Ян продрог, и ноги, кажется, промокли сквозь тонкие тапки, но все же не уходил с крыльца, так хотелось ему еще немножко остаться в полноте жизни и надежды.
Он вдруг остро, как животное, ощутил себя живым, и чувство это было еще острее оттого, что он все-таки был человек и знал, что это не навечно.
* * *
Ян не любил субботы, воскресенья и праздники, ибо с юных лет выходные для него были просто такие дни, когда нужно заставлять себя учиться самостоятельно.
В школе он готовился к поступлению, в академии тоже весь первый курс чахнул над учебниками, лишь изредка вырываясь в увольнение на дискотеку. Потом стало полегче, все выходные Ян проводил в клинике, изучая на практике премудрости врачебной науки.
Только когда он поступил в аспирантуру, снова пришлось вспоминать школьные навыки и в свободное время самому усаживать себя за книги. Тут ему здорово помогал читальный зал. Сидя у Наташи на работе, Ян сделал раза в три больше, чем планировал, наверное, потому, что в библиотеке за спиной не было кухни, куда можно каждые пять минут бегать покурить и попить чайку.
Но в воскресенье библиотека не работает, и Наташа сказала, что пойдет на кладбище вдвоем с Леной, которая только вернулась со спортивных сборов и хочет проститься с Полиной Георгиевной.
Так у Яна неожиданно образовался свободный денек, такая редкость в последнее время, что он растерялся. Работа была, без нее аспиранту никуда, но сроки не поджимали, а Ян, как русский человек, не очень хорошо умел работать без аврала.
Он повалялся в кровати, мечтая, как провел бы такой пустой день, будучи женатым человеком.
Да уж нашли бы они с Наташей, чем заняться! Ян улыбнулся.
Особенность профессии хирурга в том, что жена его почти не видит. Муж то задерживается на операции, то не может оставить непонятного больного, то подменяет или выручает коллегу, то дежурит, а то, бывает, и пьет с товарищами по работе, потому что это единственный способ снять накопившийся стресс. Работа у врача всегда на первом месте, без этого невозможно стать хорошим специалистом, а если уже стал, то удержаться на высоком уровне в режиме «дом-работа, работа-дом» тоже нельзя. Хирург должен гореть, иначе никогда не прыгнет выше уровня хорошего ассистента. Интересно, Наташа будет понимающей женой? Как будет принимать редкие свободные дни, как праздники, как свидания и осколки медового месяца или как пространство для пиления и упреков? Ян засмеялся, представив Наташу в роли сварливой жены. Нет, она у него девушка стойкая и самостоятельная и выросла с мамой-медработником, стало быть, понимает, сколько сил и времени требует эта профессия. Все будет хорошо…
Вспомнив, что у них в квартире теперь живет дама, Ян надел тренировочный костюм и вышел. Дина уже встала и со зверским выражением лица драила холодильник.
– Вы вообще мыли его хоть раз? – спросила она мрачно.
– Конечно!
– И внутри, и снаружи?
– А то, – туманно ответил Ян и взял чайник.
Дина тут же вырвала его у него из рук:
– Там средство от накипи.
– Ясно.
– И туалет залит.
– О господи!
– Ты вообще какого черта тут? – спросила Дина, ныряя вглубь холодильника.
– Я тут живу.
– Я имею в виду, почему не в клинике? Ты же по воскресеньям всегда там ошиваешься.
– Извини, пожалуйста.
– Я специально выгнала Васю с Димкой в общагу, чтобы прибраться нормально. Была уверена, что ты в клинику уехал.
– Извини, – повторил Ян.
Дина улыбнулась, отчего ее хмурая физиономия, как всегда, преобразилась.
– Ладно, это ты прости. Хочешь, я тебе яйцо сварю?
– Не отвлекайся. Что там с чайником, экспозиция достаточная?
– Вроде да.
– Тогда я его помою.
– Только как следует мой, до чистой воды.
– Естественно. Если что еще надо, говори, я сделаю.
Взглянув на него скептически, Дина сказала, что ей проще самой.
– Ну если я не нужен, то чайку попью и тоже уйду, чтобы у тебя под ногами не болтаться.
Ян отмыл чайник от накипи, изумляясь, как Дине удалось отдраить их кухню так, что больше похоже на ремонт, а не на генеральную уборку.
В отличие от большинства мужчин Ян замечал такие вещи, как налет на сантехнике, пятна жира на плите, замызганные стены и захватанные дверцы. Вася с Витей и Димой тоже были чистоплотные парни, поэтому они так хорошо и уживались все вместе, но очень многие вещи в этой квартире считались не грязью, а неизбежными приметами времени. С появлением Дины выяснилось, что копоть и нагар на стенах можно удалить, а серые пятна на дверях – это не изменение химической структуры краски, как они были уверены, а всего-навсего грязь. Но самое удивительное, что Дине удалось отчистить их кастрюли и сковородки до первозданного сияния.
Теперь она взялась за холодильник.
– Не зря ты учишься в санитарно-гигиеническом институте, – улыбнулся Ян.
Дина молча вышла и через несколько минут вернулась со словами, что туалет готов.
– Большое спасибо.
– Готовить я сегодня не планировала. Эти в общаге будут пьянствовать, заодно и поедят, а ты, я думала, в клинике пообедаешь.
Ян попросил ее не волноваться об этом.
– Мы и так тебе на шею сели.
– Да сидите уж, не жалко, – фыркнула она, – особенно ты сиди.
– Чего это?
– Ты мне мозги вправил, – хмуро призналась Дина, вылезая из холодильника.
Она отжала тряпку в тазике, стоящем посреди кухни, который, Ян чувствовал, он обязательно опрокинет, вытерла руки о тренировочные штаны и села напротив него.
– Давно хотела тебя поблагодарить, но как-то все случая не было.
– Да не за что, обращайся.
– Правда, Ян. Ты себе не можешь представить, что у меня было вместо мозгов, когда я познакомилась с Васей. Месиво какое-то. Без твоей помощи я бы его точно бросила и сейчас сидела бы локти кусала или продолжала с ума сходить.
Опустив глаза, Ян пробормотал, что она преувеличивает его скромную роль.
Дина решительно покачала головой:
– Поверь мне, что нет. После развода я была как поленом по башке ударенная. Ну или как пьяная, когда уже в хлам, но еще кажется, что ты лучше всех знаешь, что делаешь. А ты мне помог, удержал буквально на краю.
– Не драматизируй.
Чайник закипел, Дина тут же вскочила и заварила кофе так, как умела только она, густой, сладкий и немного терпкий.
– Вот семейка у вас, – улыбнулся Ян, – Вася чаёвник, ты кофеевник… Кофейник?
– Кофеман, – подсказала Дина, – противоположности сходятся, как видишь.
Ян опустил взгляд, решив не развивать эту тему.
– Знаешь, мне тут недавно было озарение, – сказала Дина, задумчиво пригубив из своей чашки.
– Да ты что?
– Представь себе, – она добавила себе в кофе щепотку перца. Ян не рискнул повторить за ней.
– И что тебе удалось предсказать?
– Не в этом смысле. Я вдруг поняла, что любовь – это когда просто. Раньше как-то я жила с сознанием, что мир – сложная штука, и отношения между людьми – дело трудное и ответственное, и оно всегда сопряжено с острыми переживаниями, страданиями и восторгами. Надо постоянно быть начеку, угадывать чужие мысли и заставлять себя верить в то, что ты думаешь не то, что думаешь, а то, что любимый человек принял за твои мысли. Ловить малейшие нюансы, разгадывать причины обид на тебя, страдать, что ты никак не можешь подобрать слова, чтобы объяснить человеку свои чувства… Вся эта энтропия казалась мне истинной любовью. А тут вдруг появляется Вася, с которым легко. Который не разгадывает тебя, не раскладывает на детали, не выясняет, какая ты, потому что ему просто важно, что ты – это ты. Который слушает, что ты говоришь, не пытаясь угадать подтекст. Который если обижается, то прямо говорит, на что обижается, а не «сама должна догадаться». Который помогает, если тебе нужна помощь, не выясняя при этом, насколько это унижает его великое человеческое достоинство. И я подумала, разве может любовь быть такой простой? Да нет, это просто глупость глупого и неотесанного Васи, и дура я буду, если свяжусь с таким дурачком. Потому что где же высокие отношения, где страсть? А сейчас поняла, что настоящая любовь только там, где просто. Где люди говорят, а не читают мысли друг друга, и где, когда нужно приготовить жрать, ты думаешь, как сделать это наилучшим образом, а не о том, насколько это уронит тебя в глазах других. Там, где сложно, там не любовь, а психиатрия.
– Это дело известное, – ухмыльнулся Ян, – чем здоровее личность, тем проще у нее коммуникации.
– А самое главное, – продолжала Дина, – я поняла, что злобной стороне тоже трудно. Тоже это, знаешь ли, все время стараться, выдумывать новые способы поработить свою жертву, следить, чтобы она не вырвалась из-под контроля, разрабатывать хитрые многоходовые планы, чтобы заставить ее сделать то, что тебе хочется, но так, чтобы она думала, что этого хочется ей самой. В общем, тоже ад адский, если вдуматься.
– Мама говорит, что есть такие семьи, будто пораженные красной волчанкой, – сказал Ян, – будто аутоиммунное заболевание, когда агрессия, которая должна быть направлена во внешний мир и служить достижению целей, выплескивается на близких.
– Ну да, там захочешь, а не будешь здоровым человеком. В такой среде у тебя как у суставной поверхности при системной красной волчанке – никаких шансов. Ладно, давай не слишком углубляться в аналогию, главное, что без тебя я никогда бы не вырвалась из этого порочного круга и ничего бы не поняла.
– То есть я был как большая доза глюкокортикоидов, – уточнил Ян.
Дина фыркнула:
– Короче, клянусь, что для тебя в нашем доме всегда найдется чашка кофе и тарелка супа.
Ян хотел уже одеваться, чтобы уйти куда глаза глядят и не мешать Дине, но тут она спохватилась, что он может снять люстры и занавески. Ян не без энтузиазма включился в работу и не заметил, как день за окном потускнел, полиловел, а следом зажглись фонари и наступила темнота.
Казалось бы, впустую провозился, а чувствовал себя очень довольным.