Медсестра задумалась.
– Я не буду вдаваться в детали, поскольку вы не подкованы в медицине. Эта бактерия – побочный продукт яда Сонма. Насколько мы можем судить, она уже начала действовать, и пока что пострадавшие реагируют крайне положительно. Прошу прощения, мне нужно работать.
Изображение погасло, и на экране снова появился список пациентов.
– Значит, наше мнение не учитывается, – сказал Ксан.
– А вдруг у кого-то аллергия на насекомых? – спросила Мэллори, нервно потирая руки.
– Скоро узнаем, – ответил он.
Следующей в списке была Элизабет Браун. У этой пожилой женщины обнаружились те же самые травмы, а помимо них – рак печени и слабое сердце.
– Лечение: капсульная ванна в растворе Staphylococcus cmarensis. Клинический прогноз: рак печени смертелен, однако риск для жизни в связи с травмами минимален.
– «Минимален»? – переспросила Мэллори. Ксан пожал плечами.
– Ей шестьдесят один год, если я правильно посчитал.
– Элизабет Браун. Что она здесь забыла? – тихо спросила Мэллори, размышляя вслух.
– Я бы не удивился, если бы ее тут полностью вылечили. Их медицина для нас практически магия, – сказал Ксан.
– И все на основе бактерий. Уколы, кремы, растворы…
– Ага. Видимо, универсальная штука.
– Они не боги. Мы же видели: они не победили смерть, – мрачно заметила она.
Монотонный голос продолжал зачитывать им информацию. Следующими на очереди были Кэтрин Бартлетт, к стандартным травмам которой прибавилась раздробленная правая рука, и Каллиопа Оу, пострадавшая примерно на уровне Финеаса.
Желудок все сильнее скручивало от ужаса. Они забрали с корабля двенадцать человек – но в списке выживших имен было одиннадцать.
– Вон там, видишь? – спросила Мэллори, указывая вниз. Капсулы все так же светились изнутри, передавая данные на соседний экранчик – но одна из них погасла, а имя отобразилось в списке вычеркнутым. Мэллори нахмурилась. – Значит, стафилококк все-таки не всесильный. Одного спасти не удалось.
Имя оказалось незнакомым: Сэм Вашингтон, парень лет двадцати. Помимо стандартных гипотермии и травм от удара тупым предметом, у него обнаружились две другие проблемы: во-первых, повреждение затылка, которое не совпадало с травмами, полученными при крушении, а во-вторых – неизвестный наркотик, найденный в организме. Он препятствовал работе целебных бактерий, что привело к смерти от кровоизлияния.
Как и капсула Сэма Вашингтона, экран планшета погас.
– Неизвестный наркотик? – спросил Ксан и добавил, откашлявшись: – Кому неизвестный, станции или людям?
– Понятия не имею, – ответила Мэллори и подняла глаза к потолку. – Вот я ненавижу Адриана, но как бы хотелось с ним сейчас пообщаться. Наверняка он нас слышит; Рен постоянно подслушивал разговоры.
– Подозреваю, он просто не успевает осмыслить все, что происходит на станции, – заметил Ксан. – Человеческий мозг не рассчитан на такой объем информации. Ты сама говорила, что Адриан не особо умный.
Ксан вновь задумчиво посмотрел на погасший планшет. Сэм Вашингтон. Кем он был и что принял? Странная тревога охватила его. Когда Мэллори вытаскивала из космоса трупы сильных мира сего, он не испытывал ничего, кроме привычной отрешенности, которую приобрел за время службы. Но смерть этого парня почему-то задела.
Он потер лицо, ощущая под пальцами щетину. Хотелось сходить в душ, побриться и завалиться спать. Или хотя бы поесть. Тоже неплохо.
– Интересно, раз Адриан новый распорядитель, он все еще считается послом? – вслух поинтересовалась Мэллори, ни к кому конкретно не обращаясь. – А то, наверное, надо сообщить на Землю, что половина их шаттла мертва. – Она стеклянными глазами посмотрела на капсулы. – Господи, как я устала. Надо подумать, что делать.
– Есть хочу, – сказал он. – А ты как?
– Есть? Сейчас? – Она нахмурилась. – А это не слишком опасно?
– Ну, станция успокоилась. Можем и прогуляться, пока… – Ксан замолчал. Он больше не сомневался в Мэллори – полностью верил в ее силы, магическими они были, экстрасенсорными или какими еще. Она стояла в самом центре паутины связей, и он не знал, догадывается ли она о масштабах этой сети. – Ты же знаешь, что начнется, как только они проснутся. Давай поедим, пока есть возможность. Пойду скажу врачам, что мы ненадолго.
Мэллори выбрала ближайший от медотсека ресторан, расположенный в общей зоне отдыха для всех аэробных рас. Им заправлял Сонм, но Мэллори успокоила Ксана, когда тот выразил свои опасения.
– Ты уверена? – уточнил он. На ум пришла поговорка, которую часто повторяла бабушка: – Не хочешь пострадать, не надо и осиное гнездо ворошить.
– Так не вороши, – улыбнулась она. – Они любят, когда к ним заглядывают другие расы.
– Как ты вообще с ними связалась? – спросил он по пути. – Просто пришла, раскинула руки и такая: «Давайте, изучайте меня!»?
Коридоры постепенно заполнялись народом. Все обсуждали последние события, и среди гула гнейсов Ксан расслышал что-то про массивную брешь в метановом крыле.
Мэллори фыркнула:
– Не совсем. Сначала я приняла их за обычных насекомых и отреагировала соответствующе, – сказала Мэллори. – Вот представь, что к тебе в комнату залетела оса? Что ты сделаешь?
– Попытаюсь убить, – ответил он и рассмеялся. – Ты напала на Сонм?
Она со вздохом кивнула:
– Просто не подумала. В детстве я наступила на шмеля босой ногой прямо в свой день рождения. Орала как резаная.
Они свернули в коридор, ведущий к зоне отдыха, и лампочки замерцали.
– Черт, – сказал Ксан, оглядываясь. – Интересно, наш новый распорядитель не хочет починить электропитание?
Мэллори с ностальгией продолжила:
– До сих пор помню, как сначала не почувствовала боль, только удивилась. А шмель копошился в траве – пытался взлететь, видимо, но он умирал. И я вдруг осознала, что моя боль ни в какое сравнение не идет с тем, что испытывал он. Но разве меня это волновало? Я была типичным эгоистичным ребенком, и этот шмель только что испортил мой день рождения. Я забыла и про него, и про маму, думала только о том, как опухла нога… – Она сглотнула, словно хотела забрать слова обратно. – В общем, плохой выдался день. С тех пор я начала бояться шмелей и всех жалящих насекомых.
– Тогда у тебя еще не было аллергии? – спросил он.
– Нет, она проявилась через несколько лет. Мы поехали на пикник, и меня кто-то ужалил. Пришлось вызывать «Скорую»; тетя жутко на меня разозлилась – она наготовила фаршированных яиц, а их так никто и не попробовал.
– И ты все равно согласилась работать с Сонмом? – пораженно спросил он.
Мэллори пожала плечами.
– Мне нужны были деньги. Я привезла с собой эпинефрин.
Они вышли в зону отдыха и остановились. Местный парк напоминал Ксану Париж: большую его часть застилал мягкий сине-зеленый газон, сбоку возвышалась небольшая рощица массивных пестрых деревьев, а мощеные дорожки вели к магазинам и ресторанам. Стояло раннее утро; жители станции только-только начали выбираться на улицу, и большинство заведений были закрыты, но Мэллори сказала, что Сонм почти не тратит время на сон.
Тусклое фальшивое солнце, служащее украшением, только начинало вставать. Синие осы кружились вокруг огромного тонкостенного гнезда, свисающего с дерева посреди сине-зеленого газона.
– В общем, я только переехала и еще не знала про Сонм, – продолжила Мэллори. – Случайно попыталась убить одного из них, но, к счастью, промахнулась, так что никто не пострадал. Но Сонм пожаловался на меня в службу безопасности, и так я познакомилась с Деванши. – Она сухо, натянуто усмехнулась. – Я сказала, что «оса» – «Рабочий 3985», если верить ее отчету, – залетела ко мне без спроса, я испугалась и машинально попыталась от нее отмахнуться. Потом выяснилось, что рой хотел передать мне важное сообщение, но откуда ж мне было знать? – сказала она и добавила: – Про шмеля, кстати, я никому не сказала. Ни службе безопасности, ни рабочему.
– Думаю, они и так знают, – сказал он; они как раз подошли ко входу в гнездо, скрытому у самого низа. – Такая у них работа – все знать.
– Ну, тогда надо будет напомнить, что я раскаиваюсь, – сказала она. – Что уж поделать. В общем, чтобы избежать ареста и замять инцидент, Деванши привела меня сюда на обед. Это было уже после того, как мы с тобой нашли нормальные рестораны, иначе я бы только здесь и питалась. В общем, обед оказался непростым, потому что нас встретил Адриан и несколько представителей Сонма. Компания, конечно, сомнительная, но кормили вкусно, и общались в основном они, а я просто слушала. Потом извинилась перед Сонмом, и они меня простили.
Навстречу им вылетело несколько ос, и Ксан, последовав примеру Мэллори, замер и позволил им себя осмотреть.
– И теперь вы лучшие друзья? – сухо поинтересовался он.
– Мэллори и Ксан, – послышался гул голосов, – мы рады снова вас видеть. Гости. Зовем. Безопасно. Ваши гормоны изменились. Скажите, пожалуйста, что они значат? Страх. Ужас. Цель.
Несколько ос сели на рукав Мэллори, с интересом разглядывая ткань толстовки большими фасеточными глазами.
Ксан удивленно обернулся на нее:
– Гормоны? В смысле?
– В зависимости от эмоций мы вырабатываем разные гормоны. Так что они всегда чувствуют стресс и испуг.
– Это не стресс и не страх, – произнес Сонм в унисон. – Это что-то другое, сильное, резкое. Тяжело. Неприятно. Тревожно.
– Ужас, – подсказал Ксан.
– Еще один человек, – сказали они. – Родня. Биология. Брат. – Одна оса заползла ему на запястье, тыкая усиками в рукав куртки брата, и Ксан с трудом сдержал дрожь.
– Они и это чуют?
– Наверное. Или просто догадались по нашему разговору, – ответила Мэллори и обратилась к насекомым, сидящим на рукаве: – Ночь выдалась тяжелой, так что мы просто хотели позавтракать. Вы уже открыты? Можно заказать еду для двух гуманоидов?
Сонм провели их в гнездо.
– Знаешь, я в последнее время часто задумываюсь о привычках, которые кажутся нам сами собой разумеющимися, – сказала ему Мэллори. – Но когда я гуляю по станции, ко мне постоянно подходят с вопросами. Спрашивают, почему я так выгляжу, пахну, одеваюсь. – Она обернулась на него через плечо. – К тебе тоже подходят?