– Все норм? – поинтересовалась она.
– Да, да, – ответил он, но на лбу выступили капельки пота. – Просто нервничаю, наверное. Т-то есть, да, просто нервничаю.
– У меня есть успокоительное, если хочешь.
«Так. Откуда я знаю, о чем они разговаривали? Я же сидела к ним спиной на противоположном конце салона».
Пока юноши не было, женщина, сидящая рядом с ним, взяла его книгу. Пролистала ее, и, хотя миссис Браун не видела ее лица, она заметила выступивший на шее румянец.
«Нет. Я ничего не видела».
Азиатка вернулась на место, по пути помахав юноше рукой, и достала игровую консоль. Юноша тоже сел, вытирая губы ладонью. Бутылку с водой он поставил в подстаканник. Книга лежала там, где он ее оставил.
– Это что, детективы Шарлотты Куин? – спросила его женщина.
– А, эм, да, я очень люблю ее книги, – нервно ответил он. – Как раз хочу встретиться с автором.
– Могу вас познакомить, – сказала женщина. – Я ее тетя.
– Я знаю, – ответил он, побледнев. Он жутко ее боялся.
Вдруг из динамика раздался голос их капитана, но вместо инопланетного языка миссис Браун услышала только английский:
– Дорогие пассажиры, сейчас вас ждет необычный, но крайне интересный опыт. Поскольку вы прибыли на станцию впервые, Вечность соприкоснется с вашим сознанием. Поначалу это может дезориентировать, но не волнуйтесь – процедура полностью безопасна.
– Соприкоснется с нашим сознанием? – напряженно переспросила женщина, сидящая за миссис Браун.
– Дезориентировать? В смысле? – спросила Лавли, но миссис Браун не успела ответить, потому что на нее вдруг обрушилась какофония чувств: цветные пятна, мелькающие перед глазами, запах выпечки, тепло меха на коже, детский смех, вкус бутербродов с говядиной.
«Говно на палочке, а?» – раздался насмешливый голос.
Он так надоел ей своими идиотскими шутками, что она забрала тарелку.
«Мне они нравятся. Готовь себе сам, если моя стряпня тебя не устраивает».
Ее злость рассмешила его. Майкл никогда над ней не смеялся – только ради нее. Чем она думала, когда вышла замуж за этого человека?
«Мой дедушка их так называл. Я все съем, малышка. А завтра приготовишь что-то получше».
И он стиснул ее запястье до боли.
В последнее время она все чаще замечала, что он пользуется насилием, пытаясь принизить ее. Только действиями, не словами – он не бил ее, но крепкая хватка и многозначительные взгляды намекали, что все впереди. Бедняга. Он и не подозревал, что его ожидает. После первой отсидки она сменила фамилию – так откуда ему было знать, что под чопорной строгостью скрывается зверь, которому нельзя угрожать?
Прошло лишь мгновение, и тарелка разбилась о стену. Удар, крик, глухой стук тела о землю, горячая кровь на руках. Она ни о чем не жалела.
Не выдержав натиска ощущений, она повалилась обратно в кресло.
«Здравствуйте, миссис Элизабет Браун. Думаю, мы с вами подружимся».
«Зови меня Лизабет».
Прошло лишь мгновение. Крик, глухой стук тела о землю, горячая кровь на руках. Но это были не ее руки. Не ее кровь.
А потом – ничего, только невыразимая боль и ярость.
«Откуда я все это знаю?»
Она парила во тьме, но дышала.
«Я умерла?»
Она помнила брешь; помнила открытый космос и боль ломающихся костей. Но сейчас боль пропала.
Откуда в памяти всплыло столько деталей? Она же не видела, что делали пассажиры; она сидела к ним спиной.
Темнота расступилась, и она оказалась в коридоре, залитом красным светом.
– Мама была права. Мне и правда дорога в ад.
Она открыла первую попавшуюся дверь, и красный свет стал еще ярче. Дерево, стоящее посреди комнаты, утопало в шипастых лианах. Его ветви уходили в потолок, а корни врастали в пол.
– Бедняжка, – машинально вырвалось у нее, и она принялась срывать с дерева опасный сорняк.
«Помоги мне».
Возможно, не стоило с таким легкомыслием относиться к инопланетным растениям, но даже со стороны было видно, что дереву нужна помощь. Поэтому она продолжила освобождать его от лиан, осторожно вытягивая из коры колючки, высасывающие все соки.
Под конец руки болели и кровоточили, но кто же знал, что в космосе понадобятся садовые перчатки? Да и взяла бы она их – что с того? Сумочка все равно куда-то пропала.
Дерево потянулось к ней стеблем плюща (простого ли, ядовитого, она не знала; так и не научилась их различать) и осторожно ощупало окровавленные ладони.
«Помогу?» В этот раз оно не просило, но предлагало.
Ей вдруг показалось, что она стоит на краю пропасти. Впереди ждала неизвестность, а позади… только тюрьма, а потом смерть от рака. Но ведь все когда-нибудь умирают?
Коснувшись плюща, она закрыла глаза.
– Боги, ну и бардак, – сказала она, оглядевшись. Пол вокруг дерева, до этого абсолютно чистый, был усыпан осколками зеркала. Все они отражали одну и ту же картину, но с разных углов.
«Они разбили меня. Я смогла достать из ваших мыслей осколки, но они не подходят друг другу».
Миссис Браун обошла комнату, заглядывая в зеркала, и везде увидела шаттл в момент, когда Вечность коснулась их разума.
– Я думала, у тебя теперь новый распорядитель. И где он? Как он вообще допустил весь этот бардак? – поинтересовалась миссис Браун.
«Нет. Только не он. Я не просила. Не соглашалась. Его больше нет. Было так больно».
– Ладно, ладно, спокойно. Что нужно сделать в первую очередь?
«Устранить бреши. Сообщить моей дочери, что я в порядке. Остановить… остановить бой в усыпальнице».
Эти бреши были как ссадины ее внуков. Стоило лишь подумать, и все они предстали перед мысленным взором, практически осязаемые. Миссис Браун могла запечатать их – достаточно было силы мысли и немного заботы.
– Я раньше ничем подобным не занималась, так что мне потребуется время. И мы с твоей дочерью не знакомы, так что свяжись с ней сама.
Новые чувства: шаттл, облегчение, спешка.
– Что там такое в усыпальнице? Ну, кладбище с кучей камней. Что они, подрались друг с другом? Ах, замешаны люди? – Да, точно: Лавли и тот высокий мужчина. – Нет, так не пойдет. Во что она снова ввязалась?
«Она защищает других».
– Ну, тогда ладно. Давай займемся пробоинами.
Время от времени она возвращалась к усыпальнице, поглядывая, как играет на скрипке ее внучка, ее радость и гордость (мелодию, правда, она выбрала просто ужасную; нужно будет с ней об этом поговорить), и как разумные камни теряются под натиском вибраций.
В какой-то момент Лавли оказалась на борту какого-то корабля, а камни продолжили сражаться: отважная юная боевая машина против старого шаттла. Ее ракеты врезались в пушечные порты, пытаясь обезоружить, но почти что не повредили; он выстрелил в ответ, но промахнулся и попал в механизм шлюзовой камеры. Шлюз распахнулся, и двух людей и три шаттла выбросило в открытый космос.
– Им нужна помощь, – сказала миссис Браун, пытаясь найти что-нибудь подходящее. Но станция поддерживала одновременно множество функций, и у нее не было времени в них разбираться.
«Я не смогу сосредоточиться на нескольких делах сразу, пока внутри остаются повреждения. Не стоит беспокоиться. Их подобрал юный шаттл».
– А где моя внучка?
«На борту моей дочери».
– Ну и денек выдался, кому расскажи – не поверят, – пробормотала миссис Браун. – Ладно, молодежь сама разберется. Жаль, правда, ту военную девочку.
«Поверь, о ней еще не скоро забудут».
Два человека на одном шаттле, два на другом, одна трагедия, целая куча людей в одном из медотсеков и один на пути к нему – не целый, но хотя бы живой. Прежний распорядитель; не чета новой хозяйке.
А где же еще одна? Миссис Браун, нахмурившись, поискала женщину с браслетом и обнаружила ее в коридоре – рыдая, она оттирала с ладоней засохшую кровь. Потом заметила что-то на полу у входа в усыпальницу и, нагнувшись, подобрала.
«Все на месте», – подумала миссис Браун и сосредоточилась на пробоинах.
33. Кто же знал, что она на такое способна
Мэллори нервно расхаживала по кораблю, и ее не останавливали ни больная нога, ни низкий потолок – Стефания до сих пор не закончила расширяться.
У Ксана ныло все тело – отчасти из-за массажа сердца, отчасти из-за силы, с которой их вышвырнуло в открытый космос. Да уж, денек выдался тот еще.
– Маму. Она убила маму. И мою учительницу. И методистку! Потом я уехала в универ, но она явно продолжила убивать. Проклятый браслет весь в подвесках! А потом она убила дядю. Просто потому, что не хотела переезжать.
Ксан, морщась, оперся о стену.
– Скорее, не хотела лишаться единственной радости в жизни. Чего ты так спешишь? Никуда она от тебя не денется. Я как раз хотел об этом поговорить, но… – Он устало махнул рукой в сторону двери, за которой ждал космос.
– Она убила Сэма, потому что он ее раскрыл, – сказала Мэллори, потрясая книгой, чем напомнила Ксану недовольных уличных проповедников.
– Но что ей сделала Каллиопа? – спросил он.
Мэллори задумалась.
– Помнишь, тетю Кэти пришлось усыпить, когда она только очнулась? Она закатила истерику из-за пропажи браслета. Его не могла стащить Кэл?
Ксан кивнул:
– Еще как могла. Только откуда Кэти об этом узнала?
– Может, Кэл сама ей вернула? – предположила Мэллори.
– И твоя тетя промолчала? Очень сомневаюсь. Но Кэл говорила что-то про дырявые карманы.
Ксан пошарил в карманах и действительно нащупал большую дыру. Неудивительно, что в этом кармане ничего не было. Раскрыв плащ, он продемонстрировал его Мэллори.
Пока та продолжала размышлять вслух, он похлопал себя по карманам. Одной большой и очевидной вещи недоставало, и он опасался, что она выпала через дыру.
– Кэл его выронила, а тетя Кэти нашла. Книгу она тоже наверняка искала. Если поняла, что Кэл и ее тоже стащила, то могла испугаться, что она обо всем догадается.
Ксан потер лоб.
– Господи, да Кэл со школы книг не читала, наверное. Она умерла практически ни за что. О, кстати…