Зулейха наконец не выдержала.
— Да хватит вам, — сказала она, — Вы ведете себя так, будто играете с простодушным ребенком. Скажите уже, в чем дело!
Юсуф всплеснул руками, будто испугавшись, что она может обидеться:
— Да Аллах с вами, что за слова! Но у нас есть для вас небольшая mystification[68].
Зулейхе показалось странным услышать французское слово из уст Юсуфа, и она пристально посмотрела ему в лицо:
— Ну, может, мы не просто так спускаемся тут в это самое время, так было предусмотрено заранее…
— Ну, тогда скажите почему, я хочу знать…
— Если позволите, я пока скрою от вас загадку этого озера… Пройдет немного времени, и вы сами все поймете…
Зулейха пожала плечами, будто не считая эту тайну столь уж важной:
— Ну как хотите… Вам лучше знать…
Они прошли еще немного и вышли из густого пролеска. Зулейха взглянула на озеро еще раз. Вот ведь странно! Если это были и плакучие ивы, то как они могла расти так глубоко в воде?
Девушка скрыла любопытство, чтобы не дать мужчинам еще поводов смеяться над собой, и стала смотреть с большим вниманием. Вода в озере оказалась необычного цвета, помимо привычной морской и озерной голубизны. Она была какой-то легкой и прозрачной. И наконец, Зулейха отметила своеобразие самой водной поверхности. Вопреки всем законам физики, ровная поверхность воды не заканчивалась у горы на противоположном берегу, а карабкалась вверх по склону.
Зулейха поняла, почему над ней смеялись Юсуф с отцом. Это озеро было не настоящим, а своего рода миражом.
Юсуф все объяснил:
— Вы видите не воду, а лишь слой тумана. В долине влажно, течет много небольших речушек… В летние месяцы и осенью обычно ближе к вечеру всю долину покрывает синеватая дымка. Если в это время смотреть с холмов, то ее можно принять за неподвижную гладь озера. Поэтому здешние места и назвали «Озерная гладь».
Я видел похожее явление, когда как-то под вечер ехал из Назилли[69] в Денизли[70], и обманулся так же, как и вы. Может быть, поэтому то место назвали Денизли.
Зулейха разглядела вдалеке малюсенькие избушки с красными черепичными крышами, но не смогла определить, где же расположился сам особняк.
Юсуф показал ей на рощицу чуть впереди слева:
— Наш дом там, Зулейха-ханым.
Молодая девушка с наивным удивлением спросила:
— Прямо среди деревьев?
— Да, прямо среди деревьев. Мы ведем походную жизнь…
Юсуф снова рассмеялся. Зулейха сердилась, что он вновь принялся перекидываться с ней шутками и строить из себя всезнайку, который развлекается тем, что морочит головы маленьким детям. Отвечать в том же духе означало только поощрять его наглость и плоские шуточки. Лучше было молчать. Но Зулейха не смогла удержаться, чтобы немного его не уколоть.
— Эфенди, да разве может такое быть? — спокойно и вежливо спросила она. — Человек богатый и цивилизованный в любом случае обеспечит себе максимум удобств.
Юсуф повернулся к Али Осман-бею и с притворной грустью сказал:
— Вот так так! Зулейха-ханым, видно, подумала, что наш ветхий особняк похож на европейские замки… Боюсь, ей придется разочароваться…
Вид, с которым он это произнес, и его слова заставили Зулейху пожалеть о сказанном.
На тропинке перед деревьями показались несколько женщин и детей. Это были мать Юсуфа и его сестры. Они вместе с тремя детьми, наряженными для встречи гостей как на детский праздник, вышли их встречать.
Старшая из двух сестер Юсуфа была вдовой. После того как ее муж погиб во время боев под Аданой на втором году войны, она поклялась больше не выходить замуж и вместе с детьми вернулась в особняк Гёльюзю.
Младшей сестре только-только исполнилось семнадцать. Сейчас она нянчилась с детьми сестры, а в свободное время, тайно, как преступница, закрывалась в комнате, шила пеленки и вязала носки для своих будущих детей.
Что касается матери Юсуфа, то она оказалась женщиной мужского телосложения, похожая больше на сына, чем на дочерей. Черты ее живого лица были несколько резковаты, большие черные глаза — умные и властные.
Несмотря на свой холодный и даже несколько пугающий вид, она просто и искренне обняла Зулейху и расцеловала в обе щеки.
То, что издалека Зулейха приняла за рощу, оказалось большим садом, окруженным густой стеной из тополей. Пространство между ними все поросло плющом, который поднимался, переплетаясь, по деревьям и образовывал такой плотный забор из зелени, что местами он не пропускал свет и воздух.
Сад располагался на невысоком плато. Передний его оголенный выступ находился над пропастью, которая, будто отполосованная ножом, спускалась в долину почти отвесным обрывом. Дом — большое здание в центре сада — видимо, несколько раз перестраивали перед тем, как он обрел нынешний вид. Было заметно, что раньше он представлял собой каменную крепость, построенную в этой пустынной горной местности из-за опасности внезапных нападений.
Юсуф отвел Зулейху к роще перед самым краем плато:
— Если смотреть снизу, дом похож на орлиное гнездо, все посевные площади находятся в долине. Но как я недавно сказал, здесь влажно, поэтому места эти малярийные. Вот нашим прадедам и пришлось переместиться на холмы.
Зулейха решила загладить свою недавнюю грубость и сказать что-нибудь приятное:
— Это, правда, очень красивое место. Отец был прав: большая ошибка заниматься всеми этими неприятными вещами в городе, когда можно жить здесь как маленькому правителю.
Юсуф больше не мог молчать и оживленно воскликнул:
— Ну, скажите! Такая жизнь ведь в тысячу раз лучше…
Зулейха хотела только подчеркнуть красоту природы, но Юсуф неверно понял и подумал, что она говорит о работах, обустройстве и богатстве, и с жаром начал рассказывать о нововведениях, которые были у него в планах.
Призрачная дымка еще до конца не рассеялась, но вечером стала прозрачнее, и под морем тумана взору открылись лесистые места, красные, зеленые, желтые участки земли. Юсуф показывал на них рукой и давал девушке короткие пояснения:
— Как и многие другие, вы, наверное, скажете, что все это безумие. Но я не через много лет, а за три года выращу здесь банановый лес. Сегодня вы мне не верите, но вот года через три… Вы, скорее всего, будете уже в Стамбуле… Но, даст Аллах, первые плоды я отошлю вам… И климатические условия здесь очень подходящие… Вот только часто дует резкий северный ветер, но я придумал, как от него защититься… Первый раз поэкспериментирую прямо вон на тех засеянных холмах, что выходят на солнечную сторону. А с северной стороны закрою деревья заслонами от ветра…
Проекты Юсуфа, касающиеся новой системы поливки, которую он хотел применить в долине, оросительных каналов и арыков[71] вкупе с новыми способами землепользования, а также банановых садов, которые он вырастит, виноградников и рисовых полей, — все это не могло заинтересовать Зулейху. Несмотря на это, она слушала его со спокойствием и радостью, которые почувствовала впервые за прошедшие несколько месяцев. И шире открывала глаза, чтобы рассмотреть те участки земли, на которые через туман рукой показывал ей Юсуф. Она не только не вникала в смысл сказанных им фраз, пересыпанных словами о качественном землепользовании, названиями всевозможных орудий, статистическими данными, иностранными терминами и названиями механизмов. Но, даже не слыша его голоса, погрузилась в созерцание разворачивающегося перед ней вида, и только когда он замолкал, будто просыпалась и что-то говорила.
Глава седьмая
Зулейха счастливо провела в особняке неделю. Ей отдали самую красивую комнату. По ночам дул неутихающий ветер, и девушка несколько раз просыпалась, услышав его завывания среди деревьев и постукивания деревянных ставней на окне.
Детям, которые просыпались с утренними петухами, было запрещено шуметь в саду и даже заходить на ту сторону дома, где расположилась гостья.
И хотя лучи утреннего солнца не пробивались на эту сторону дома, Зулейха спозаранку спускалась в сад и, собрав вокруг себя детей, устраивала игры или же отправлялась в курятник или хлев.
У Зулейхи не получилось наладить отношения с матерью и сестрами Юсуфа. Они не отваживались подружиться с этой хорошо образованной девушкой из Стамбула, которую отличали изысканные наряды и мужская манера разговаривать.
Младшая сестра вообще постоянно боялась совершить какую-нибудь глупость. И хотя между ней и Зулейхой не было существенной разницы в возрасте, в присутствии горожанки та пугалась, как школьница, а во время разговора краснела, будто вдруг устыдившись своих слов, и говорила с запинками.
До приезда в поместье Зулейхе казалась до безумия скучной мысль о необходимости находиться рядом с Юсуфом все время, пока они будут в гостях. Но по утрам он почти не показывался, а иногда не являлся даже к обеду.
Однако она очень хорошо стала ладить с отцом. Как будто они приехали в имение специально, чтобы первый раз в жизни побыть друг с другом и получше узнать.
Однажды, когда они прогуливались по саду, Зулейха сказала отцу:
— Папа, может быть, вы возьмете меня на прогулку… Сходим с вами вон до той горы напротив… Но только если вы не устанете… Вам решать…
В ответ на ее слова в глазах полковника появилось детское оживление и радость.
— Какая хорошо ты придумала, Зулейха. На улице как раз прохладно. Прямо сейчас и пойдем.
За заботами последних двадцати лет полковник ни разу не занимался своим ребенком. Он знал, что в Стамбуле его обвиняли в том, будто он плохой отец и плохой глава семьи, и что Зулейха знала об этом.
Но если хорошо подумать, то он должен был признать, что в их обвинениях имелась доля истины. Неважно, по какой причине, но бывали времена, когда он совершенно забывал, что где-то в Стамбуле у него подрастает ребенок. После этого забытья, длившегося порой неделями, внезапно ночью он видел во сне дочь. Он просыпался со звуком плача в ушах и думал о ней несколько минут.