Эрза прошла через кусты и вышла на урочище, располагавшееся по соседству. Там между сосен была растянута холщовая полевая палатка. Укрепленная бревнами. Затянутая дополнительным сетчатым куполом. Вокруг палатки – ров, явно окропленный хлорисом. Лагерь был старым. Для временного постоя такой не возводят.
Веревочные лестницы уводили по стволам к самым макушкам. Дозорные вышки. На ветках – стрельные лежаки. Два массивных кострища с прогоревшими поленьями. Крупные куски угля. Еще не успели рассыпаться, но затянулись влажной пленкой. Пустые котлы. Запасы засоленной еды, муки. Бурдюки с водой, ягодной настойкой, хмелем. И ни одного человека.
Палатка пустовала.
Путевые тюфяки, конская упряжь, боевое снаряжение. И ни приметы – кому все это могло принадлежать и почему осталось без надзора.
Коротко осмотрев палатку, Эрза заторопилась дальше. Мы опять последовали за ней. Она здесь явно ориентировалась. По-прежнему держала стрелу на тетиве, но, кажется, совсем не боялась нападения. Ее движения сейчас больше выдавали растерянность.
Привела нас в третье урочище, расположенное чуть поодаль от первых двух. Еще одна палатка. Попроще. У стволов – ростовые деревянные щиты, обтянутые вываренной кожей. На земле – цепи, ошейники, нагрудники и налобники. Я уже видел такие. Мавганы. Но самих зверей нет. Как нет и хозяев.
На этот раз в палатке не было ни тюфяков, ни снаряжения. Только разбросанные по земляному полу и перевитые веревками одежды. Веревки крепились к стальным кольцам.
Тишина. Эрза застыла посреди палатки. Теор и Нордис остались снаружи.
– Ты знаешь этот лагерь, – сказал я Эрзе.
Она не ответила.
– Здесь были твои люди?
Опять нет ответа.
– Феонил подавал им сигнал. Ты уже тогда заподозрила неладное.
Эрза резко обернулась ко мне. Чуть натянула тетиву. Непроизвольное движение. В палатке сумрачно. Лица́ и уж тем более глаз Эрзы под защитной сеткой капюшона не было видно.
– Почему ты не сказала?
– Хангол… – почти нежно, с дрожью протянула Эрза и заторопилась наружу.
Я ожидал любой интонации и любых слов, но только не таких…
Задержался в палатке. Внимательно осмотрел одежды. Самые обычные путевые костюмы. Женские и мужские. Взрослые и детские. Все застегнуты, подвязаны. Никаких украшений. Никакого оружия.
Когда мы вернулись на первое урочище, следопыты окончили осмотр площадки и направлялись к первой палатке. Со стороны могло показаться, что они действуют сообща и вполне слаженно.
– Ждем. – Громбакх перекидывал в руках топор.
– Ждем, – согласилась Миалинта.
И опять как-то естественно, без обсуждений мы разбились на два изначальных отряда. Эрза с Нордисом и Густом были в меньшинстве. Хотя гирвиндионец вполне мог заменить сразу двух, если не трех бойцов.
От столкновения нас удерживало лишь то, что Миалинта доверяла Эрзе. Да и пока что не было прямых оснований в чем-либо ее обвинять. Но молчание Эрзы удивляло. Будто она не могла придумать оправдание происходившему. Или не знала, какое из них выбрать.
– Ну как? – спросил охотник, когда наконец вернулись следопыты.
Тенуин присел, вновь посмотрел на землю сквозь стекла бикуляров и промолвил:
– Здесь нет следов.
– Что значит нет следов? – вспыхнул Густ. – А это? Ты там глаза, что ли, не продрал?!
– Тихо, – вздохнула Эрза.
– Был у меня один знакомый. – Густ теперь ворчал сдавленно, но вполне различимо. – Тоже строил из себя следопыта. Вырядился в тряпки, порошков накупил. А потом…
– Тихо! – На этот раз Эрза хлестнула словом так, что даже я вздрогнул.
Вспомнил, как в свое время командным голосом меня удивила Миалинта. Две подруги стоили друг друга.
Все, кроме меня, стояли оружные, готовые к нападению. Я же не торопился доставать меч. Старался украдкой размять правую руку. Боль под браслетом не проходила. Зуд не ослабевал. Пальцы все чаще затекали, покалывали. Сукровица неизменно струилась из трещин на коже. Я чувствовал, что она напитала ткань рукава, затвердела. При любом движении корка отрывалась, из-под нее выходила новая жидкость. Мазь и повязки не помогли. Я отчасти надеялся, что началось отторжение и браслет сползет сам по себе, как со змеи сходит старая шкура. Но сейчас это было некстати. Сражаться с затекшей рукой неудобно.
– Следов нет, – повторил Тен. – Нет вообще. Ни здесь, ни вокруг палаток. Ни одного отпечатка. Будто все это, – следопыт показал на оружие, – разложили и оставили лежать еще пару месяцев назад.
– Это невозможно, – качнула головой Эрза.
– Да, – согласился Тенуин. – Оружие не покрылось ржавчиной. Его не занесло ни землей, ни пылью. Оно лежит, будто его положили здесь на восходе.
– Но как?
– Что бы здесь ни произошло, оно было быстрым, – проговорил явно напуганный Феонил.
– О чем ты? – не понял Густ.
– В деревьях нет стрел, – пояснил Тенуин. – У каждого лука – одна стрела. Готовились стрелять, но времени подготовиться не было, иначе воткнули бы несколько стрел в землю, чтобы лишний раз не тянуться к колчану. Все мечи обнажены. Ножны лежат отдельно. Значит, знали о нападении. Но не понимали, откуда оно пришло и как с ним справиться. Не нанесли ни одного удара.
– Все побросали и побежали? – Эрза явно не верила.
– Нет следов. Никто не бежал.
– И как?
– Не знаю.
– А в палатках? – спросила Миалинта.
– В первой все были на ногах. С оружием. Их явно подняла тревога. Защитные накидки лежат свернутые. Встали, в чем были. Выхватили мечи. Но опять же ничего не успели сделать. Не было даже паники. Холстина не тронута. Мешки не опрокинуты.
– А во второй? – спросил я, уже догадываясь, что именно скажет Тенуин.
– Фаиты, – кивнул он.
– Фаиты? – удивилась Миалинта.
– Они были связаны. Больше тридцати человек. Единственные, кто оставил после себя одежду.
– Это значит…
– Значит, что они умерли. Все одновременно.
– Ты уверен?
– Я знаю этот запах. Одежда пахнет влагой фаитов. Она еще не выветрилась.
– И они были связаны… – Голос Миалинты становился все более тяжелым, сдавленным.
– Прикованы к земле. Без оружия, без украшений.
– Их ограбили?
– Скорее всего.
– И посадили на цепь?
– На веревку.
– А потом убили?
– Этого я не знаю.
– Но ты сказал…
– Я сказал, что они умерли. Я не говорил, что их убили.
– Но как…
– Не знаю.
В молчании было слышно, как поскрипывают гронды охотника. Он неторопливо переминался с ноги на ногу. Крутил в руках усиленное стальными ребрами топорище.
Все настойчиво осматривали разбросанное по земле оружие, будто могли найти какую-то подсказку, хоть какое-то объяснение тому, что здесь произошло.
Тишина вокруг была слишком глубокой и холодной. Я застыл. Старался не шевелиться. Нестерпимо захотелось вернуться на дорогу. От обнаженных мечей, от безвольно лежавших стрел веяло стужей. Теперь я бы ни за что не решился перейти к соседним урочищам. Ни под каким предлогом не согласился бы заглянуть в палатки. Казалось безумием, что я еще несколько минут назад тут ходил так спокойно.
– Нужно уходить, – прошептал Тен. Он тоже чувствовал этот холод. – Мы и без того задержались.
– Подожди, – ответила Миалинта.
Посмотрела прямиком на Эрзу. Не произнесла ни слова.
– Здесь были наши люди, – кивнула Эрза. – Наша застава.
– Горсинг?
– Нет. Общая застава. На нее скинулись все, кто водит людей по Пчелиному тракту. Но придумал ее Горсинг. Это сделало дорогу безопасной. Постоянные патрули. И отряд, который может прийти на выручку всем, кто угодил в засаду. Так в первые полгода выбили две своры крысятников. С тех пор они сюда не совали свой нос.
– Сигналы Феонила?
– Каждая группа, выезжая на Старую дорогу, дает сигнал. Предупреждает, чтобы все знали – едут свои. В ответ мы получаем один из трех сигналов: «все чисто», «есть странное движение», «опасность».
– И какой сигнал вы получили на этот раз?
– Никакого. Теперь понятно почему.
– Почему раньше не сказала? – вмешался Громбакх.
– Не мешай, – неожиданно резко ответила Миалинта. Потом, повернувшись к Эрзе, сама спросила: – Почему не предупредила?
– Это наше дело. Наша работа. Вам не обязательно знать все детали.
– Разумно, – согласилась Миалинта. – А фаиты?
– Не знаю.
– Больше тридцати фаитов.
– Думаю, кто-то взялся провести их по Старой дороге. – Эрза пожала плечами. – Я же говорю, фаитов стали отлавливать. Значит, собрались в группу, наняли проводников.
– Почему они были связаны?
– Я же говорю, не знаю. Они вообще не должны были сюда заходить. Это не перевалочный лагерь. Тут не отдыхают, не ночуют. Чем меньше людей знает про лагерь, тем нам спокойнее.
– Таранные столбы?
– Чтобы остановить крысятников, если они будут прорываться на угнанных повозках.
– Чучело?
– Для того же. Только его еще ни разу не выставляли. Да и по задумке оно должно стоять дальше засады – на пределе видимости. Чтобы крысятники сбавили скорость и как раз попали под газырны.
– И в засаде знают, с какой стороны несутся повозки?
– По два наблюдательных поста в обоих направлениях. Сигналы ночные и дневные. Всегда можно передать сообщение.
– Даже сейчас?
– Два поста, мимо которых мы проезжали, пустуют. Они должны приподнимать растяжку, когда проезжают свои.
На урочище вновь опустилось молчание. А холод только усилился. Я ощущал его всем телом. Приходилось сдерживать дрожь. Казалось, лезвия обнаженных мечей вот-вот подернутся инеем. Безветренно. Даже гнус здесь не тревожил, будто в самом деле почувствовал приближение зимы и спрятался в своих норах.
– Я ответила на ваши вопросы? – Эрза посмотрела на Тенуина и Громбакха, хоть до этого говорила только с Миалинтой.
– Уходим, – кивнул следопыт. – Больше никаких остановок. Едем до упора.
– Согласна. – Эрза кивком головы скомандовала своим наемникам выбираться к дороге.