Теоретически можно уволиться в запас, нарисовав себе какую-нибудь страшную болезнь, но это долго, ненадежно и унизительно.
Чувствуя, что подобные речи звучат фальшиво и пафосно и за версту отдают политбеседой, Ян написал Наташе письмо, где как мог проще изложил свою позицию. Он тщательно избегал напыщенных формулировок, но все равно вышло не очень.
После работы Ян, волнуясь, заглянул в читальный зал. На Наташином месте сидела Зоя Иосифовна. Увидев Яна, она удивленно приподняла брови:
– Ян? Какими судьбами, дорогой?
– Да вот зашел… А где Наташа?
– Как где? Ты что, не знаешь? Она в отпуске.
– Ах вон что…
– А ты почему не знаешь?
– Был в командировке, – соврал он.
Ян поехал к ней домой. Дед-сосед впустил его, Ян долго стучал в дверь комнаты, но никто не ответил. Или Наташа не хотела открывать, или действительно ее не было дома. Ян подсунул свою записку под дверь и ушел.
Он ждал долго. Сначала ждал, а потом просто надеялся, что она вернется. Может быть, в последнюю секунду выскочит из самолета и прибежит к нему на Звездную так быстро, как будто за ней гонятся.
А может быть, и нет, может быть, это ей будет только сниться, как сейчас представляется ему, и она проснется, мучительно жалея, что нельзя бежать так быстро, чтобы вернуться в прошлое.
Нет, дай бог, чтобы она была счастлива и вспоминала о нем с теплотой, которая остается после любви, не омраченной предательством.
Дина, которой он должен был до смерти надоесть ежедневными вопросами, не звонила ли Наташа и не находила ли она что-нибудь в почтовом ящике, как-то сказала, что у них была разная любовь. У него великое чувство, а у Наташи просто первая влюбленность в красивого парня, и даже очень хорошо, что они расстались.
Ян сказал, что это очень плохо, и попросил Дину не лезть, куда не знает, но сочувствие молодой женщины было ему приятно.
Он все еще ждал. Только в апреле набрался смелости и зашел в библиотеку, где Зоя Иосифовна рассказала ему, что Наташа не вернулась из отпуска, только по почте прислала заявление об увольнении.
Ян понял, что все кончено, она уехала.
Обычно к такому шагу готовятся годами, а Наташа сделала все резко и быстро, отрезала одним махом, и Ян чувствовал, что рана заживет.
Он не будет больше так полно и безмятежно счастлив, ни с одной женщиной не ощутит такого единения, но, наверное, эти восторги все равно уходят вместе с молодостью, и остается переживать только эхо возвышенных чувств, когда замечаешь их в собственных детях.
* * *
После того, как в должности утвердили Бахтиярова, Ян стал замечать, что Игорю Михайловичу почти физически тяжело его видеть, поэтому, как только в новой городской больнице открылась клиническая база кафедры, Ян попросился туда, и желание его было удовлетворено.
Теперь он почти не бывал в академии. В новой больничке, сразу прозванной в народе «ударно-истребительной», скучать не давали, Ян дежурил, вел больных, вместе со всеми ненавидел отделение хирургии номер два, где заведующий развел совершенно дикую систему вымогательств и поборов, и вообще погрузился в работу с головой.
Огромный поток больных давал ему солидный материал для диссертации, данные эти требовалось зафиксировать, занести в таблицу и потихоньку приступать к статистической обработке.
Дни бежали стремительно, путаясь и спотыкаясь бессонными ночами, и вот незаметно наступила весна, а за ней и лето. Приближались каникулы, но Ян решил остаться и поработать в отделении вместо лечащих докторов. После отъезда Наташи деньги на семейную жизнь стали не нужны, но Ян по привычке их копил.
Однажды в самом конце мая его позвали на конференцию по тромбозам. Тема была не его, но Ян решил сходить, потому что давно не был в родных пенатах и соскучился.
Первой, кого он увидел, войдя в аудиторию, оказалась Соня.
С тех пор, как они расстались, она, кажется, похудела и стала еще красивее, просто какая-то неземная.
Поймав ее взгляд, Ян вежливо кивнул и сел как можно дальше от девушки, но всю лекцию только и делал, что смотрел на нее.
Она по-студенчески старательно записывала слова лектора, а Ян жалел, что нельзя заставить себя влюбиться в человека.
В перерыве она подошла к нему:
– Рада тебя видеть.
– Это взаимно.
– Пройдемся?
Они медленно пошли по аллейке между корпусами. Цвела сирень, Ян остановился возле самого пышного куста и притянул к себе ветку.
– Не ломай, – нахмурилась Соня.
– И не собирался. Просто ищу цветок с пятью лепестками, на счастье.
– Ты в это веришь?
– Нет.
– Если найдешь, обязательно надо съесть, иначе не подействует.
Ян обещал так и сделать.
– Давно хотела поблагодарить тебя за папу, – улыбнулась Соня.
– Я тут ни при чем, – быстро перебил Ян, – она сама так решила.
– Ясно. Я слышала, она уехала?
В очередной раз удивившись скорости распространения слухов, Ян кивнул.
– А ты, стало быть, остался?
– Как видишь.
– Родина-мать зовет, все такое?
– Ага.
Пятилепестковый цветок не попадался, и Ян выпустил ветку. Она упруго взмыла ввысь, посыпались белые звездочки обычных, не счастливых цветочков.
Колдунов и Соня медленно пошли дальше. Ян машинально взял ее за талию, но сразу спохватился и отдернул руку.
Вдруг Соня рассмеялась:
– Слушай, Ян, ты не поверишь, но у меня опять есть «горящие» билеты на органный вечер. Если хочешь…
– Конечно, пойдем, – он снова положил руку ей на талию, – пойдем.