Громбакх, хохотнув, плеснул хмель из кувшина на карту. Брызги полетели по всему столу. Я от неожиданности дернулся:
– Что…
– Чистая вещь – пустая. А все пустое лишено жизни, – без улыбки заявил охотник.
– Вот почему ты не отдаешь прачкам свои штаны, – огрызнулся я, подняв карту и смахивая с нее хмель. – Три золотых! И один серебряный!..
– Хвастаешь, что тебя обсчитали? – Громбакх, довольный, увидел, что на карте местами потекла тушь.
– Думаешь, это смешно?
– Нет. Думаю, что у каждой вещи должна быть история. Так пусть история твоей карты начинается правильно. Потом будешь смотреть на эти разводы и вспоминать, как мы тут сидели, здоровые, сытые, ни по одному месту не заштопанные.
На меня поглядывали из-за соседних столов. Услышали перепалку и надеялись, что она окончится дракой. Готовы были при случае поддержать нас криками.
Я старательно отряхнул карту, скатал, вложил в тканый чехол и скорее убрал в сумку – на случай, если Гром решит заодно подпалить ее, обгрызть по краям или, чего доброго, обдать синюшной слюной.
– Наш охотник знает толк в забавах. – Теор отодвинулся от стола, опасаясь, что я захочу отомстить и открою хмельную войну, – не хотел попасть под перекрестный полив. И только Тенуин оставался спокоен, мягко тянул дым из трубки.
Посетители за соседними столами, убедившись, что драки не намечается, поскучнели и вернулись к неспешным разговорам.
Утром, подъезжая к Предместью, я был уверен, что к вечеру мы покинем Целиндел – сразу, без промедления, устремимся к руинам Авендилла, ведь с каждым днем шансов найти Илиуса, брата Теора, оставалось все меньше. Он пропал два месяца назад; Громбакх поговаривал, что в лучшем случае мы найдем его тело для похорон. И все же, несмотря на спешку, сам Теор попросил у нас отсрочку. До того, как подняться в Багульдин, он объявил награду за Илиуса и теперь хотел разведать, отправился ли кто-нибудь к руинам и нашел ли там следы мальчика. Тенуин предложил сопровождать Теора:
– Если его кто-то уже искал на руинах, мне лучше с ними поговорить. Чтобы не повторять их ошибок.
Теор от сопровождения отказался. Заявил, что при случае обязательно сведет Тенуина с нужными людьми, а пока не уверен, что кто-то вообще откликнулся на объявление и не хочет зазря дергать следопыта.
– Как знаешь. – Тенуину, как и Громбакху, явно не понравился этот ответ. Я же тогда не придал ему значения.
Прежде чем отправиться по своим делам, Теор вместе с охотником заглянул в Заложный дом и там подтвердил, что у него в самом деле хватит залогов для обещанной платы, треть от которой Теор уже выплатил монетами. Более того, Гром заставил его подписать обходной залог, обналичить который, правда, можно было лишь в присутствии Теора или по решению Правосудного двора.
Неожиданной задержкой в Целинделе воспользовались все. Я смог неспешно выбрать карту Восточных земель и даже поторговаться, отказавшись платить изначальную цену в пять золотых. Громбакх и Тенуин сходили на рынок – продали привезенные из Багульдина три мешка с наземом коагаров:
– Надо ж хоть как-то оправдать бредовую затею Тена! Что мы, зря по горам носились, уговаривая всяких баранов покакать нам пропитание? Да и вообще я должен взглянуть в глаза человеку, который заплатит за кучу этого дерьма настоящими вольмарскими монетами. Может, и мне теперь в мешочек гадить – вдруг кто возьмет на лечебную мазь? Чем я хуже?!
Миалинта тем временем оставила нас, сказала, что хочет повидать старых друзей и разузнать последние новости Оридора – города книжников, в который планировала отправиться сразу после Авендилла. В Оридоре Миалинта надеялась выкупить или по меньшей мере просто повстречать Лианила, нареченного брата.
– Братоспасительная экспедиция, – посмеивался Громбакх. – Два дурака отправились ловить призраков. Вырвать Лианила из рук книжников шансов еще меньше, чем Илиуса – из гиблых руин Авендилла.
Миалинта еще в Багульдине уговорила меня присоединиться к ее поездке в Оридор, сказала, что там я узнаю историю и назначение своего браслета, а значит, и выясню, как от него избавиться.
– Если повезет, заодно продашь его книжникам. Уверена, они купят. И хорошо заплатят.
– Сорок голов март-гальтийских коней, две поклажи пророщенной мойты, четыре степных сундука гартских кристаллов и сорок червонных слитков золота?
– Что? – Миалинта посмотрела с удивлением.
Никто не знал подробностей того, как именно браслет перешел от отца ко мне.
– Это я так, не обращай внимания. Не уверен, что захочу продавать его.
– Почему?
– Семейная ценность. И она должна перейти моему сыну. Ну… Если он у меня будет.
– Любопытно.
– Что?
– Это я так. Не обращай внимания.
По словам Миалинты, в Оридоре хранился Мактдобурский архив – на его страницах были описаны все вывезенные из Таильской пещеры лигуры: с подробным указанием опытов, которые над ними ставили книжники поначалу Мактдобура, а затем Оридора, с детально перерисованными узорами, сводкой всех владельцев и городов приписки, а главное – с перечнем изначальных и приобретенных свойств. Первые записи в Архив вносил сам Эрхегорд, рассказывая о вскрытии Гробниц, о первых шагах по их пустующим залам, об обнаружении ям с лигурами. Там же были записи Эрхегорда о походе в нижние горизонты Таильской пещеры, куда он отправился с отрядом муинов, своих телохранителей, и откуда вернулся израненный, в полном одиночестве.
– Если твой браслет – лигур, если его действительно вывезли из наших Земель, он будет в списках. Это единственный шанс узнать его историю, – говорила Миалинта, когда мы только подъезжали к трактовой заставе Ноиллина. Горная часть пути, по которому мы спустились из Багульдина, закончилась. Обернувшись, можно было во всей красе увидеть величественную глыбу скального гиганта Багуль-наара, под которым примостилось Айликменское плато с его Карнальской каменоломней, Подземельем Искарута, Закрайными полями и Восточной стрелой, уводящей к пограничному Харгою.
– Ну да, Архив, – проворчал Громбакх. – Какая малость. Постучишь к ним в дверь: «Дяденька, дяденька, дай Архив полистать». И все. Мечты сбылись. Как просто.
– Непросто, – призналась Миалинта.
– Непросто?! – крикнул охотник. – Да червей обучить строевому ходу проще! У тебя там совсем мозги вскипели?! Какие книжники, какой Архив?!
– Что думаешь? – спросил я Тенуина.
– Он прав. – Следопыт кивнул, поглаживая шею минутана.
Из Багульдина нас полностью снарядил наместник Тирхствин, отец Миалинты. По его распоряжению мою гартоллу задраили для лесных поездок, заодно поменяли съемные сетки на окнах и поддышлах. В гартоллу запрягли крепких лошадей айликменской породы, а вместо верховых нам выдали стремянных минутанов из наместной конюшни, во многом похожих на лошадей, но отличавшихся от них высокими стаканообразными копытами, роговыми шипами на венчиках и непривычно длинным волосом на щетках и грудине, из-за чего они отчасти напоминали жилистых степных яков. Главной особенностью минутанов была выносливость и неприхотливость.
– Думаешь, ты один такой умный, кому захотелось заглянуть в Архив? – не успокаивался Громбакх.
– В Архив будут смотреть книжники. Нужно только показать им браслет. Они помогут, – настаивала Миалинта.
– Ну да. Но возьмут дорого. Твоей жизнью!
В трактовой заставе лошадей и минутанов смазали турцанской мазью. На глаза им закрепили большие кожаные шоры. Стенки гартоллы окропили настойкой хлориса. Гумник, третий летний месяц по вольмарскому календарю, только начинался, и в лесах зверствовал гнус.
Шорник советовал нам по возможности избегать верховых поездок и сидеть в гартолле, но мы предпочли остаться в седле. Теор ехал на ко́злах, правил запряжной парой. Мы с Мией, Громом и Теном ехали на минутанах. В саму гартоллу была загружена вся наша поклажа, из которой три булькающих бурдюка принадлежали охотнику. Он при первой возможности справлялся об их целостности, то и дело наставлял Теора вести экипаж плавным ходом, без напрасных рывков. Теор смеялся и назло Громбакху принимался стегать и тут же одергивать лошадей.
– Кому еще понадобился этот Архив? – спросил я охотника, когда мы уже въехали в лес.
– Что?
– Ну, ты говорил, желающих заглянуть в него много.
– Ясное дело, много. Ну как, много… У всех что-то свое чешется. Южане хотят разобраться, сколько всего лигуров и куда они разошлись, чтобы еще громче ныть: «Нас обделили! Смотрите, всем дали цацек, а мы лапу сосем» – и так доказать, что Таильскую пещеру нужно-таки опять вскрыть, достать из нее оставшиеся лигуры и раздать всем обиженным. С нерлитами веселее. Те спят и видят найти своего последнего Предшественника. Думают, в Архиве что-нибудь написано на его счет. Где лежит, как разбудить. Еще магульдинцы…
– Красные?
– Ну да. Этим тоже нужно. Им всегда что-то нужно.
– Архив-то им зачем?
– Хотят доказать, что влияние лигуров меняется в худшую сторону. У них одна песня. Собрать лигуры, вернуть их в Гробницы и замуровать, как это сделали каахнеры. Так что вставай в очередь.
В защитных накидках, купленных на заставе, мы все выглядели глупо. Просторная, пропитанная маслами ткань и большой колпак из мелкоячеистой сетки. Дышать и говорить было неудобно, но еще на опушке я понял, что это неудобство оправданно. Гудение гнуса не смолкало.
Вокруг Предместья никогда не возводили крепостных стен, и все же летом его граница хорошо просматривалась даже издалека – почти все четыре месяца Предместье окружало дымное кольцо. Среди густых зарослей ивы и таволги открывались поляны со сложенными из карнальского камня жаровнями. В них жгли торф, перемешанный с листьями айвы, болотного папоротника. Дым поднимался тяжелой, покачивающейся портьерой и редел лишь к верхушкам эйнских деревьев. Это был единственный способ отвадить от Предместья назойливых крылатых насекомых, худшим из которых в последние годы оставался тигриный комар. Его так назвали по мелкой шерстке, окрашенной в желтые и черные полосы. Взрослый комар, по размеру как шмель, угрожал лишь болезненным укусом. Крохотные бесцветные комары-личинки приносили значительно больше забот. Почти беззвучные, они впивались в тело жертвы, при этом вспрыскивали яд, делавший укус безболезн