном убежище. Почему мы вообще должны тебя слушать? Ты ненавидишь людей и вечно всем недоволен!
– Она управляет станцией на высшем уровне, я – на низшем. Я понятия не имею, как она регулирует температуру для рас, привыкших к холоду, а она не знает, к какому поставщику обратиться за материалами, которые она не способна произвести. Ты ей нравишься, – фыркнув, сказал он, – но она не знает тебя лично. Просто видит, что ты вписываешься в общую картину, и ее это устраивает. А вот я не вижу от тебя никакой пользы.
– Ты так и не сказал, обеспечит она нашу безопасность или нет, – заметила Мэллори.
Рен промолчал.
– Боже, ладно, – сказала она, сжимая и разжимая кулаки в попытке расслабиться. – Я поняла. Но на всякий случай: когда на станцию приедет куча народа и кто-то умрет, надеюсь, ты вспомнишь, что я об этом предупреждала, но ни один урод меня не послушал.
– Учту. – Он приложил длиннопалую ладонь к дереву и произнес: – Мы закончили. – Он замолчал, будто прислушивался. – Подожди. Передай Ксану, что Вечность попросила его заглянуть к нам.
– Серьезно? Она может связаться с ним семью разными способами, стоит только захотеть, – холодно сказала Мэллори.
– Вообще-то, тринадцатью. Например, она может послать меня. Но хочет, чтобы за ним сходила ты.
– Сомневаюсь, что это ее желание, – пробормотала она.
– Мэллори, – окликнул Рен, когда она развернулась, и искренность глубокого мелодичного голоса заставила ее остановиться. Обычно Рен говорил как типичный самодовольный святоша, и это было совсем на него не похоже. – Я не во всем согласна со своим симбионтом, но ее желания для него закон.
Мэллори мигом запуталась в местоимениях.
– Кто со мной разговаривает, Вечность или Рен? – спросила она, не оборачиваясь.
– Да, – ответили Рен-Вечность.
Теоретически Мэллори понимала, что остальные разумные расы способны формировать симбиотические отношения, но даже не догадывалась, какую тень это бросает на представителей человечества. Все считали их неразвитыми и ужасно одинокими существами.