В форте Боузер он пахал сутками, разрываясь между подготовкой солдат и изучением засекреченных данных об инопланетной жизни. Несмотря на повышение, он во всем должен был подчиняться командованию и ни в коем случае не делегировать полномочия. Он доверял своим подчиненным; вышестоящее начальство эту позицию не разделяло. Поэтому однажды именно ему пришлось доставлять документы подполковнику Нику Торресу. «Бланки заявок», – так ему сказали подписать конверт, в котором лежала толстая папка.
Технически там действительно лежали бланки заявок, только засекреченных и внесистемных. Родригес, его командир, обожал передавать через самых надежных людей записки, которые при прочтении требовал уничтожить. «Бумагу не взломать», – говорил он.
Ксан не стал уточнять, что его легко могли застрелить, забрать документы и подделать подпись получателя; стоило признать, что на военной базе шансы подобного нападения были довольно малы.
Когда Ксан вошел в приемную, помощника подполковника за компьютером не оказалось, поэтому он присел в свободное кресло для посетителей и решил подождать. Из-за двери кабинета доносились громкие голоса, настолько отчетливые, что даже прислушиваться не приходилось. В любой другой ситуации Ксан бросил бы конверт на столе и ушел, но документы нужно было передать лично, так что оставалось лишь ждать.
Подполковник спорил с какой-то женщиной. В ее суровом голосе отчетливо читалась злость, и хотя Ксан не узнавал его, он мгновенно заметил знакомый техасский выговор.
– Для протокола: я категорически против проекта «Дыхание Бога». У нас появилась возможность встать в один ряд с другими расами галактики, появилась возможность заполучить технологии, выходящие за грани нашего понимания, а вы только и хотите, что мериться членами!
– Да, госпожа министр, сотрудничество с инопланетянами может принести определенную выгоду, – раздался низкий мужской голос. – Но нельзя сказать, что нас ждет. Если начнется война, они не задумываясь сотрут нашу планету в порошок. Мы не сможем им помешать. Поэтому разумно разработать вооружение, соответствующее уровню опасности. Хотя бы ради самозащиты. – Голос принадлежал подполковнику Торресу. Ксан не встречался с ним лично, но видел в кабинете Родригеса. К Торресу часто приезжали высокопоставленные чины.
Например, женщина, с которой он спорил. Ксан попытался вспомнить, кто в правительственном аппарате был уроженцем Техаса, но в голову ничего не пришло.
– И как же вы испытывали это оружие, раз оно «ради самозащиты»? На людях? Животных? Или вы врете инопланетным властям, когда утверждаете, что вам ничего не известно про пропавших туристов? Вы не думали, что такими темпами вы сами создадите ситуацию, в которой нам понадобится защищаться?
– Испытания завершены, оружие в полной готовности, госпожа министр. Так президенту и передайте. В конце концов, оно разрабатывалось по его указу.
– Ему нужно знать точный принцип работы и сколько инопланетян пострадало при испытаниях. Чтобы лгать инопланетным дипломатам, нужно понимать, в чем заключается ложь, – сказала министр, не уступая.
– Наше оружие не воздействует на них физически, – сказал Торрес. – Просто… нейтрализует.
– Я взрослый человек, подполковник, – холодно сказала министр. – Я представляю, как оно их «нейтрализует».
– Можете мне не верить, но я не подразумеваю убийство. Наши методы куда гуманнее, – сказал Торрес.
Ксан неуютно поежился. Его начальство не уточняло, откуда берутся трупы инопланетян, а он не спрашивал. Просто принимал их, как раньше принимал мертвых солдат, подробно описывал травмы, документировал все личные вещи, бывшие у них во владении, и подмечал аномалии (насколько мог, учитывая небольшие познания в инопланетной анатомии). Потом упаковывал трупы в пакеты со льдом и передавал в руки ученых.
Он не был патологоанатомом, но начальство постоянно твердило, какую важную работу он выполняет; что он незаменим. Уже на борту Вечности, побольше узнав о пришельцах, он понял, что был незаменим примерно как пушечное мясо: просто расходный материал. Командование боялось подпускать ценных ученых к инопланетянам, которые могли вдруг ожить, поэтому подсовывали к ним интенданта.
– Во всей Вселенной только одна разумная раса не вступает в симбиотические отношения с другими видами: мы, люди, – тем временем продолжал Торрес. – В глазах пришельцев это повод для жалости. Вот почему они нас не уважают; для них мы – недоразвитые существа. Но лично я вижу в нашей самодостаточности силу, а в их созависимости – слабость. – Его тон приобрел знакомые пафосные нотки, словно он обращался к войскам.
– Мы здесь одни. Никому не нужен ваш тупоголовый патриотизм, – сказала женщина.
Торрес осекся, а потом с раздражением продолжил:
– В нашем случае можно рассматривать враждебных инопланетян как две сущности. Если начнется война, мы всегда будем в меньшинстве. Наличие сильного оружия уравнивает шансы.
– И ставит под угрозу все миротворческие усилия, – сказала министр. – Если они узнают, что мы работаем над «Дыханием Бога», то сочтут наши дипломатические меры недобросовестными.
Ксан стиснул конверт в потных руках. Они не работали над «Дыханием Бога». Проект прошел последние испытания. Все было готово. Никто больше не требовал от него проводить секретные экспертизы.
– Если наши миротворческие усилия окажутся успешны, никакого оружия не понадобится, – спокойно заметил подполковник.
– История не знает оружия, которое использовалось бы только для обороны. Какая бы цель ни лежала в основе экспериментов, рано или поздно любой научный труд превращается в орудие войны.
– У меня нет времени на риторику, госпожа министр. Прошу, передайте рапорт президенту и выскажите свои претензии ему лично. Я лишь подчиняюсь приказам.
– Только трусы прикрываются чужим именем, – с презрением сказала она.
Ксана пробил холодный пот. Он не раз задумывался, как именно инопланетяне, попавшие к нему на стол, лишились своих партнеров. Ему было велено записывать симбионтов как «личные вещи», но он прекрасно все понимал.
Фантасмагоры после смерти сбрасывали симбионтов; растительное тело сморщивалось и расцепляло крючкообразный отросток, которым подсоединялось к спинному мозгу партнера, окружив себя рубцовой тканью, после чего отмирала лоза, которая придавала коже фантасмагоров особую прочность и способность сливаться с окружением.
Гурудевы, соединенные с симбионтом ментально, быстро распадались на жидкие компоненты. Работая с ними, Ксан замерил время разложения, чем пользовался, замораживая трупы в самый последний момент.
Гнейсов разделить не получилось. В поисках симбионтов гигантов разбивали в каменную крошку, но так и не смогли их отыскать. Гнейсы точно вступали в симбиотические отношения, но военным не хватало данных, чтобы узнать что-то конкретное. Некоторые ученые выдвигали теорию, что связь была в основном ментальной, и симбионты гнейсов находились где-то в другом месте, но доказательств этому не было.
Никого крупнее гнейсов ученые не изучали. Просто не подвернулась возможность – они бы с радостью наложили руку на космическую станцию или разумный корабль, чтобы провести вскрытие, но просто не знали, как захватить настолько массивное существо.
«Если инопланетяне узнают об этих исследованиях…» Министр не зря упорствовала. Скорее всего, понимала, что они пытаются успокоить президента заведомо ложной информацией. Торрес преуменьшал силу оружия, и из-за этого могли пострадать люди.
Главный противник президента выбрал куда более примитивный подход – он запугивал избирателей, то и дело кричал про «зеленых человечков», утверждал, что они считают себя лучше людей, лучше американцев, и их нужно остановить. Видимо, полковник тянул время в ожидании главнокомандующего, который одобрил бы эти эксперименты.
Многих не волновало, что инопланетяне прилетают на Землю ради удовольствия; они все равно боялись «Войны миров». Хотя большинство проблем, связанных с пришельцами, возникало из-за разницы культур и недопониманий, которые возникали между самими людьми куда чаще, чем между людьми и пришельцами.
Далеко не все инопланетяне, прошедшие через Ксана, умерли от очевидных ранений. Иногда он не мог определить причину смерти – и сейчас всерьез задумался про биологическое оружие.
Он больше не хотел слушать. Выйдя из приемной, он остался стоять в коридоре, а когда внутренняя дверь открылась и послышались быстрые шаги – встал прямо у выхода. Распахнув дверь, разъяренная министр выскочила в коридор и тут же налетела на Ксана.
Пошатнувшись, он выронил конверт.
– Боже, простите, мэм, – запнувшись, выпалил он, опускаясь на колени и подбирая конверт и планшет.
Женщина оказалась довольно низкой, со светло-коричневой кожей и длинными темными волосами с проседью. Ей было где-то за пятьдесят, и по ее глазам было видно, что ей давно уже все надоело. Ксан вдруг понял, что знает ее: это была Мэнда Далл-Найф Флаинг, министр внутренних дел и бывший губернатор Техаса.
– Не ушибся, солдат? – спросила она, потирая лоб, которым ударилась о ключицу Ксана.
Тот ошарашенно посмотрел на нее.
– Я? – переспросил он, поднимаясь на ноги – так он был значительно выше ее. – Это я должен спрашивать, не ушиблись ли вы.
– Несильно, – рассеянно ответила она, учтиво ему улыбаясь. – Бывало и хуже. – Вживую ее обаяние очаровывало даже сильнее, чем по телевизору.
– Дайте взглянуть, – сказал он, обхватил ее лицо ладонями и сделал вид, будто осматривает шишку. Но сам склонился чуть ближе и прошептал: – Он врет про нелетальность оружия. Оно убивает. – А потом выпрямился и добавил: – Вы сильно ударились. Лучше сходите в медпункт, попросите приложить лед.
Надо отдать ей должное – кроме округлившихся глаз, ничто не выдало ее удивления. Она снова потерла лоб.
– Я не знаю, где здесь медпункт, солдат.
– Дайте мне минуту, и я вас отведу, – кивнув, сказал он. – Только передам кое-что подполковнику в руки.